Лязг гусениц прорвался сквозь канонаду. Танк. Чёрт, откуда он взялся? Идёт прямо на меня, заметили гады! Рука тянется к ремню. Граната. Вот она уже в руке. Время остановилось, как в замедленной съёмке… Так, подпустить поближе… ещё… ещё… Всё, теперь бросок! Всего пять шагов и…
Оборачиваюсь вслед удаляющемуся танку стоя по пояс в густой траве. В руке мёртвой хваткой зажата фляжка. Глядя на колею в примятой гусеницами траве понимаю, что левая прошла аккурат по тому месту, где минуту назад я мирно посапывал после суточного марш-броска по поиску Юрца, которого мы, потеряв на полигоне в степях Казахстана, нашли только на исходе вторых суток, сгорбившегося возле горы консервных банок, замёрзшего, прокопченного солярочным дымом, греющего руки над банкой из-под сухпая, которые мы вешали на колышки, предварительно заполнив ветошью, пропитанной соляркой, в качестве ориентира для колонны, следовавшей на позицию для ночного группового ракетного удара…
И тут мозг буквально пронзила мысль, а что было бы, если бы я не сделал этого «броска», если бы струсил, и остался в «окопе»?