В далеком Бенине взрываются бомбы,
брата забрали в плен.
По пятницам она танцует кизомбу
на площади у церкви Мадлен,
а дом её в неприветливом месте,
где даже летом февраль,
в холодном квартале скрипящих лестниц,
близко от пляс Пигаль.
Диваны обиты искусственной кожей,
нечем дышать и клопы,
а белые все друг на друга похожи,
потливы и чуть глупы.
Из них не вспомнила ни о ком бы,
проходят они без следа,
под ними она танцует кизомбу.
Она танцует всегда:
под тюфяком с волосами цвета соломы,
тяжёлым, как носорог,
болтая с продавцом контрабандного рома,
поедая эльзасский пирог,
когда говорит с комиссаром Брассером,
вальяжным, как Ив Монтан,
(он старомодно предпочитает мадеру,
придирчив и вечно пьян),
когда молитву святой Магдалине
шепчет в часовне Клиши
и просит свободы для брата в Бенине
и рая для грешной души,
но только по пятницам она танцует
на площади у церкви Мадлен,
тогда улыбка скользит по лицу её,
а страх исчезает, как тлен,
танцует с невысоким пареньком из Гвинеи,
крепко обнявшись с ним.
А какая-то женщина наблюдает за нею.
Над головой у женщины нимб.