Том 4 Годы. Книга 1 Часть 2 Пятнадцатый

ПЯТНАДЦАТЫЙ



Ипполит

Сегодня не хочу писать верлибр,
Нет стройности в загадочном верлибре.
Сегодня прилетели два колибри,
Красивый, очень маленький калибр,
Порхают мелкие, звенит в карманах медь,
Но мысли, чувства ростом выше крыши.
Сидят в ловушке серенькие мыши,
Но пробуют сквозь стены посмотреть.
Колибри пьют нектар. Звучит сонет -
Тринадцать строк, последняя - рефреном.
Душа нова, готова к переменам -
Так голоса' врываются в балет.
Мы встретились десятки лет назад -
Вот главное, что с нами приключилось.
Оказана счастливцам божья милость.
Снежинки тают и опять летят.
Сегодня не хочу давать обет.
Что значат ночью клятой наши клятвы -
Когда маэстро ждёт обильной жатвы,
А простодушных в тесной зале нет?
Смотри, Надежда - крошки ждут любви.
Спаси себя от нервных потрясений,
Лишись тревог, волнений, опасений,
Остаток дней счастливою живи.
Играет на фоно безрукий тать.
Спешите - закрываются гаремы.
А я свой мир избавил от проблемы
И перестал себя тоской пытать.

Прошёл случайный полк проблем.
Лекарств ненужных курс прокапан.
Ремень порвался ГРМ -
В моей груди загнулся клапан, но

Снежную девушку вылепил дед.
Дерзко стои'т, не одета.
Шлёт проходящим мужчинам привет
Носом морковного цвета.
Снежную бабушку вылепил внук.
Рядом застыла, седая.
Взгляд, победивший десятки разлук.
Фикса блестит золотая.
Снежную женщину вылепил муж.
Шляпой прикрылась, кокотка.
Съела помаду, размазала тушь.
Смотрит доверчиво-кротко.

Так что же напоследок произнесть,
Чтоб бред слетел за милую проказу?
Где отыскать напудренную фразу,
Чтоб месть сошла за суд, а срам - за лесть?
Запел будильник. Холодильник пуст.
Почил букет. Гора пустых бутылок.
И нестерпимо чешется затылок
Одной из самых каменных капуст.

''Какая гадость, какая гадость...''


Совратитель

''Были демоны, мы этого не отрицаем...''
Милославский

Можно Ва'с пригласи'ть на рожде'ственский ва'льс?
Вот рука', дорога'я Франче'ска.
Вам к лицу' этот шёлк и густа'я вуа'ль С
островка'ми холо'дного бле'ска.

Разреши'те нача'ть первый ме'дленный ту'р,
Оттесни'ть наглеца' Бальтаза'ра.
От тако'го оби'лия пы'лких нату'р
Накали'лась огро'мная за'ла.

Раз, два, три' - поворо'т, замыка'ется кру'г.
Плачут скри'пки, смею'тся гита'ры.
Сотни скре'щенных но'г, сотни со'мкнутых ру'к -
Заскользи'ли по во'здуху па'ры.

Машет па'лочкой всле'д музыка'льный ''жанда'рм''.
Стайки те'рций порха'ют по пти'чьи.
В зеркала'х на стене' отража'ется ша'рм
Дивных а'нгелов в же'нском обли'чьи.

Мне позво'льте на у'шко три сло'ва сказа'ть,
Будьте па'ру секу'нд благоскло'нны.
Окна, две'ри кружа'тся, но Ва'ши глаза' Те-
рпели'вы, недви'жны, бездо'нны.

Я прошу' поддержа'ть мой восто'рженный пы'л -
Не заме'тить чуть во'льных каса'ний.
Я не вы'йду за гра'нь, я про че'сть не забы'л.
Миг наста'л осторо'жных призна'ний...

Стих орке'стр. Мой покло'н. Мы идём на балко'н.
Бальтаза'р улыба'ется де'рзко
(Показа'лось, иль не'т? Это я'вь, или со'н?),
Улыбну'лась в отве'т и Франче'ска........


Москва

На семи буграх чудо-град лежит,
Холит пышный стан зацелованный -
Богатырь-батыр-назорей-джигит
Трижды взят в поло'н - окольцованный.

Красных стен краса о пяти углах.
В них стоя'т-молчат виноватые.
Звёздам миг лететь до солёных плах.
Судьи ждут дождя - бесноватые.

В парках первый снег. Кормят сизых птиц
Как закат красивые бабушки.
А в салонах - в ряд, сотни две девиц
Подбирают к сумочкам камушки.

Мир столиц - спектакль. Ночь - огонь и гром,
День - зола и тишь несусветные.
Демон пьёт абсент, ангел бьёт крылом -
Дел привычных нет, мысли светлые.

Город - словно блин в пятнах и холмах,
Свой сметанный бок в небо выставил.
Автострад лихих неземной размах
В расстояньях призрачных выстрелов.

Соблюдал ли ты высших сил закон?
Может жил не зря - счастлив вроде бы?
Всем, кого любил - низкий ''слал'' поклон
В самом центре мёрзнущей родины.

Двадцать башен - в круг. Миллионы рук.
Ни одной судьбы в повторении.
Город - милый друг, город - страшный спрут.
И страна его - в отдалении...


Околесица

1
Всем ринитчикам - ''зызнь бодьба''.
Им, надсмотрщикам с насморком,
Личный дарит прика'з нарком -
В срок распутать клубок
И найти тот исток -
Где рождается ярмарка
Размышлений-тревог.

Гениальный актёр - Судьба.
Растревоженный зри'тель - Мы.
Мысли рваными нитями
Вниз. Запутан клубок,
И колодец глубок -
Он заполнен событьями,
Как вином погребок.

Век за мнимым больным ходьба.
Едет в вечность подводина,
По обочинам родина,
Занавешенный кров,
За решёткою ров,
И стои'т воеводина
С ротой местных богов.

2
Модный мозг улёгся стильно, набекрень,
Разогрел под коркой нужное сырьё.
Снизошло в народ, ногой отринув дверь,
Лицемерное двуликое ворьё,

И пошло' бродить - ходить из дома в дом,
Охать, ахать, хлопать, хлюпать, хлопотать,
И прикрыв сомненья фиговым листом,
Завлекло, нарушив нищенскую гладь.

Воспарил народ во власти эмпирей,
Размечтался, раскатал, развесил, внял,
И давай считать неопытных курей,
И нести последний скарб в казну менял.

Страны, власти - поменяйте их сто раз.
Наш сюжет не будет новым никогда.
Небо чистое в огнях блестящих страз.
Гладь бездонная - прозрачная вода.

3
Станет ересь моя несусветная
Странной, дерзкой, но вовсе не глупою -
Словно истина ветхозаветная
Под большой исторической лупою.

Я уставший, побитый заботами,
В гамаке, сердцем любящим связанном,
Чутко сплю, охраняемый сотами,
В недописанном и недосказанном.

Там за правдой гоняюсь потерянной,
Длятся тщетные поиски долго, но
Я не вижу отчизну растерянной,
Вижу светлой, привычно оболганной...


Мой город

Поскорей засыпай, мой родной! Говори, мама, с ним, говори!
Слышишь - пахнет немножко весной, и тихонько молчат снегири?

На пустующих улицах свет фонарей и забытых реклам.
Снег, обёртками мятных конфет, застит блеск городских панорам.

Чёрный зев задремавшей тайги. Белый серп, облачённый в вуаль.
Окна в красках художницы Зги. В той же гамме небесная даль.

В нашем маленьком городе ночь. На заснеженных крышах столбы,
На заклеенных форточках скотч - знаки северной зимней волшбы.

В нашем маленьком городе боль, песня-плач о ненужной войне.
Жжёт мосты перекатная голь (за убогих тревожно вдвойне).

Сон - не сон, не горят ночники. Третьей стражи кончается срок.
Сожаленья - как мир - велики, как пожар - необузданный рок.

Скоро вспыхнет стыдливо заря, запылают багрянцем дома.
Ночь томила, пугала не зря, умирает в болезнях зима.

Нет в нас злобы - любовь и печаль. Над землёй заблуждения сень.
Громких риторов искренне жаль. В нашем маленьком городе тень

Тянет руки к огням площадей, тычет пальцами в наши умы.
Целый город не спящих людей под покровом ночной бахромы.

Растворяется медленно страх, луч надежды во мраке тревог...
Пупс под утро уснёт на руках, поворчит по отечески Бог...


Юродивый
( юбилейное )

Я налью самогона несбывшихся грёз
В золочёный бокал пустоты.
Посмотри, как играет на гранях мороз.
Мой напиток из слёз
Убиенной тоскою мечты.

По вселенной бежит запоздалая дрожь
От ударов никчемной судьбы.
К мутной правде в сиделки прозрачная ложь
Попадает за грош
Без труда, без огня, без борьбы.

А разнузданный стыд открывает замки',
Одевает хозяйский жакет
И гоняет по горлу тугие комки
Из словесной муки,
Бьёт посуду, плюёт на паркет.

Как же стыдно, как больно за весь этот мир -
Мир, в котором так много дерьма,
Где циничная ''знать'' в окруженьи громил
Кормит агнцем просфир
Чад, по ком истомилась тюрьма.

Я испил первача околевших надежд,
И разбил золочёный бокал.
Мой уснувший запой - атрибут стиля кежл -
Как одежда из вежд
Для души, улетевшей в астрал.

Правит светом четвёрка стихий-бесенят,
Над престолом сверкает печать.
Мир стал плох для небес. Пусть мне дерзость простят -
Мне вот-вот пятьдесят -
Я готов за него отвечать.

Я прошу у небес пару сотен веков.
Мир излечится. Он исправи'м.
Я остался одним из глупцов-простаков -
Кто навеки таков.
И смеются громилы над ним.

Но печальны глаза в рамках блещущих риз,
Загорелись морской синевой.
Если вниз мне доро'га, пойду значит вниз.
От меня небу приз -
Вот, родные - цветок полевой...

''Школьнице - шапица,
Смольнице - тряпица.

С нерпицы шубица
Стерпится, слюбится.

Клетица строится.
Светится троица,

Молится, крестится.
Горлица - вестница........''


Дворик

''Словно Бог нажал клавиши
Всех желаний несбыточных...''
А. Макаревич ''Памяти Галича''

Вдруг стало как-то многодетно,
Вдруг на столбах зажглись флажки.
Январь подкрался незаметно,
Затеяв игрище в снежки.

От видных хлопьев нет спасенья.
Преображаясь в снежных баб,
Они стоя'т, как привиденья,
Топорща свой морковный скарб.

На баках квёлые воро'ны.
Их любопытство мирно спит.
''Делоны'' пьют одеколоны
В тени' заснеженных ракит.

Мужик идёт с большой лопатой -
На волю рвётся шведский ''конь'',
Урчит, завален снежной ватой,
На стёклах лёд, в ''глазах'' огонь.

Раскинув бредни, поп к обедне
Спешит в нарядных попыхах.
Пурга напудрилась намедни,
Уснула возле квёлых птах.

Памперсоносных кобальеро
Везут чекиты, вчетвером.
Украли свадебного мэра
На ассамблее, за углом.

А я гляжу на дворик с крыши,
Весь божий мир обнять готов.
Как жалко, что ни кем не слышен
Прононс спасаемых котов.

Снегурка смотрит на набойки,
Грустит Мороз с пустым мешком.
А мимо - Зимушка на тройке,
А следом - Оттепель, пешком...

- - - - - - - -
На представленьи, в парадизе -
Среди восторженных зевак,
Оставим место Василисе,
Ведь завтра без неё никак...


Окно

Луна - нам пряник? Месяц - кнут? -
Полно вопросов.
Но каждый пьяный клоун тут
Почти философ...


У печальной луны затуманился взгляд.
Побежала слеза по экрану окна.
Одинокая капля - чужая вина.
Так у стёкол бывает - их души болят.

И удар, и осколки, и стылая ночь,
И постылое кресло в промёрзшем углу,
И напором по венам гоняет иглу,
Где на кончике смерть - небо вправе помочь...

Шорох, шёпот... Заботы накинутый плед,
Прогревание сердцем разбитой души',
И рождённые вскоре надежд малыши,
И погоня за чувством ушедшим - след в след...

Что ж ты, время, стои'шь, губы выгнуло вниз?
Мне б сейчас закричать - чтобы ветер возник.
Ключ - становится за'мком, и морем - родник.
Не понять нам поступков небесных каприз.

Ну и пусть. Солнце бьётся в заоблачный быт.
На экране окна' отраженье тоски.
Но хрустальные пальцы ломают тиски,
И жар-птица души' на свободу летит...


Жемчужная дата

Мы с тобой живём в шалаше.
Без границ раскинулся рай.
Слышишь говор крон, птичий грай
Посреди пейзажей Буше?

Я влюблён в тебя тридцать лет.
Тридцать лет в меня влюблена.
Некто скажет мне - пелена,
И наврёт тебе - чувства нет.

Мы не пустим злыдня в шалаш.
Пусть меняет шкуру в аду.
Чисто во фруктовом саду -
Первозданный райский пейзаж.

Мы прогоним гада-лжеца.
Сами будем яблоки рвать.
Выпьем три нектара - за Мать,
И ещё пято'к - за Отца.

Мы до грозной грани дойдём.
Посидим и ступим за грань.
В белую закатимся рань,
В солнечный ''разлапистый дом''.

Свет мой, не жалей бахромы,
Украшай любимый шалаш.
Мир, где сто доро'г - это наш.
Небо в сотнях звёзд - это мы.

Свежий райский вид, пастораль.
Мы заменим рало на плуг.
Медленно закончится круг,
Медленно свернётся в спираль.

Сдюжим от мечты до мечты.
Снова возвратимся к нулю.
Десять тысяч дней я люблю,
Десять тысяч дней любишь ты.

Не устану славить восход,
И зимою бредить весной,
Каждый вечер спорить с луной,
Убеждая - солнце взойдёт.

Крылышки теряют клише,
Свечи на канунах горят,
Строятся архангелы в ряд,
Мы с тобой живём в шалаше,

Бой курантов в каждом кремле,
Бой курантов в каждых часах,
Музыка звучит в небесах,
Музыка звучит на земле...

Ни чего - что в прошлом - не жаль.
Славлю мир - в котором живу.
В крайнюю заходим главу -
Где венец... и звёздная даль.........


Прощальное

Намокший одр. Лежу, глотаю капли,
Провалом глаз и бледностью красив.
Под танец клавиш чёрно-белый Чаплин
Заходит в дом, экран одушевив.

Копна лучей. Играет с солнцем Чарли,
Венком цветов забавит белый свет.
Лежу, смеюсь повязкою из марли,
Пустой ''баркас'' запнув под табурет.

Висит над дверью ржавая подкова,
Нательный крестик мило почернел,
Печален взгляд Великого Немого,
Прикован я к причалу дряхлых тел.

Но ведьма-мысль парит над пёстрым миром.
Средь добрых дел снуют-пищат грешки.
Я, обвязавшись небом-кашемиром,
Из млечных звёзд для игр леплю снежки.

Сыграем, друг - задумчивый Чарльз Спенсер.
Ты, как и я, немножко напряжён.
Пучок волокон, чуткий голый сенсор
Несётся вскачь с рожона на рожон.

Горит в окне светильник отраженьем
Под бой часов - у них своя война.
Для Чарли смерть не стала пораженьем,
И мне в быту понравится она...


Любовь и лозунги

Стои'шь нагая в полумраке,
Небрежно косы распустив,
А я, с цилиндром и во фраке,
Приник к стеклу, как чёрт красив.

Всё жду, когда улыбкой месяц
Разгладит звёздное лицо,
На самом дне небесной взвеси
Подсветит млечное кольцо.

Частиц союз - кабы да если,
Не спорят тени о былом.
Опять уснул в плетёном кресле,
Прикрыв глаза, соседний дом.

Но нам не спать полярной ночью -
Бурлить игристому вину,
И рвать мой фрак гламурный в клочья,
И петь хвалу на всю страну.

Порыв, полёт, твои объятья,
Качнулся шарик голубой,
Любовь, в вечернем белом платье,
Бесстыдно делится собой...

---------------------
Здесь должен скромно промолчать я,
Прервав словесный свой запой.
''Весь мир - бардак!'', ''Все люди - братья!'',
''Мы все умрём!'', ''Проснись и пой!''........


Кораблик

У них - персея и агава,
У нас - заснеженный бурьян...
Кораблик мой покинул гавань,
Пошёл тревожить океян...

Огромный мир пылинкой серой
На туфле Млечного Пути...
Корабль, под утренней Венерой,
На парус встал, устав грести...

Старушка с клюшкой, с саблей вострой
Стои'т с улыбкой на устах...
Кораблик с грозной рослой рострой
Бежит на полных парусах...

Мы все когда-то где-то сгинем,
Иссякнет времени струя...
Плывёт кораблик морем синим,
Спешит в далёкие края...

Поймёшь ли, спрятавшись ''под зо'нтом'',
Игру затейливых небес...
Исчез корабль за горизонтом,
И горизонт за ним исчез...

Не станет курицей сознанье,
Коль не расколешь бытие...
Кораблик мой - воспоминанье
На жёлтом скомканном листе...


О чём это я...

Стих ветер вдруг, флажки повисли.
Пройдоха-ветер, поднебесный прощелыга
Покинул город, поселившись в поле.
Нет сил, забиты мышцы, мысли -
Осталось дотерпеть минуту, миг, пол мига
На жилах, сухожилиях, на воле,
И вслед за ветром в поле убежать.
Прижать к груди траву с любовью,
Объять весь мир, и зная сроки, плакать горько,
Но вняв надеждам, возвратиться к чреву,
И с радостью, подкравшись к изголовью,
Когда свеча зажглась от взгляда только-только,
Когда горячий свет упал на деву,
Смотреть - как больно небесам рожать.

Сердечный пыл в здоровом духе
Все вместе разжигали из былинок, щепок -
Чтоб было легче статным санитарам
И благородной повитухе
Глядеть на свежий образец, посмертный слепок,
И забывать пути к былым кошмарам,
Но помнить вечно главные слова.
По небу шарит шар слепящий.
Он ищет правду, смотрит, как страдает кротко,
Рожая мир, божественное лоно.
Час громкой боли преходящий.
Дуэтами заполненная чудо-лодка.
И вот - опять, ожившая икона
Сияет, мироточа, в месяц Льва...


Месяц

Голые клёны в немом ожидании
Ветви склонили под тучными сводами,
Терпят, говеют, всё знают заранее,
Грезят грядущими почками, всходами,

Только не ведают - где-то за тучами,
В мире алмазов, блестящих таинственно,
Месяц, умывшись слеза'ми горючими,
Томно вздыхает о милой, единственной.

Ночью - размытый туманною дымкою,
Днём - серебрящийся зыбкою бледностью,
Слов-откровений, плывя невидимкою,
Ждёт, огорчённый холодною тщетностью.

Тучами скрыты чертоги возлюбленной -
Белые шубки в искрящемся инее.
Жаль столько месяцев жизни загубленной,
Се'рдца небесного стёршейся линии.

Всё предначертано - радость, гуляние,
Слово, рождение, зрелость, падение,
Страх, увядание, боль, отпевание,
Память, любовь, безразличье, забвение.

Месяц тревожится, клёны в предчувствии -
Скоро весна улыбнётся застенчиво.
Тает болезный - не надо сочувствия -
Он возродится - луна переменчива.

Зи'мы другие придут в утешение.
Зи'мы другие, но эта - роскошная -
Больше не будет огнём искушения.
Ей на покой - в невозвратное прошлое.

Эти мечтанья, полночные бдения!
Век мне учиться рождаться у месяца.
Шепчет ''серпастый'', скользя привидением:
''Всё успокоится, все перебесятся...''


Бывший...

Над Землёй новый день. Он настал, он пришёл поворотный
В чьей-то серой, больной, надоевшей, привычной судьбе.
Жаль, но даже молитва, проклятье, настой приворотный
Не изменят потухший твой взгляд, не помогут тебе.

Над асфальтом туман, отражаются ангелы в стёклах,
Свет небесный разлит, воздух свеж, молодеет душа,
А в тебе нет огня, репутация счастья подмокла,
Лишь красотка Тоска дарит шарм - как всегда хороша.

Над Вселенной Господь чистит пёрышком пыльные звёзды
И хранителям душ пропевает последний наказ.
Слышу хриплое ''ку'', ты прошёлся с птенцами по гнёздам
И уселся на цепь - жить без света, без Бога, без глаз.

Над Землёй новый путь, звёздных россыпей яркие руны.
Над Землёй красота, чистота. Над Землёю изыск.
Ты ж застрял во ''вчера'', теребишь заунывные струны.
Вместо трубного зова в эфире предательский писк.

Над челом нет волос - пик щедрот сатаны-брадобрея,
Но нельзя допустить, чтоб закрылся салон на века.
Пробудись, бывший гений, тебе расскажу о добре я,
А ещё о судьбе, об огне, о цепях дурака........


Открытка

Волны стонут на белом конверте,
Страсти рвутся из сдержанных строк.
---------------------
...Я вплываю на плавном корвете
В своевольный бурлящий поток.

Пешки спешно мутируют в дамок,
Расцветают на ветках цветы,
В облаках зачарованный замок,
В бальной зале - уснувшая - Ты.

Я взлетаю на горнюю сушу,
Замираю у главных ворот
И заклятия древние рушу,
Оживляю устатный народ.

Ожиданий остались объятья
В мрачных склепах бессонных ночей.
Ты лежишь в переливчатом платье,
В яркой яви прикрытых очей.

Пробегают-мелькают ступени,
Небеса пристают к берегам.
Опускаюсь, встаю на колени,
Припадаю к холодным губам.

Наполняется красками бледный
Гордый профиль особы большой.
Я - на миг - снова мальчик наследный,
С убежавшею в пятки душой.

Очи влагой солёною по'лны,
Жаром счастья горит голова...
---------------------
На конверте высокие волны,
На открытке простые слова.


Старик

Он застыл на облезлой скамейке в заброшенном маленьком парке -
Одинокий, ненужный, потерянный, грустный старик.
Он - как скромный букет, позабытый артистом в гримёрке в запарке,
Словно старый, не модный, изъеденный молью, парик.

Ветерок пробежался по листьям, зашёлся в неистовом танце,
Потревожил остатки волос, озарил строгий взгляд.
Солнце глянуло в пруд, сотни искр засверкали на илистом глянце.
Из куста прыснул ввысь воробьиный крикливый отряд.

Встрепенулся старик, оживился, очнулся, проснулся внезапно,
Посмотрел без унынья на красочный парк, заворчал
И побрёл жить под солнцем, бороться с невзрачной судьбой поэтапно -
Дерзкий юнга-красавец, сошедший на скользкий причал.

Я не знаю проблемы, заботы, невзгоды, беды, заварухи,
Чтоб могла (кроме горя, болезни) заставить на мир
С осужденьем, презреньем смотреть взглядом тягостным смерти-старухи
Со скамеек облезлых, из окон престижных квартир.

Он пошёл по аллее, смешно опираясь на тросточку-клюшку,
Затянул красный шарф и поправил зелёный берет.
Элегантный ноябрь, взяв под ручку изящную осень-подружку,
Поспешил в мастерскую - писать со счастливца портрет...


Год без поэта

(Владимиру Лаврову)

...Вижу тебя - ты сидишь на раскрытом,похожем на волны, диване.
Смотришь в заветную точку (их всюду в огромном избытке).
Эти тревожные сладкие губы, глаза в отрешённой нирване.
Их не могу целовать - злая горечь изысканной пытки.

Я дотерпел до весны. Куст сирени надолго оставил свой запах.
Думаю - он не исчез под балконным окном и сегодня.
Кошкой тянусь к этим белым коленям - когтями на ласковых лапах.
Жду, но сурово шепчу: ''Убирайся, костлявая сводня!''

Здесь - в голубых небесах - мы нередко с друзьями читаем поэмы.
Просят меня повторить сотни строк о тебе - несравненной.
Дарят короны поэтам в раю, поэтессам несут диадемы.
Каждую строчку об истинном чувстве считают бесценной.

Спи, золотой мотылёк. Жить без трепета скучно доверчивым крыльям.
Помни сиреневых листьев, соцветий последнюю нежность.
Гендель о чувствах сыграет моих, а расскажет со сцены Уильям.
Все мы когда-то уйдём. Что поделать, малыш - неизбежность.

Я попрощался с тобой, жизнь моя, вольным ветром, совсем не случайным,
Маленькой звёздочкой белой с пронзительным пристальным взглядом,
Тёплым дождём из молочного облака, знаком изменчивым тайным,
Но я остался у плеч этих сахарных, с вечностью рядом...


Круги

Где-то в пыльной кладовке, забытым, лежит полотно -
На котором душа оправдалась на страшном суде.
Плоский камень, тропинкой Христа отправляясь на дно,
Оставляет - как дар победившим - круги на воде...


Зародил мечту паразит,
Прошептал - впереди парадиз,
И устроил к звёздам визит.
Как же больно - из космоса вниз.

Вольный стиль норвежских богов,
Фьордам верности лже-приют.
Проворчал - любить не готов.
Как же больно - когда предают.

Я ловила лавиной звук,
Оказалась у мёртвых плит.
Бесконечный последний круг.
Как же больно - когда всё болит...


Жили люди собой, жили люди в себе, для себя.
Называющий Злом окрестил их исчадием ада.
За оружие взялся - избавить планету от смрада,
Научить мир Добру - жить, учи'теля сердцем любя.

Были - всходы, успехи, ошибки, закаты, покой.
Стали - взрывы, разруха, анархия, смерти и войны.
Называющий Злом повторял - вы ещё не достойны.
Заражал мир чумой и устраивал праздник горой.

Жили люди собой, а теперь посмотрели вокруг.
Извлекли острый меч. С пепелища цветущего сада
Стали гуру разить, превратившись в исчадие ада -
Тем замкнув бесконечный, благими исчерченный, круг.

Называющий Злом повздыхал, и забрав урожай,
Восвояси убрался, другие миры изучая...
Иногда он сидит, с сожаленьем главою качая,
И ворчит - как вы глу'пы, людишки, отвергли мой рай...


Одиноким много чести.
Запираются на ключ
И сидят в укромном месте.
Взгляд, как истина, колюч.

Сквозь задёрнутые шторы
Не проникнет яркий луч.
Свет, наткнувшийся на шоры,
Станет братом чёрных туч.

Не суметь на ржавом плуге
Насладиться бороздой.
На стене, в заветном круге,
Стрелки кружат со звездой.

Но звезда, в разгар спектакля,
Сбросит маску и вспылит,
Угольками от пентакля
В шоры-шторы полетит...


Себя презираем, себя уважаем:
То - в рабских оковах, то - сидя на троне.
Под утро в мучениях плачем - рожаем,
Под вечер в мучениях плачем - хороним.
Рожаем, хороним, рожаем, хороним, рожаем, хороним, рожаем, хороним...

Круг...


Голый король

Моё королевство - заброшенный город,
Два квёлых села и гранатовый замок -
Зловещая крепость кровавого цвета.
Король без страны - словно ствол без лафета,
Бурлак-передвижник - без груза и лямок,
Без блеска атласного - смокинга во'рот.

Какое коварство - обречь на невзгоды
Без подданных верных, почти без прислуги,
Дать жизнь вероломно - родить ''бесприданнца'',
А после скончаться, оставив без шанса
Стать грозным монархом бескрайней округи,
Стать тем, кто ведёт за собою народы.

Моё королевство - судьба в переплёте,
А в ней прописные - нет-нет - только буквы,
Большие красивые дети Кирилла -
Там фраза чужая (меня покорила),
Там внутренний отзыв, не лестный: ''Бирюк - вы!'',
И детский рисунок - жар-птица в полёте.

Растёт под окном наливной толстый стебель,
Бутоном качает, листы растопырив.
Ему, кроме солнца-воды, нужен зритель.
Кто тянется к солнцу - всегда победитель,
В ком есть семена - тот печётся о мире,
В ком правда - того не касается небыль.

В моём королевстве нет стеблей, бутонов,
Нет солнца, нет мира, нет правды. Унынье
Нависло над сёлами, в город пробралось.
Пинаю дверь замка. Одно мне осталось -
Взять посох, суму, и с небесною синью
Общаясь на ''Вы'', побрести в мир поклонов.

Где тонко - там рвётся. Да здравствует паперть.
Нет - думать - мозгов, а работать - здоровья.
Корона в ломбарде (ох, где бы взять шляпу?).
Встречайте, столицы, смешного растяпу.
Не мне метить в глаз, я довольствуюсь бровью.
Гранатовый замок хранителем заперт.

У шествия в ногу - есть тайное шефство,
За сытной кормушкой - коричневый кормчий,
При воле-свободе - филёр-наблюдатель.
Я в храм захожу, вероправдоискатель,
И бесов внутри то корёжит, то корчит,
А я замираю - моё королевство...


Миру мир

Я рвать готов клыками плоть.
Не смог остыть, и сыть как соть -
Трава рекой, я буду выть на месяц
Целый месяц.
В глазах огонь. Не прекословь.
Пускай поспит твоя любовь,
А ты пока смени фальцет на меццо -
Нужно спеться.

И ты готова крепость взять.
Мой чёрт тебе - ни сват, ни зять.
Тебе улыбка - мне оскал. День гнева -
Волк и Дева.
То полем - вдаль, то в лодке - вплавь.
Рыдает вий, хохочет навь.
Кто выйдет с миром биться за идею -
Тот главнее.

Минуты тают - длится срок.
Томится мир. Он тьмой доро'г,
Давно, на веки вечные, повязан -
Так наказан.
Снимаем шлемы. Мыслей рой.
Ни ты, ни я, а он - герой.
Попался в сеть, но взор у мира ясен -
Он прекрасен.

А мы снуём по дебрям сна.
Лишь нам самим нужна война.
У света части молятся о мире -
Все четыре.
Дай руку мне, домой пойдём.
Вояк заждался добрый дом.
Буди любовь, пускай смеётся звонко
Из пелёнки...


Ной

''...как меня достали
Твари, играющие на дудках.''
гр. ''Крематорий''

Фиолетовый свод. Белый ангел на тонких коньках
По небесному полю скользит. Но срывается молнией вниз.
Он услышал призыв. Тихо, горестно плачет в тисках
Перламутровый трепетный дух. Плоть нелепа его, а карниз -

Скользкий ржавый металл - жутко бьётся на пьяном ветру.
Плоть без крыльев. Умеет летать только там, где колдует Морфей.
Ангел - автор чудес. Взмах крыла - и светло по утру.
Плоть доверчива. Преданный дух, под приглядом врачующих фей,

На поправку идёт. Мир невидимый сказочно прост.
Два десятка случайных зевак видят, как воспарил человек
И, конечно, упал. Он, чудак, не допрыгнул до звёзд.
Встал, пригладил остатки волос и побрёл дальше жить, на ковчег...


Золотая середина

Я не лгал пять веков.
Я устал
От вопросов - зачем, почему
я так долго, упорно не лгу?
Я сносил сто подков,
не упал,
И к чему мне враньё - не пойму,
если столько цветов на лугу,

Если всюду нектар?
Глаз открыт -
Не пропустит души' именин,
се'рдца пира, восхода красу.
Вам, слепые, в Тартар,
ниже плит -
Чтобы вышибить обухом клин
и зарубку узреть на носу.

Кто всё видит - не лжёт.
Он молчит,
Улыбается скорби в ответ,
просветлённой качая главой.
Он ведёт пересчёт
пирамид,
Отрицая новейший навет -
что Икар предан был синевой.

Солнце - круг светлых сил.
В том кругу
Нет ни зла, ни добра - нет вранья.
В нём огромная мощь, в нём полёт.
Сто подков я сносил
и бегу'.
Слева - солнцем блестит полынья,
справа - крепкий искусственный лёд...


Казнь

Живёшь, в поступках - благородная,
В речах - прямая, откровенная,
Душа светла. Душа нетленная
Без добрых дел опять голодная.

Стоишь на паперти, болезная -
Опору ищешь и внимание.
Для нас, идущих на заклание,
Звучит молитва бесполезная.

Опять не видим неба чистого.
А ты, с серьёзным выражением,
В разрез всем принятым решениям,
За сирых молишься неистово.

Идём на казнь - ведут ретивые.
Сверкают плахи справедливостью.
Палач, с наигранной учтивостью,
Бормочет фразы некрасивые.

Толпа молчит сосредоточенно.
На площадь гнев пролился праведный.
Твой взор - для буйных масс неправильный -
Всеобщей серости - пощёчина.

Уходишь, плачешь, сердобольная.
Топор лишает мысли стройности.
Опять обрывки, непристойности -
Трактовка глупости фривольная.
---
Опять, опять... Опята пятятся.
На пень пьянчуга пялит пенное.
У всех Елен своя Вселенная.
Кора - каток для каракатицы.

Клубок - объект терзаний бобика.
Лес, море, город - перемешаны.
На картах снов - места-проплешины.
Где бред и сюр - почила логика.
---
Кому-то - жизнь, кому-то - шалости.
Не спишь, печальная, серьёзная.
Гуманность - знаю - сила грозная,
Пол шага до любви от жалости.

Нас не изменишь, добронравная.
Нам не поможешь, любомудрая.
Не видел солнечнее утра я.
Ты в мире есть - и это главное...


Аполог

Ползёт по строй-
ке, голая, босая,
В очках, с пилой,
Мандибула косая,
Кривой губой
Над кладкой нависая,
Трубит в иерехонский стильный рог.
За ней в дурма-
не, в гетрах спрятав жало,
Сойдя с ума,
Ползёт слепое жвало,
Стихов тома
Случайно зажевало,
Теперь шлифует стиль, манеру, слог.

Запела дуд-
ка в стиле плавной луры.
Развязки ждут
Малярши, штукатуры.
Большой салют.
Забыты перекуры.
Сплотил рабочих крепкий поцелуй.
Мораль сей бас-
ни мы узнаем позже -
Тогда как раз,
Когда натянем вожжи.
Замрёт Пегас,
В опаре скиснут дрожжи,
Проснётся пчёлкой трутень-волобуй.

На солнце жёл-
том матовые пятна.
Кто пьян и зол -
Сказать не сможет внятно.
И балабол,
С которым всё понятно,
Про круг в горошек мудро промолчит.
На лунном дис-
ке матовость заметней.
Тем, кто раскис -
Жары не нужно летней.
Им - тост на бис,
Напиток поконкретней...

Заметьте - стих лукав и нарочит.


Паритет

Крыш намокших носы,
Рук нечистых длинней,
Затуманились в марь-
Поволоке.
Кровожадные псы
Полуночных теней
Окружили фонарь
Одинокий.

Задремали вожди
Всей элитной семьёй -
Сном Селена щедра,
Убывая.
Проливные дожди
Над раскисшей Землёй
Утвердила хандра
Вековая.

Налетела биза'
За мистралем вослед.
Приуныл материк,
Впал в немилость.
Тьма открыла глаза,
Посмотрела на свет,
Поразмыслила миг...
Воцарилась.

Всеобъемлющий мрак -
Возгордившийся бес -
Ты для солнца - объект
Возбужденья.
Жёлтый клоун-дурак
По дрова ходит в лес -
У него свой проект
Возрожденья.

Чёрный буйный поток
Переплыв на плоту,
Награждая права
Чувством меры,
Верит - сможет восток,
Обмануть темноту,
Раззадорить дрова
Вспышкой серы.

Тьма без света - ничто,
Свет без тьмы - яркий блеск -
Всех слепящий софит
Бесполезный.
Знаем точно лишь то,
Что их двойственный всплеск
Снова мир удивит
Видом бездны.

Прилетел тёплый бриз,
Разогнал облака.
Лик восхода возник,
Заалело -
Света детский каприз.
Тьма, забыв про века,
Поразмыслила миг...
Просветлела.


Северный апрель

Потекли по проталинам вешним обильные слёзы.
Воробьи возбудились, устроили птичий дебош.
Кот на крыше услышал с соседней прямые угрозы.
Мир спешащих людей сотворил из зонтов макинтош.

Во дворах начал таять стареющий снег. Так в апреле
Не случалось давно. Очень рано проснулась весна.
Хмурый Север размяк, улыбнулся в усы еле-еле.
Ель в ответ рассмеялась, зарделась от счастья сосна.

Потянулась рука расстегнуть пуховик, снять перчатки.
Перебрался в пакет головной утеплённый убор.
И запела душа, полетела в весну без оглядки -
В жаркий полдень, в бездонное небо, в безбрежный простор...

Где-то там, далеко-далеко, зацвели абрикосы.
Вот и здесь измененья - на шишках задвигался лёд.
Загуляли на свадьбах, сбежавшие в чувства, барбосы.
Задышал полной грудью, уставший от грусти, народ.

Скоро белые ночи, два месяца дивного лета.
Мы умеем лелеять - чего целый год лишены -
Находить в темноте отраженья далёкого света,
Слышать в шуме людском отголоски лесной тишины.

Позабуду о бедах, возрадуюсь солнцу и звёздам.
Отдохну всей душой, потружусь, закатав рукава.
Мой мешок обязательств пред миром на йоту не роздан.
Это счастье - весна наступила, и мама жива...


Вереница

........Эти жуткие позы -
Наказание свыше.
Эти громкие слёзы -
Их никто не услышит.
Эти истины-сути -
Их никто не узреет
(Если сделал не Путин,
Значит - точно - евреи).
Помнишь - дети вприкуску
Потребляли гостинец?
Что раздаривал русский -
Продавал украинец.
А потом пили вместе -
Пропивали прибыток,
И горланили песни
У цыганских кибиток.
Что же, Господи, вышло?
Эти странные жертвы.
Смотрит вектором дышло
В окна брошенной церквы.
Мы добра'лись до края
(Размышлять бесполезно).
Вместо светлого рая
Беспросветная бездна.
Кто, когда обманулся,
Разомлел от наветов,
Сбился с верного курса
В море ложных обетов?
Соль красивой планеты -
Доля хрупкого шара.
Сколько мигов до Леты,
До подземного жара?
Кормят страны горячим
Журналисты лихие.
Репортажи незрячим
Слышат только глухие.
Дня земного предтеча -
Древний сказочный витязь
Гасит звёздочки-свечи,
Шепчет - ОС-ТА-НО-ВИ-ТЕСЬ!!!........


Мир. Труд. Май.

1. Кто виноват?

Нет погоды плохой, но трёхзвёздочный ливень противен.
Жизнь идёт чередом, от погоды такой не устала.

Оголтелые галки на голой отглаженной ниве
Собирают дары озарённого по'том орала.
Тучный грач засмотрелся на тёмно-свинцовые тучи.
Он три дня не летал, не встречался с подругой-грачихой.
Дуб огромный, солидный, по виду - раскидистый дуче,
От нападок колючих, косых, отбивается лихо.
Точно молнии бьют - оставляют потомкам мишени.
Льются струи из хлябей - как будто из вёдер дырявых.
Радость в мире подоблачном - мутотно жить без лишений.
Наползает вина - и намедни вы были не правы.
В каждом действе есть смысл, в каждом смысле есть важное дело.
Сонмы пёстрых эмоций - всего под луною навалом.
Мир живёт по любви, только люди всё делят и делят.
Хоть бы кто подавился, родные, вам мало и мало.
Галки, грач, дуб огромный и мы - ''Властелины Вселенной'' -
Все умрём - кто листву растеряет, кто крылья, кто бивни.
От гордыни ректально лечиться пора, внутривенно.

Нет погоды плохой, но трёхзвёздочной выдержки ливни........

2. Что делать?

Был вчера загадочно-бесправным.
Стал сегодня выпученно-модным.
Для тебя остался нижетравным,
Первобытным, скромным, тишеводным.

В прошлой жизни клетка пустовала.
В ней сейчас красавица-синица.
Но твоё изысканное жало
В сердце мной лелеется, хранится.

Я и раньше был, бесспорно, профи,
А сейчас во мне талантов синтез,
Но, как прежде, твой любимый профиль
Озаряет мой привычный плинтус.

Я уеду скоро в мир софитов -
Укрощать строптивые столицы,
Но останусь в роли сателлита,
Чтоб с тобой опять соединиться.

Замолкаю, глядя в поднебесье,
Вижу стерха - гордого красавца,
И внимаю светлой птичьей песне,
Но претит мне быт любвипродавца.

За окошком, в кронах, ветер свищет,
Норовит подкрасться к изголовью,
Мне поёт: ''Скорей знакомь, дружище,
Журавля с единственной любовью!..''


Долгая дорога в лето

Коридорами, галереями,
Перекрёстками, переездами,
Площадями с дворцами, аллеями,
Проходными дворами, подъездами,

Мимо серых дней, де'ла праздного,
Сквозь ночной туман, по-над вечностью
Я бегу в майский день - лето праздновать,
Заряжаясь от солнца беспечностью.

Перьевой стезёй, пустотрапезной,
Стихотворною, рифмовальною,
Ямб-хорейною, дактиль-анапестной
Я на службу спешу поминальную -

Захирел мороз, занедужился,
Бородой потряс и преставился.
Зарыдали сосульки от ужаса
Под ''Индейскую'' Карлоса Чавеса.

Перебежками, перекатами,
На крыле - с горы, в гору - в ступоре,
Потрясая ненужными латами,
Где пешком, где на лодке, где кубарем

Я несусь сказать про поход тебе.
Мы с тобой, весна, как Каа с Балу,
Взяв под ручку весёлую оттепель,
Поспешаем к южанам в диаспору.

Раззудись плечо, радуй силушка,
Распахнись душа в небо синее,
Приглашай к нам за стол свет-Ярилушко,
Пусть упьётся весенними ливнями.

Галереями, коридорами,
Переездами, перекрёстками,
А пото'м луговыми просторами,
И опять - площадями, подмостками........


Круговорот

Вот опять попадаю в просак -
Завертело, и кра'я не видно.
Снова делаю вскользь и не так,
Снова стало тревожно и стыдно.

Не молчу, говорю невпопад.
Мой язык - ядовитое жало.
Дерзко спорю и бьюсь об заклад -
Глупость сло'ва острее кинжала.

Достигает поток речевой
Запредельных высот водопада.
Здравый смысл истекает свечой,
Распалившись от томного взгляда.

В тёмном омуте чёрное дно.
Расползаются пьяные черти.
Демон страсти, со мной заодно,
Пробегает по лезвию смерти.

Не понять, не узнать, не спастись.
Что-то с памятью, с полем широким.
Журавли до зари пронеслись,
И звезда упокоилась в шоке.

Написал пару-тройку томов,
Душу вывернул, мысли поведал,
В шкаф залез, поиграл из кустов,
Превратился в ворчливого деда,

И теперь ухожу на закат.
Сны-кошмары, не будьте жестоки -
И без вас я собою распят.
Мне пора... восходить на востоке...


В декабре 41-го...

Георгий шлёт нам весточку сквозь толщу страшных бед -
Всегда за тьмой кромешною оранжевый рассвет...


Ночь от солнца луной понесла.
Память-зебра - то тьма, то пробел.
Отступив от родного села,
Я свой дом защитить не сумел.

Совесть жжёт, не жалеет когтей.
В сердце тяжесть (кричи, не кричи).
До околицы триста локтей.
Храм макушкой мерцает в ночи.

Не привык я сидеть по кустам.
Ждать-таиться - у нас не в чести.
Я готов всё отдать, и отдам -
Мне бы только любимых спасти.

Воздух сух, до бела накалён.
От разрывов дрожат берега.
Полетел выше звёзд батальон,
Сделав к смерти четыре шага.

Сотни мёртвых бойцов без имён -
Ни могил, ни крестов, ни рожна.
Враг обучен, силён и умён,
Но победа нам больше нужна.

Мы ещё повоюем, сержант,
За вождя и за родину-мать.
Быть бесстрашным - особый талант,
Но не время теперь умирать.

В тёмный подпол забилась родня.
Загорелся отеческий дом.
Брошусь в пламя бесовское я,
И плевать мне - что будет потом.

Может быть обниму стариков,
Расцелую занозу-сестру.
Жаль, но чаще расклад не таков -
Никого не найду по утру.

Мир бездонный над чёрным селом.
В небесах чистота, бирюза.
Пионерка белеет с веслом.
Память-зебра - то смех, то слеза...


Нелепости

Жил затворником в крепости,
Ждал голодной погибели,
Там придумал нелепости,
Их построил и выбелил.

Вышел бред - любо-дорого,
Вышла глупость - красавица,
Их направил на ворога,
Верил - ворог исправится.

Нет, не смог супостатушка
Встать на путь исправления.
В нём молчит совесть-матушка,
Скрыта тучами бдения.

Кто невольник потребностей,
Тот адепт толстокожести.
Если соткан из вредности -
Спишь в духовном убожестве.

Я прощу осадившего.
Злому ворогу - здравица.
Он плюёт на почившего,
Пусть слюною подавится.

Скаред чахнет от скупости,
Ворог твёрд, аки дерево,
Я придумывал глупости,
Строил их и выбеливал.

Все мы - люди солидные.
Стихли марши победные.
Слышим речи обидные.
Немы - сладкие медные...

Крепость будет разрушена,
Я погибну от голода.
Смерть - кому-то отдушина,
Мне - спасенье от холода.

Если будете счастливы -
Значит умер не зря отец.
Вы на правду податливы,
Видно что-то вы знаете.

Верит Бог - мы хорошие
(Пусть глупцы, пусть предатели),
В небо плакаться брошу я,
Все - друзья, все - приятели...


Душа

''Вырвись, вырвись из плена, душа моя...''
Владимир Кузьмин

Я в тени' тёмных душ, но мне выход из те'ни Творцами обещан.
Мой невидимый лик - он стекло, светлый образ, огромная сила.
На стекле ни царапин, ни сколов, ни вмятин, ни пятен, ни трещин.
На стекле разноцветные яркие блики дневного светила.

Я иду сквозь века. Я бессмертна, чиста, глубока, благородна,
Бесконечно щедра, откровенна, верна, пунктуальна, красива.
Я такой быть должна. Постоянства, бессмертья причина природна.
Я - прозрачное чудо. Я духу кромешному альтер-натива.

Сколько слов распрекрасных, премудрых, но тени, вокруг столько тени.
Мой Творец, ты к чему оставляешь дитя на попрание бесам?
Жизнь не легче в противном аду после благостных райских рождений,
И - тем более душам, попавшим в поэтов с больным политесом.

Я меняю, бросаю тела, города, отношения, веру.
В звёздном небе моё отраженье, в глазах - добрых дел отраженье.
Я люблю всех подряд - бесенят, душку-ангела, злую химеру.
Слышу выше домов выраженье и вижу любви выраженье.

Я молюсь каждый день, каждый час - посылаю флюиды в пространство.
Неизменно ответы летят - то сгорая вдали, то теряясь.
Повторюсь - натуральна причина бессмертия и постоянства.
Я всегда буду здесь - чтобы слышать и видеть, к Творцу приближаясь.

Люди, люди - зачем вы поверили хитрому, милому чёрту?
Души тьмою бездонной наполнили, чахнете в злобе и злате.
Собирает бесстыжий ваш князь из пентаклей нестройных когорту -
Чтоб ордою кричащей пойти против нашей невидимой рати.

Вырвусь, вырвусь из плена. Я - узница узкого умного круга.
Воля вольная - гений святой простоты, лучезарная пава.
Из изысков в тебе - молодецкая удаль, весёлая ругань.
Пляшут тени, смеются, галдят... Ну куда я от них?.. Глупо, право........


Сегодня...

Сегодня ты - индейский вождь.
На длинной палке грозный бивень.
Крадёшься сквозь плешивый дождь,
Попасть в густой мечтая ливень.

Конечно - ты забыла зонт,
Хотя и знала - будут грозы.
Голодный до сражений фронт
Не ждёт отставшие обозы.

Огонь сердечный выше звёзд,
Гуляет мысль с душой в обнимку.
Туман, покинувший погост,
Заре вечерней холит спинку.

Горит фонарь у входа в дом,
Мигает красным льстивым глазом -
Сюда вернёшься ты потом
С седым придуманным рассказом.

Багира точит коготки
О ствол помеченного клёна.
Сидят на корточках братки,
Напившись беленькой, палёной.

А ты из леса, по шоссе,
Под визг машин, на блеск рекламы,
Идёшь, попав в ''сюжет'' эссе
Из старой скучной мелодрамы.

Сверкнула молния. Удар.
Разверзлись хляби. Хлещут струи.
Сердечный, выше звёзд, пожар
Душа с умом ругают всуе.

Шипит небесная вода -
Под у-ж-ин у-ж-ас бли-ж-е, ху-ж-е.
Июньский зной даёт дрозда -
Покрылись маковками лужи.

Сегодня ты - отважный страж.
Несутся с неба злые копья.
Туч трубный голос входит в раж.
Дрожит душа моя холопья.

Одно осталось ей - гадать,
От вод очаг оберегая,
Когда вернёшься в благодать,
Когда придёшь, от струй нагая.

Моя изменчивая скво,
Намедни - чёрствая, сухая,
В друзьях с не верящей Москвой,
Сегодня - смелая, лихая.

Я предан, верен, я влюблён
В твои распущенные косы.
Стоит' резной кудрявый клён,
Братки мусолят папиросы,

А ты с проспекта снова в лес,
Вдоль рек, к овражному разлому.
Заря взошла. Туман исчез.
Манит' фонарь дорогой к дому.

Идёшь под ливнем без зонта,
Босая дерзкая держава.
Почтенный Рихтер из куста
С Шопеном спорит величаво...


Юность

Мы встретились в огне бушующего танца,
Друг друга отлучив от стонущей толпы.
Я в майке был ''оранж'' болельщика-голландца,
Ты в платье ''люксембург'' - кувалды да серпы.

Любовь была проста - легка и гениальна
(Мадерный терпкий вкус, модерный вольный пыл),
Надежда - выше гор, и вера - уникальна,
И каждый, кто не трезв, по крайней мере - мил.

На сцене сто томов - несдержанные мимы,
А в зале чистый лист - обдолбанный бомонд.
Легко в те дни жилось беспутным и любимым -
Был выше небосвод, был дальше горизонт.
---
Касание локтей, щемящая истома,
Надувшийся пузырь пространства на двоих,
И чувство теплоты освоенного дома,
Когда всё хорошо - без горя, без чужих.

Обманщик стал творцом (ваяет, а не лепит),
Тапёр сменил фоно на тихий клавесин,
Во мне - нежданный стыд, в тебе - нежданный трепет,
И новый страх разлук - как боль, невыносим.

Кричащий диалог, румяные улыбки,
Застенчивый момент сердечной полноты,
Застывший чистый миг, загадочный и зыбкий,
Отправленный в наряд приталенной мечты.
---
Расстались мы в огне мерцающего счастья,
В тиши родных картин, в молчанье умных книг,
Без плена пылких фраз, без гнёта сладострастья,
Когда пытливый ум, устав, к душе приник.

Чудесные года, безбашенные краны,
Целебная вода не гаснущих страстей.
У входа в райский сад застыли истуканы,
И ты летишь на свет с пучком благих вестей,
А я, наоборот, во тьму, без новостей...........


Феникс

Эти узорчатые стихи,
Строго подобранные слова.
Пахнут жасмином твои духи
И кардамоном едва-едва.

Множество планов, а цель одна.
Сотни сюжетов, но вид один.
Церковь, как солнце, без туч видна.
Бог, словно хлеб, на посту един.

Если заря - то краси'вей нет.
Если тоска - изумруд с яйцо.
Хочешь восторгов - читай сонет,
Хочешь признаний - смотри в лицо.

Наши мечты - им лететь в астрал.
Наши сердца - им стучать в набат.
В риф превратится малыш-коралл,
В хор - одинокий юнец-виват.

Эти стихи - из обрывков сна.
Эти хожденья - по кромкам крыш.
Ма'нит голодных немых блесна,
Манит смотрящих больных Париж.

Нет, не достойны мы песни петь.
Тот, кто не слушает - сам дурак.
Пряник черствеет, смотря на плеть,
Даже завёрнутый в Тетра Пак.

Шведские семьи, столы, певцы -
Русским не в жилу закатный стиль.
Бьются на кухнях с врагом бойцы,
Быстро пустеет с весной бутыль.

Всё это так. В этом нет вреда.
Вот - где Мамона - реальна жуть.
Пахнет ясьмином твоя вода
И малабарской травой чуть-чуть.

Несколько ха'осов, тьма в углах.
Мудрость забытая, сонм умов.
Внешний достаток - увы и ах -
Вытеснил святость из душ-домов.

Ежели полдень - пора к столу.
Ежели радость - зови друзей.
Ангел мне сыплет на плешь золу
И отправляет домой - в музей.

Сентиментальным пора в сады.
Жидкие нюни пошли в расход.
Пьют в очистных H2O жиды.
Водкою чистит доспех Кихот.

Старая пе'речница стои'т,
Стало быть порох хранится зде'сь.
Вот Вам перо, дорогой пиит,
Вот Вам и мир, без остатка, весь...


Гусарская баллада

Подойду к семиструнной красотке,
Обниму за блестящую деку,
И извергнут лужёные глотки
Громких песен бурлящую реку.

И упившись напевом игристым,
Насладившись струящейся кодой,
Мы, под лунным серпом серебристым,
Побратаемся с волей-свободой.

Заглушив сладкозвучные струны,
Зазвенят ариозо бокалы.
Мы сегодня уланы-драгуны -
Усачи, казановы, нахалы.

Сбросим вещи ''ночного'' покроя,
Облачимся в лучистые тоги,
По утру' выйдем весело строить
Умных мыслей палаты, дороги.

И отыщет судьба кавалера,
Станет многое брошенным в прошлом -
По эфиру разлитая серость -
В кулуарах повисшая пошлость.

Нам пора, протрезвевшим, отпетым,
Прекратить демонстрацию спеси.
Этим пасмурно-солнечным летом
Людям нравятся громкие песни.

Шар земной - неуёмный эколог,
Снова тычет людишек в параграф.
У гусар век блаженный не долог -
Сколько нужно успеть до подагры.

Гриф точёный, колки наливные,
Семиструнная стонет кокотка.
Не решатся проблемы земные,
Если будет не твёрдой походка.

Жизнь проносится бурным потоком
По уснувшей от скуки вселенной.
Кротко тлеет заря над востоком,
Поражая красой несравненной.

Возле солнца резвятся икары,
Пробуждается мир безвоздушный.
Убегают лихие гусары
Чистить, душ огрубевших, конюшни.

Я стою' с замолчавшей гитарой,
Утираю счастливые слёзы
Над забытой пустой стеклотарой
В ореоле аффекта Спинозы........



Залп судьбы... недолёт...

Внезапные сны - расписные кошмары.
Проснёшься в холодном поту,
А рядом державно стоят санитары
На вечном почётном посту.
--------

''Мне во сне привиделось -
Словно конь мой вороной
Разыгрался, расплясался,
Разрезвился подо мной... ''
Народная песня


Мой чёрный, блестящий, крылатый товарищ,
Куда полетим на заре?
Спокойно дыши - нам не нужно пожарищ
В твоей прокопчённой норе.

Постой, не верти настороженным ухом,
Не бей в нетерпенье хвостом.
Дай пару минут - познакомиться с духом,
Кураж сбережём на потом.

Мой преданный друг, мой чешуйчатый ангел -
Пора. Возвращаемся в строй.
Ты первый, ты главный в летучей фаланге -
Огромный трёхглавый герой.

Первичен ранжир в иерархии гадов,
В рядах невозможен раздор.
Поправим корону цветов эльдорадо
И в путь - в небеса, на простор.

Стремительный взлёт к алтарю мирозданья,
В пьянящий пахучий озон.
Летают драконы по кромкам сознанья,
Щебечут с душой в унисон.

--------
Внезапные сны - междустрочья цветные,
В ладонях не таящий лёд.
Проносятся мимо строенья родные
И жизнь...

''Ой, да не вечер, да не вечер... ''


Кто мы?..

Прикрывая задор и
Ретивость,
С толерантностью спорит
Учтивость.

Взор потупив, рассеянно
Шепчет:
''Нет, мой выбор не зелен, а
Репчат.

Он не связан с покоем,
Елеем.
Жить достойней изгоем,
Чем геем.''

Мысли бисером вышиты,
Жарки -
Толерантность не слышит то-
варки.

Отвечает усталой
И липкой,
Снисходительной, вялой
Улыбкой.


Свой срок мотая,
Люто крепнет зима.
Сума пустая
Зябнет, сводит с ума.

Затейник-ветер
Строит, множит холмы.
От снега светел
Дворик хмурой тюрьмы.

Полоска в чёрном.
Двадцать сотен ночей.
Под звуки горна -
Мыслей чистый ручей.

Мечты чухонца
О свободной стране.
Хохочет солнце,
Зайцем став на луне.

Большие очи
Многотонных планид.
Но время точит
Даже серый гранит.

Воспрянут ивы
(Ветер стих - балагур),
Не быть счастливым
Я уже' не смогу.

Я жив, я значим
Для тебя за стеной.
Не может - значит -
Тьма тягаться со мной.

Разгонит тучи
Неподсудный циклон.
Спускаюсь с кручи -
Муравьям на поклон.


Так много хочется сказать -
Слов подходящих не хватает.
Умы, аршины, в пёстрой стае,
Блюдут особенную стать.

Париж. Шагал. Слепая вера.
Багрянцем рдеют облака.
Летит с листа 3D-фанера
К бумажным звёздам потолка.

А кто-то красит в зелень медь,
А кто-то гонит шар стеклянный.
Всплывает остров окаянный.
Ворчит разбуженный медведь.

Колокола плетут лобзанья
Из нитей жадных языков.
Ещё шажок до осознанья
Грядущих праведных веков.

Рубаха рвётся на груди.
Ни жизни, ни добра не жалко.
Заглох мотор у катафалка.
Спит Герцен. Тише. Не буди.

Пусть он досмотрит сон блаженный
О том, как мумию вождя
Несут к земле под оглашенный,
Капризный промысел дождя.

Кто эти люди неглиже?
Простоволосы, босы, строги.
Обили райские пороги,
Звенят потомством Фаберже...


Новейшая история

Где грех - там стыд. Теперь наоборот -
Стыд стал грехом. Седую добродетель
Купил' её извечный антипод.
Бог ей судья, и ангел ей свидетель.

У изголовья сказочный грааль
Нашёл свой трон - приют в миру астральном.
Где смерть - там тлен. Почившая мораль
Пригрелась в склепе, спит в гробу хрустальном.

Там, в тонких сферах, новый идеал -
Разбить очки, смолчать, закрыться в доме.
И здесь, внизу, ведут на пьедестал
Особо отличившихся в Содоме.

Войдя во мрак, болеет дряхлый мир -
Грешит перееданием Гоморра.
Когда здоровья нет - и свет не мил.
Гуляют пациенты вдоль забора...

Гомофилы, гомофобы,
А я маленький такой...


Pacific gavotte

Наколдую любви - разогрею, раздам,
Берега' разукрашу, построю мосты,
И возьму два бокала густой доброты -
Поднести двум враждующим, грубым мирам.

Мысли сходятся - знаю - у всех дураков.
Сколько нас, возомнивших себя добротой,
Заблудившихся в свете? Порядок таков:
Здесь - из зло'сти и лжи' - популярен настой.

Но пройдусь мимо туч, разгоняя грозу,
Полетаю на молниях брошенных фраз,
Гром поглажу, смирю разыгравшийся раж,
Червяковой норой на рассвет проползу.

Здесь не любят не сильных (задумчив Титан),
Презирают не твёрдых (невзрачен алмаз),
Безоружных не жалуют (маленький танк
Скромно, дуло потупив, скучает анфас).

Напророчу удач, призову урожай.
И пускай плодовита, всесильна, буйна -
Растворится, исчезнет, изыдет война.
''Изваял'' я дилемму, а ты - выбирай.

Возле свечки танцует гавот мотылёк.
Он умрёт до утра, не увидит зарю.
Непонятный полёт - ни красив, ни далёк.
И зачем - к верной смерти - сквозь ночь - к алтарю?

Я придумаю сказки с хорошим концом.
В жизни так не бывает - напомните вы.
Приготовилась злоба слететь с тетивы.
Приготовилась ненависть зваться отцом.

Я в огонь. Я об стену. Я в сердце твоё...
Замолчали миры. Хмуро слушают писк.
Магазин из гнезда. На колени цевьё.
Шесть позиций гавота - семь сказок на бис...


Сказка...

В волнении во'лны, не скучно прибою.
Два облака - томная рысь
И резвый ягнёнок зовут за собою
В бездонную синюю высь.

Сирень расцветает на месте законном,
Уткнулась в скучающий дом.
В открытой беседке, на стуле плетёном,
Старуха листает альбом.

И видит картинки былых приключений -
Дороги, пути в лихачах.
От детских мечтаний до взрослых влечений -
Вся жизнь в отстранённых очах.

Теперь всё не так - серо, блёкло и чахло,
И сад поредел, и умы.
Сирень, если вспомнить, пронзительней пахла,
И выше казались холмы.

Всё вкус потеряло - продукты, напитки,
Расцветки волос и одежд.
Весь день на скамейке у старой калитки
Хихиканье юных невежд.

Вот раньше... И мысль улетает лихая
В пробел от метлы до плиты -
Туда, где растут, лепестками сверкая,
В разбитом корыте, цветы,

Туда, где им весело с рыбкой подружкой
Пытать женихов из ларца.
В волнении во'лны, бегут друг за дружкой,
О пляж разбивая сердца.

В открытой беседке, на стуле плетёном,
Виденья играют вдовой -
Мерещится ясно в проёме оконном
Её простофиля, живой...


Мама

Прилетел сегодня к маменьке я,
У неё сижу на кухоньке я,
А она такая маленькая,
А она такая сухонькая.

То оправдывать, что редко звонил -
Знаю, довода-то веского нет.
Сухо, холодно я с ней говорил,
И не виделся по нескольку лет.

Я не знаю - где здесь кромка, причал,
И на что сейчас годна трынь-трава?
На неё, бывало, громко ворчал,
Всё казалось мне - она не права.

Каждый раз в конце недели дела,
И подменой, вместо жалости - сыть.
В отпусках, на море, грели тела,
А она к себе стеснялась просить.

Помню голос - чистый, звонкий ручей,
Во главе - они с отцом за столом,
Анекдоты после тонких речей,
И она - большая, кровь с молоком.

У неё сижу на кухоньке я,
Прилетел сегодня к маменьке я,
А она такая сухонькая,
А она такая маленькая...


На склоне дна

По широким проспектам на шикарных машинах
Ездят стильные дамы с перламутровым взором,
Возят сладкую водку в запотевших кувшинах,
Любят грязных мужланов под высоким забором.

В фиолетовых шляпках, в ярко-красных перчатках,
В дерзких, гневных изгибах из морковной помады,
После мелких заказов в продуктовых палатках -
Могут в полночь, играя, заказать звездопады.

Вездесущие девы в разноцветном убранстве
Прячут мрачные души в кулуарах веселья,
Пьют ручьями кручину в сером личном пространстве,
Строят планы на вечность, убежав от безделья.

Выдох-туман. Прилив ночной тишины.
Ватный озноб осуждений.
Иголки сомненья.
Чёрный овраг, перманентный.
Крылья намокшие, свойств лишены.
Тонкую нить возрождений
Терзают мгновенья -
Нежно так, интеллигентно.

На скло'не дна
Качаюсь в раскисшем сугробе -
Как мёртвый ребёнок в утробе.
Мне холодно.

Давно' весна
Мне снится в бесцветных кошмарах.
Весь мир в наказаниях-карах.
Мне совестно.

Солнечный лик навис над грешной Землёй.
Плотные тучи на страже,
Слабым лучам не пробиться.
Нечисть восстала, ликуя.
Гейм со свисающей с неба петлёй,
Игры в летающей саже.
Молнии в передовице.
Аут, конец - аллилуйя!

Мне холодно........


Стражи мира

Медный медведь медитирует медленно-медленно,
Тычется носом в плечо - неживое животное.
Эхо кукушечье, громкое. Множество лет' оно
Нам напророчило. Сгинь настроенье зевотное!

Бронзовый лоб зеленеет, темнеет, печалится.
Я обнимаюсь с лохматым, на цепь не посаженным.
Нам только мама - Медведица с неба - начальница.
Кто нас посадит? Мы - памятник! Медные стражи - мы!

Наш постамент разрисован. Слова непристойные
Мирно ужились с сердцами и клятвами вечными.
Я задираю рога залихватские, стройные.
Друг мой глазами сверкает большими, беспечными.

В вечном дозоре стоим' над аллеей-доро'гою.
Весело в парке ночном, рядом тополь с осиною.
Как открывашки используют юноши строгие
Медные когти медвежьи, копыта лосиные.

В сумерках парк. Отражаются месяцы в лужицах.
В тёмных бутылках готовится к выходу пенное.
Ветер с листвою опять над скамейкой подружатся.
Кажется маленьким взрослым - проснулась Вселенная.

Памятник - память о тропках таёжных, нехоженых.
Мой мухомор породнился с малиной товарища.
Сколько ещё в этом мире мелодий не сложенных.
Слышите - новая - гимн циркового ристалища.

Смотрим на небо златое в серебряной проседи
С бронзовой просьбой - пускай остаются статичными:
Люди из камня, бегущие медные лошади,
Мальчик со струйкой, с манерами явно столичными.

Дни пролетают, недели, и мы, без движения,
Солнце встречаем - туриста с шенгенскою визою.
Медный медведь, медный лось. На застывшем сражении
Голуби мира поют, от усердия сизые...


Сон во сне

''Шампанское по утрам пьют - или аристократы, или дегенераты!''
Лёлик (лейтенант... старшой)

Демоны, страшные, чёрные, грязные,
Вьются над домом, царапают крышу.
Речи, пустые, ненужные, праздные,
Стали нелепей, тревожнее, тише.

Небо нахмурило брови свинцовые.
Сохло бельё - малодушно промокло.
Стру'и несутся к земле - образцовые.
Рыла - зловещие - тычутся в стёкла.

Я, заколдованный силой нечистою,
Связанный руной, написанной кровью,
Слышу, как теплится: ''Выстою! Выстою!..'',
В толстых намёках на долю коровью.

Нет в этом сне - хоть чуть-чуть справедливости,
Есть безысходность - вот так мне и надо.
В долгий мираж сериальной слезливости
Резко влетает реалий торнадо.

Ходят по кухне нетрезвые женщины,
В спальне замолкли жестокие дети,
Страх с безразличьем - тоскою повенчаны -
Манят - на выбор - кто в клети, кто в сети...

Точка последняя стрелками пройдена -
Новая жизнь, расползаются тучи,
В вольном полёте ожившая родина
Выше крестов и терновых колючек.

Вам не понять, наблюдающим издали -
Мерзкий кошмар улетел без возврата.
То, что казалось разбитыми избами,
Стало чертогом в одежде богатой.

Модно слыть умным, пристойным, начитанным,
Нежно любить изувеченных злобой,
Хлебом встречать сирых, желчью пропитанных,
Близким, родимым - быть верным до гроба...

Резкий толчок. Яркий свет. Пробуждение.
Вынырнул в жизнь из кошмаров с мечтами.
Праздник у солнца - опять День рождения.
Мир на пороге - с шампанским, с цветами...


Всё не просто

Затуманилась речка моя до зари, до смущения.
Слышен вёсельный сдержанный всплеск, а воды не видать.
Под воздушной ночной органзой начались превращения
Из холодных потоков в согретую днём благодать.

Я плыву мимо юных ракит, целомудренно плачущих,
Мимо стройных рядов попритихшего вдруг камыша,
Мимо листьев в алмазах - лучей задержавшихся алчущих,
Мимо омутов тёмных, где дремлет речная душа.

Деревенский причал притаился у левого берега,
А на правом гранитная дева с лавровым венком
Губы выгнула вниз, словно век у красотки истерика -
Странный памятник правде, которой молились тайком.

Гаснут звёзды. Река прослезилась над бывшими вёснами.
Уплывали друзья - кто на дно, кто на девственный луг,
И бурлила, кричала вода, вспоминая под вёслами,
Как народ наряжали в безликих прислужников слуг,

Как рождались младенцы в рубашках, тату, или голыми,
Как несли их купаться в купель утопических грёз,
Как таланты, шуты, мудрецы, насмеясь над престолами,
Уходили босыми, без шапок и шуб, на мороз.

Я плыву мимо острова буйного, нравами лютого,
К океану в пол сферы, который надуманно тих,
Мимо рупора с грязью, в шакальей семье пресловутого,
Мимо Муромца спящего в круге не дремлющих лих.

Затуманилась речка родная - хандрой альбионною,
Но осталось недолго родной горевать под луной.
Ветер утренний, вольный погладит любимицу сонную,
И помчатся залётные в мир заповедный, иной.

Под кудлатыми тучами кажется вечер фисташковым.
В чистом утреннем небе разлит лучезарный рассвет.
На лугу непорочном, надзвёздном, цветущем, ромашковом,
От ''злодеев'' придуманных, места свободного нет.

У огромной реки не бывает подводных любимчиков.
Если солнце встаёт, пробуждаются сотни цветов.
Башня, в небо стремясь, состоит из отдельных кирпичиков.
Настоящая суть укрывается сотней пластов...


1970-й

У фонтана местного истовые курицы
Ищут крошки мягкие в круге белых брызг.
Пробежала де'вица вниз по главной улице -
С парнем милым то'лько что разругалась вдрызг.

Прошагали мальчики с крашенными чёлками -
Взорами серьёзными искорок не скрыть.
Пропорхали бабушки с полными кошёлками,
Зрелых одуванчиков усмиряя прыть.

У фонтана местного мамы загорелые
Бродят тихо парами возле громких чад.
На лотках торгующих фрукты перезрелые
Смотрят боком сморщенным на колхозный сад.

На заборе лозунги выцвели от времени.
В урнах переполненных творческий застой.
Бьёт нетрезвых дворников солнышко по темени.
Сашка - участковый наш - ходит холостой.

На крылечко выйду я, сяду на скамеечке -
Пол кармана семечек, томный хитрый взгляд.
День сегодня праздничный. Тазики да венички.
Весело осматривать чистеньких девчат.

Но суббота кончится. Умной каракатицей
Грусть-печаль-кручинушка выплывет из хат.
У фонтана местного жизнь клубочком катится
Вдаль, по серым сумеркам, в золотой закат...


50

(Частушки некоего С. Н. с послесловием)

За рекою воют волки.
Не гашу светильник.
Снятся старые кошёлки,
А на дне - полтинник.

Снятся в клеточку тетрадки,
Сморщенные бродни.
Я вчера, в ночной палатке,
Разменял полсотни.

Опа! Опа!
Тоска на дне окопа.
С двух сторон бузят, бомбят.
Постройнел славянский зад!

Нас наставники учили
Бегать по Парнасу.
Стал язык острее ''чили''.
Пять декад - на кассу.

На бордюр уселась кошка,
Опустила веко.
Мне осталось жить немножко -
Половинку века.

Опа! Опа!
Устал играть холопа.
Круче вольным, не рабом
Биться в эту стену лбом.

Прокричит петух на зорьке.
Тело в дрёме пукнет.
Станет муторно и горько.
Пять десятков стукнет.

Всё изменится без меры -
Соразмерно стажу.
Больше мне не скажут - Серый,
Николаич - скажут.

Опа! Опа!..

P. S.
Когда Млечный Путь возжелаешь объять,
Проснуться в обличии Бога,
Разрушить миры и отстроить опять,
Тогда пятьдесят - это много.

Но если захочешь врагов возлюбить,
Попотчевать хлебом и салом,
С ''казаться'' расстаться и встретиться с ''быть'',
Тогда пятьдесят - это мало...

P. S. S.
Я бреду по Вселенной за сомнением следом.
Распрощался с мечтами - отдохнуть от проблем.
В фиолетовой спальне под сиреневым пледом
Было очень покойно, но несносно совсем.

Жизнь кипит во Вселенной. На кометном базаре
Раздают подневольных, счёт ведут по хвостам.
Загулявшую Землю спутник ждёт в будуаре.
Солнце жжёт на подмостках, бьёт в небесный там-там.

50 - это цифра, только цифра - не боле.
Это, право, нелепо - ждать неправому прав.
Космос мерно мерцает, маясь точками боли,
Носом ищет (нетрезвым) вкусный млечный рукав...........


Можно, нельзя...

''Кто-то ошибся - ты, или я?''
А. Макаревич

Можно взгляды бросать в огонь.
Если взгляды твои чисты,
Из мерцающих искр-тихонь
Прорастут до небес мосты.

Можно чувства облечь в слова,
Раззадорить игрой софит.
Он согреет едва-едва,
Но оденет твой текст в гранит...

Вдруг поймёшь, что важней - пробел,
И постигнешь - точней безмен.
Можно сотню затеять дел,
Пустоту получив взамен,

Можно в тысячи мест успеть,
Из сугроба извлечь букет,
На плетень перевесить плеть
(Всюду тучи, и тени нет),

Можно вспомнить былые сны,
И летать над Землёй орлом...
В отраженьи глаза грустны -
Не наступит никак ''потом'',

А детишки-грехи вопят,
И стоит' посреди детей
Дама в белом с косой до пят,
И нельзя разминуться с Ней,

И нельзя стать ещё подлей,
Чем закон о конце начал.
На портрете в глазах елей,
Задним планом - паром, причал...

Можно просто любить свой дом,
Можно просто хранить очаг.
Если в паре с Творцом - ведом,
Значит то, что нельзя - пустяк.

Поспеши - закрывают дверь.
Здесь, на небе, легко пропасть'.
Многоглазый голодный зверь
Разевает спросонья пасть.

Саламандры на дне сердец.
Зреет Можно, растёт Нельзя.
Мне ответь, дорогой Творец -
Ты(!) ошибся? А может я(!)?...........


А ты летел...

Вставало Солнце в полный рост над синим шаром -
Над затуманенною росною Землёй,
А ты летел к звезде восторженным Икаром
И, ярко вспыхнув, ''падал'' ''мёртвою петлёй''.

К тебе бежали сотни барышень в корсетах -
Смотреть на чудо возрожденья из золы,
А ты сидел, живой, в слепящем круге света -
Печальный Будда, бич завистливой хулы.

Твердели раны, отрастали брови, косы,
Стихала скучная народная буза,
А ты спешил давать ответы на вопросы,
Прикрыв бездонные ослепшие глаза.

Протуберанцами закашлялось Светило,
От репутации запятнанной сбежав,
А ты, расправив крылья, встал - огня хватило -
И вновь взлетел - как прежде свеж и моложав.

Садилось Солнце на скамейку горизонта -
Улыбку прятал в бороде уставший диск,
А ты скакал по тучам ветреного фронта,
А мы краснели - неспособные на риск...


Лиса

От серых статуй древних капищ,
От ржавых брошенных крестов,
До плит гранитных новых кладбищ,
В огне рябиновых кустов

Крадётся осень - морда лисья,
Кусает солнечные дни.
Поспешно цвет меняют листья,
Рисункам уличным сродни.

Холодный свет в квартире новой
Над чёрным письменным столом -
Висит, серебряной подковой,
Луна, пленённая окном.

Унынье, тленье, увяданье...
Но, под челом, живёт паяц,
Не верит в свежее преданье -
По наглой рыжей морде - бац!..


Моя родина

Тень галантного Воланда.
Дух без имени, отчества.
Власть порядка низложена.
Всем прописана ижица.
В нашем здании холодно.
В нём царит одиночество.
Здесь законы не хожены.
Время медленно движется.

Толстосумы - любовнички,
А работники - голые.
Под судейскими ''тогами'' -
Трухачи с сибаритами.
Выше за'дов чиновничьих -
Только ''царские'' головы.
Обложили налогами
За печатями скрытыми.

Мы с народом, и с вилами,
Ждём от звёзд озарения.
Травы зрелые высохли,
И умы стали тонкими.
Под берёзами-ивами,
Под кустами-деревьями
Люди с мирными мыслями,
Да с крестами, иконками.

Нам бы воздуха вольного -
Без побора несносного.
Верит в счастье Дюймовочка -
Ей лететь с альбатросами.
Кромка ушка игольного
В каплях маслица постного.
Долго вьётся верёвочка,
Заплетается косами.

Ваши фобии, мании,
Мерзость облика терпкого,
Ваши клятвы привычные,
От которых невесело.
Есть для нас наказание -
В вас глядеться, как в зеркало,
Но глаза - безразличные.
Скука ноженьки свесила.

Толстосумы - за спинами.
Пряник, кнут - приготовлены.
Два вопроса - о совести,
Сто - о хлебе и зрелищах.
Стали вдруг арлекинами
Повзрослевшие гоблины.
Покажите их, ''новости'' -
Умных, в сказки не верящих.

Всё меняется мешкотно.
Знаний нет, есть - старание.
Градус ярости падает.
Мы, от бунтов уставшие,
Жить умаявшись пешками,
Знаем су'дьбы заранее,
Помним брифинги с гадами
В свете яблока павшего.

Мы с народом - невестимся.
Женихи государевы,
Без калыма, венчания,
С нами нехотя тешатся.
К сердцу - белая лестница.
В сердце - яркое зарево.
Верим - около здания
Принц когда-нибудь спешится...
---------------------
Стыдно зваться верблюдами,
Стать бы стройными ланями,
Стыдно знаться с баранами,
Быть бы с нежными сернами,
Русям встретиться с Людами,
Стёпам встретиться с Танями,
А Алёнам с Иванами,
Ларам в сумочках - с Генами...
 

Неразделённая...

Я сам' уйду. На мне печать беды,
Клочки, следы злосчастья и бездолья.
Блестят во тьме гитарные лады -
Немой итог рутинного застолья.

Последний час. Не время для речей.
Пора узнать размеры мудрой меры,
Под меч лихих ироний-палачей
Подставить хвост обманщицы химеры.

Аллеи ночью пьют фонарный свет.
Мой путь туда, где зябко от надежды,
Где, после ливня, в небе марафет
Скрывают молибденовые вежды.

Замрите. Мне картинка дорога' -
Конечный взгляд, секунды до спасенья.
Я в Вашей красоте ищу врага,
И вижу - как нелепы опасенья.

К руке прильнул. Вдыхаю аромат.
Ресниц движенье - крыльев трепыханье.
Прощайте. Покидаю каземат -
Застенки учащённого дыханья.

В неведомых лазоревых краях
Степенны повзрослевшие амуры,
Мой пыл сердечный делят на паях
Под сводами туземной префектуры.

Я сам' уйду... Но нет надёжных сил.
Гони'те чудака с сумой дырявой.
У неба понимания просил.
Ах, лучше бы любви взаимной, право...

Неисповедимы...

Он - в лучах и цветах,
Он идёт по воде,
Улыбается юной заре
И алмазной росе на кустах,
Седина в бороде,
Бес прижился в ребре,
Тишина на лукавых устах.
Он душой в небесах,
Он - и здесь, и везде.
Крест заждался на низкой горе.
Тьма скучает на горних весах,
И - при шпаге, звезде -
Речь ведёт о добре,
Поправляя рубин в волосах.

Солнце смотрит на свет,
Белый мир воссиял,
Заблестел миллиардами глаз.
Новым дням на Земле пиетет.
Недопитый бокал
Недосказанных фраз
Запирается в чёрный буфет.
Он не знает примет,
То гаур, то гаял,
Подставляется небу анфас,
Руки в стороны. Вечный квартет -
Сил природных вокал,
И его трубный глас,
И вопрос от ума: ''Бога нет?..''

Пиковая...

Конь мой выбежал из круга. Под луной навеки мы.
Сохранить желая друга, не даю ему взаймы.

Склеил треснувшую вазу. Замер мир, дыша весной.
Я закончил фразу сразу: ''В дряхлом теле - дух больной!''

Убежал на южный полюс от короткого рубля.
Там женюсь, сажаю, строюсь, всех целу'ю, не любя.

За душою что-то было. Пахнут деньги трынь-травой.
Утаил в кармане шило. Спит ''Аврора'' над Невой.

Дело вылезло из шляпы, наступило в керосин.
Топал мишка косолапый, шишки падали с осин.

Подарили Нику ''Нику''. Ник отнекивался, сник.
И теперь играет в ''сику'', в ''свару'' явно не привык.

Мишке лапу пришивают. Из Невы достали мяч.
Изменили грозы маю - в сентябре играют матч.

На носу не рубят фишку, и на лбу не бьют тату.
Плачусь в белую манишку говорливому коту,

И умытыми руками грязный оставляю след -
Так проходят дни за днями. Полночь. Германа всё нет...


Тот ещё Свет

Мрак и бесы. Пылают костры.
Сковородки шкварчат вожделенно.
Ложки выданы. Вилки остры'.
Будем ''съедены'' мы непременно.

Нас подводят к последней черте,
Мажут маслом, втирают приправы.
Чёрт седой, при совке, кочерге,
Осеняет крестом для забавы.

Душам лестно - участье, уход.
Ни одной - без заботы, вниманья.
Аккуратен рогатый народ,
Терпелив, не лишён обаянья.

По периметру - в масках жнецы
С кузнецами сошлись в пасадобле.
От религии местной - жрецы
Объясняют учение ''шобле''.

Серп по молоту - скрежет зубов.
Молот в серп - красный сполох геенный.
Затухает в сознаньи рабов
Луч надежды - последний, скаженный.

Мир подземный ужасен, красив -
Колорит красно-чёрных оттенков.
Мы находим и здесь позитив -
Самобытное счастье застенков.

Возопили. Прибежище мук -
Ад, Аид, Преисподняя, Пекло.
Солнце здешнее вышло за ''круг'',
Без того уже', дробного спектра.

Не помогут - ни фатум, ни Бог.
Чёрным жиром - грехи по посуде.
Ду'ши вправе увидеть итог,
Только прав никогда тут не будет.

Что искали всю смерть, весь ''обед'' -
Мы в хвостатом нашли интенданте.
Пишет повесть про тот ещё Свет
Возвращенец-педант, лирик Данте.

Жизнь одна, но десятки смертей.
Суть одна, но десятки понятий.
На хорей перешёл Прометей.
Зевс, как прежде, избрал амфибрахий.

Данте - слушатель старых богов.
Им в чистилище тоже не сладко.
Много строф, много строк, много слов
В чёрно-красной потёртой тетрадке.

По мечтам, вожделениям - приз,
По делам, по поступкам - награда
На расплаве торжественных риз.
За грехи наши - всякий каприз.
Так и надо нам, Бог, так и надо........


Ямщицкая, проголосная...

По степи' запорошенной, брошенной
Разлетается песнь заунывная.
Под неполной луной недоношенной
Ночь морозная, тёмная, дивная,

И бегут звери серые, лютые.
Зубы острые сдержанно клацают.
Мрачно скалятся тучи надутые,
Растерявшие зимнюю грацию.

Впору молнии врезаться в дерево,
Напугать тройку пегих до ярости.
Эхо, воздух недвижимый, стерео.
Не дожить с этой песней до старости.

Замолкаю. Давайте, залётные -
Выноси'те из плена уныния.
Льдинки тают в глазах. Спи'ны потные.
Впереди золотистая линия.

Величавы тела мускулистые -
Злые хищники в раже охотничьем.
Из-под полоза хлопья искристые
Вылетают слепящим полотнищем.

Свист кнута, скачут в стороны пряники.
Вены вздутые, сердце стучащее.
Вой животный, вибрация паники.
Всё былое спешит в настоящее.

Шелест слов неземных, неотчётливых.
На пути - ни ложбинки, ни взгорочка.
Взмахи призрачных крыльев заботливых.
Архискользкая снежная корочка...

Поотстали с рассветом матёрые.
Мысли в пары сошлись, хороводятся.
Бог ей в помощь - спасла от истории
Мать-заступница, свет-Богородица.

Пот стекает с висков, капли липкие,
Дрожь в руках, но улыбки лучистые.
Низко кланяюсь Вам, кони гибкие,
Дорогие мои, неказистые...

Над простором бескрайним свечение.
Просыпается родина квёлая.
Что - огромной - моё приключение?
Так - дежурная байка весёлая........


Миражи

На озере тишь да блажь.
А в озере рыбок прыть.
Над озером дым-мираж
Внушает - глаза закрыть.

В лесу хоровод дриад.
Над лесом премудрый сыч.
И ветер, соратник-брат,
Совиный разносит клич.

В степи' санитар с хвостом
К луне на поклон спешит.
Вдали, за холмом с крестом,
Разлёгся ковром самшит.

А небо в алмазах звёзд,
В огромном - покой и стать.
Под небом, в свой полный рост,
Верхушек кедровых рать.

У леса, в конце степи',
За озером, с небом в масть,
Протопленный домик спит -
Покоится в неге всласть.

У грёз недостаток - ложь,
У яви - привычный вид.
Бросайте излишки кож.
Кроши'те в сердцах гранит.

Стирайте с картин клише.
Идите, ищите дом.
Он в каждой стои'т душе
В тумане ночном, густом.

Развейте виденье-дым.
Входи'те - внутри дворец.
Вставайте - вселенский гимн.
Примерьте - царей венец...


Хокку?..

Отвергнут навет.
Пора подниматься, друг.
Нам надо успеть
Предвидеть просвет,
Заметить людей вокруг,
И видеть их впредь.

Очки. Капюшон.
Провалы закрытых глаз.
Публичный оскал.
Собрат не смешон.
Давления нет. Коллапс.
В ударе тоска.

Без чувств старина.
Сейчас не нужны слова.
Нужны образа'.
Туман. Пелена.
В холодном поту глава.
И щёк бирюза.

Замедленный ритм.
Огни вдалеке. И звон
Последней струны.
Обрывки молитв.
Заполненный жизнью кон
При свете луны.

Опасный момент.
Не вытерпеть злую боль,
Оставшись живым.
Созревший ''клиент''.
Забытый в рассвет пароль
Под ликом кривым.

Проснулась страна.
Глаза у людей зажглись.
Пылают сердца.
Прости, старина.
Тебе - в голубую высь,
А нам - до конца...


Перепутье

''Взгляни на Голгофу!..''
В. Баринов, гр. ''Трубный Зов''

На изумрудном, строгом, старом, прочном троне,
За скромным, письменным, гранатовым столом,
Сияя святостью и собственным челом,
Сидит Господь-Отец в серебряной короне.

Седьмого Неба-Тверди горние трущобы
Давно не радуют взгрустнувшего Творца.
Глядит на шар, а в нём - заблудшая овца,
Расставшись с чёртом, шепчет ласково: ''Ещё бы...'';

А в нём - нечистые в глубоком подземелье
Плетут из сплетен, пересудов, подоплёк
Тенеты лжи, готовя новый рагнарёк,
Потея в пекле от безумного веселья;

А в нём - солдаты в современных крепких касках
Кричат, хватаясь за грудки': ''Где мой жетон?..'',
И мажордомы, проявляя моветон,
Встречают стражей площадных в чулочных масках.

А вот, в похожем на Нагиева ведущем,
Господь узнал, узрел заклятого дружка.
Большие козни строит гад изподтишка.
Рефрен: ''Не бу'дет (здесь) ноги' его в грядущем!..''

Господь печален - гибнет мир согласно планам.
Не красоте спасать людей, а чистоте.
Нашёлся гвоздь, торчавший много лет в кресте.
Вернулась тяжба о сукне к своим баранам.

Земля вращается, летит. Задумчив космос -
Зажмурил кротко миллиарды ярких глаз.
Цари смеются, проповедуя маразм,
Чинушам ска'редным расчёсывая космы.

''Мир, где любовь твоя? Ответь глухарь-тетеря.''
''Любовь везде!'' - у мира тонкий полный слух.
За горем - счастье, в злобе - нежность, в теле - дух.
''Что делать мне?!.'' - трубит Господь. Отец растерян...........


...ушла, завяли...

Соловей отпел кукушке
Про ушедшие года.
Вьются беленькие мушки,
Заселяют города.

Лёд на крышах, лёд под снегом,
И на сердце тоже лёд.
Наших чувств собралось лего
И отправилось в полёт.

Стрелки движутся по кругу -
Не замедлит время бег.
Мы не смотрим друг на друга.
Мы влюбились в лёд и снег.

Фотографий чёрно-белых
Не коснулась желтизна.
Но кому какое дело,
Что не спорим допоздна.

Лёд - отменное лекарство,
Лечит пыл, снимает жар.
Лёд надменно сел на царство,
С крыш согнав седой кошар.

Там, где ходят кривотолки,
Тень ложится на плетень.
Подмести бы мне осколки.
Будет пища - будет день.

Выбить клин? Но нету клина.
Узелки не разовью.
Вновь кукушка бросит сына,
Не поверив соловью.

На шипах ходить привычно
Тем, кто помнит запах роз.
Мы со льдом знакомы лично.
Там и ныне, присно воз...


Картина

Вчитался в чувственные строки
И перебрался в небеса.
Пушинкой стали телеса.
На сердце нега, в сердце токи.

Полёт над бездною глубокой.
Взгляд сверху вниз, на облака.
Огнём горящие бока
Под оком лунным, с поволокой.

Подслушал камерные звуки,
И в бездну, сквозь прямой эфир,
Слетел пылинкою на мир -
Лежать в траве, раскинув руки.

Романс загадочных гармоний.
Мудрейших мыслей чистота.
Любовь, понятна и проста,
Пришла без пышных церемоний.

А вслед за нею страж послушный
Спустился с тучки грозовой,
Седой качая головой,
Поймав крылом поток воздушный...

Мазок зелёный - штрих последний.
Творец пылинку сдул с холста.
Сомкнув суровые уста,
Картину выставил в передней...


Песня-загадка

Мех горностая,
Шелка' и парча,
Злато, каменья?
Нет.
Чаша простая,
Казённый очаг,
Тлен и гоненья.

А на вершинах не тающий девственный снег,
А под вершинами бег
Обмелевших рек.

Скрыты вершины.
Прекрасная дщерь
В мире без света?
Нет.
Красной машины
Открытая дверь
В грешное ''где-то''.

А на сиденье велюровый новый чехол,
А под сиденьем прикол -
Вурдалачий кол.

Скрыто сиденье.
Покоится пыль.
Пыль неживая?
Нет.
Точек движенье -
Склоняют бутыль,
Спирт разливая.

А на осиновом выжженный сказочный знак,
А под осиновым мрак.
Где же вурдалак?..


Обрывыши

Дубравушки-муравушки,
Цветочки-василёчки.
Натру посуше травушки,
Присяду на пенёчке.

Мне птицы, в ''спайке'' с гомоном,
В трясине две лягушки,
На средне-русском, скованном,
Споют-скричат частушки...


Я - домовой. Я - домовой.
Смеётся кошка надо мной.
Как ей не веселиться -
Нафаня ниже шпица...


Кольт. Койоты. Полночь. Степь.
Ну-ка, дети, встаньте в цепь.
Твёрже шаг. Шаги бодрят.
Это грозный наш отряд...


Забыли, друг мой волк, завыли.
К чему молчать лесному князю?
Вчера мы были ниже пыли,
Сегодня стали ниже грязи...

---------------------
Родная маленькая жизнь,
Люблю тебя тихонько, кротко,
И пусть мне кажешься короткой,
Других не надо мне отчизн...........


Непонимание

Подрамник закрепляя на мольберте,
Спросил, не поднимая головы:
''О чём ещё писать, как не о смерти?
Чего ещё желать, как не любви?''

Ответила, терзая лист бумаги,
Ломая твёрдо-мягкий карандаш:
''О смерти и любви сложили саги,
Но стал несносным мир тревожный наш.

Любовь и смерть - извечные товарки,
Роднят подруг - то ненависть, то страх,
Готовят умирающим припарки,
Врачуют в окончательных мирах.''

Умолк я, вмиг забыв слова простые.
Мир замер - блики-искорки летят
От камушков колье на тонкой вые,
Полётом завораживая взгляд -

Одна, во всём квартирном окоёме,
Пылает бриллиантовая нить...
Очнулся. Ты стоишь' в дверном проёме,
Смеёшься, собираясь уходить.

Задумался над видимым решеньем,
Что мне сказали камушки и ты -
Смерть буду называть я - воскрешеньем,
Любовь - ребёнком сбывшейся мечты.

Но нет находок в вызревшей капусте.
''Ну, что ж, иди - не стали мы близки.''
О чём ещё писать, как не о грусти?
Чего ещё желать, как не тоски?
---------------------

Скольжу по звёздному закраю,
Не нужен якорь кораблю.
Опять люблю, как умираю,
И умираю, как люблю...


И снова о ней

Возьму я книгу, почитаю -
С героем вместе свергнусь с кручи.
Я очень книги почитаю -
Не знаю я занятий круче.

А героини - Ада, Рая
(Их изучил от ''А'' до ''Я'' я)
Несут от врат заветных ключ.
Лечу. Лишь миг до ада, рая.
Последний звук - журчащий ключ
Под кровлей с маковкой сарая.
Воздушный пух - земля сырая.
Он, как горошина, колюч -
Приют нежданный самурая,
Итог падений с книжных круч...


Белая история

У снежинок белых
Свой парад -
Будто бы планеты
Расписные.
Миллионы смелых
Воспарят,
На ковёр из прелых
Лягут в ряд
(И ещё секреты
Запасные).

У снежинок нежных
Свой удел.
Всюду живописные
Сугробы -
Лежбище из снежных
Белых тел,
Чистых, не залежных.
Небо-мел
Стать на веки присные
Могло бы

Для снежинок скромных
Злой тюрьмой
Со своим небесным
Беспределом,
Но из недр огромных
В город мой
Тьма снежинок томных,
Кутерьмой,
Способом известным,
Налетела.

У снежинок стройных
Краткий срок.
Их парад воинственный
Недолог.
Пресекает войны
Строгий Бог.
Жалует достойных
Пышных строк
Сладким сном Таинственный
Эколог.

Для снежинок вольных
Нет оков -
Идола, кумира,
Заблужденья.
Нет путей окольных
На Покров,
Нет идей крамольных.
Снег таков -
Лучшее для мира
Возрожденье...


Тридевятое царство

Проецируя катарсис
На негодный инвентарь,
В тридесятом государстве
Жил девятый государь.

Управлял казной пустою,
С лихом спящим не знаком,
Счастлив жизнью был простою
У жены под каблуком.

Дни летели соловьями.
Дети, с ликами отца,
Копошились в местной яме
У дворцового крыльца.

Царь сидел в дверном проходе,
Видел, как весна к весне,
Ничего не происходит
В тихой маленькой стране,

И молился (очи в тучи),
Чтоб от вольных перемен
Уберёг Господь могучий
Скромный сказочный домен,

Чтоб остались в прошлом битвы,
Чтоб ржавела булава...
Бог внимал, и той молитвы
Переписывал слова.

Находясь в хмельном угаре
На засиженном полке',
Сам мечтал быть государем
В бедном райском уголке.

Но когда(?): дела-заботы,
Зёрна-плевелы, века,
К звёздам скучные полёты -
Ни детей, ни каблука...

Так и жили - царь блаженный
И ''загруженный'' Господь,
И носился, як скаженный,
Дух святой, смиряя плоть...


Memento mori

Горит огонь. Течёт река.
Умиротво'рец смежил вежды.
В прозрачном воздухе надежды -
Ни ветерка.

Разлит по сумеркам покой.
Блестит вода в остатках света.
Я, ожидающий ответа,
Машу' рукой.

Спят звуки в звонкой тишине.
Я маску снял - мне ночь желанна.
Я в ярком свете, как ни странно -
Как на войне.

Короткий, тихий, нежный миг -
Досуга сладкое безмолвье.
Я, с одиночеством помолвлен,
Ко тьме приник -

Пью воздух чистый. На костёр,
На чудо плавного теченья
Смотрю. Затребовал прочтенья
Из звёзд шатёр.

С беспечным хлопаньем ресниц
Вздымаю очи к чёрной дали,
А там неясные скрижали
И блики лиц.

Внезапный ветер, холод, хмарь.
Пробел на клавишах рассудка.
Взирает хмуро - видеть жутко -
Небесный царь.

Застыло время. Блеск воды.
Костра недвижное свеченье.
Луна. В полнеба изреченье -
Умрёшь и ты.

Движенье. Тонкая рука
Мне отвечает робким взмахом,
И наполняют сердце страхом -
Огонь, река.

Крестом тяжёлым - тишина,
Вдоль жизни - линия сплошная,
И до конца судьба смешная
Предрешена.

К чертям! Сейчас я им под стать -
Я разлучён с небесной синью.
Нет места грешному унынью.
Пора восстать.

Парит больной мятежный дух
В цветных дремотных эмпиреях.
Сверкают крестики на шеях.
Лебяжий пух

Летит на острый пик рожна.
Мой ангел предан и спокоен.
С улыбкой шепчет мудрый воин -
Смерть не страшна...


Столик на двоих

Твой бокал - хрустальный, чистый. В каждой грани луч горячий.
И вино - бордовый праздник на листе невзрачных буден.
Тайной тихих откровений путь к тебе не будет труден.
Явью громкого признанья я ворвусь в твой мир тем паче.

Твой букет - роскошный, яркий - делит стол на два предела.
Там, где ты - страна смешинок. Там, где я - отчизна страсти.
Горний Шулер грея руки в алом цвете пылкой масти,
Лики карт тасуя всуе, схемы су'деб метит мелом.

Томный вечер длится... длится... Белый круг ассоциаций -
Жемчуга', кораллы, мрамор. Скрипки, альт, виолончели.
Свечи. Твой красивый голос. Взглядов искренних качели.
И слова' - резные листья ноября аллитераций.

Дрожью страх съедает душу - в вечность счастья верить сложно.
Я смеюсь, но капля грусти вновь летит на дно бокала.
У вина вина не в том ли, что для счастья но'чи мало?
Туз виней напомнил Богу - тень без света невозможна.

Белым инеем перчатки, позолотою лорнеты -
Всё блестит, белеет, манит. Гаснут свечи, догорая.
Я - взволнованный мальчишка: ''Уж-жин наш подходит к краю,
Раз-зрешите, дорогая, проводить Вас до к-кареты...''


Звёзды

Я наблюдал вчера, как падают звёзды -
Я видел искры, опадавшие с неба.
Я знал, что план последний Господом роздан
Нам, заблудившимся в тоске, на потребу.

Летели медленно хвостатые сферы
Из рук раскрывшихся уснувшего Бога
Мечтами светлыми потерянной веры,
Которой в душах так осталось немного.

И залетали искры в сумрак музейный,
И на гравюрах хорохорились лики,
И становился на стене ствол ружейный
Удобной вазой, нарезной, для гвоздики.

Осознавали люди бед скоротечность
И не могли терпеть безверие дольше,
А просто звёзды тихо падали в вечность,
Но зажигалось их всё больше и больше.....................


С понедельника

Нам свободы не доставало.
Дефициту всегда почёт.
Не залежных товаров мало,
А залежным просрочен счёт.
-----------

Друг, удачами позабы'ты мы.
Наш пегас простыл - ржёт невесело,
Как-то ве'жливо бьёт копытами,
Опуская нос в быта месиво.

Друг, свершеньями обделил Господь.
Мы с пегасом в сны - лесом, тропами.
Не пускает явь в сладкий мир господ.
Нам за ралом вслед - век с холопами.

Друг, события - мимо наших врат
В города', путями окольными.
Где-то там, в огнях, баш на баш игра,
Но не бросить плуг - подневольны мы.

Друг, над лесом тихим зажёгся свет.
Колосится рожь в поле зо'лотом.
Боги в ряд - подводит итог совет.
Бьёт верховный Царь в бубен молотом.

Друг, сыграй им блюз. Наш покой - река.
Есть и здесь цвета', кони с крыльями.
Что Богам наш пыл - хлад покойника -
С их амброзными изобильями.

В поводу' пегас - пустошь вереска
Заменил давно чащей ельника.
Друг, пойдём скучать - рай в себе' искать,
Прозревать и жить... с понедельника.

-----------
Мы свободны - за всё в ответе.
Воля вольному - мир основ.
Поднимаются веки - дети
Убегают из сладких снов...........


Вернулся(!) голубь мой

Разметались косы синих рек
По большой стране сосновых крон.

Я леплю из глины оберег.
Нам от бед спастись поможет он.
Под замко'м скучает волчья сыть.
На полях войну ведут грачи.
Я боюсь у милого спросить -
Отчего ночами он кричит?
Под скамьёй пылится булава.
Тучи краем - явно не сюда.
Отчего же буйна голова
В двадцать восемь полностью седа?
Солнце к лесу - девственный закат.
Горизонт, смущаясь, пьёт огонь.
Сокол мой, кручиною распят,
Опустил хмельную на ладонь.
Видит боль упавшего дружка,
Видит - страхом порванную цепь,
Дикий взгляд горящего божка
И - от птиц - чернеющую степь...
Нам с луной подсчитывать ущерб,
А родному век себя корить
И смотреть - как узкий мёртвый серп
Освещает туч далёких прыть.
Посмотри, любимый, на меня.
Повернись спиною к багажу.
Не стена - сердечная броня.
Отогрею, после остужу.
Я спросить у милого боюсь -
Сколько нам осталось мирных дней?..

Кротко спит обласканная Русь,
Разлетались ангелы над ней.


Возвращение принцессы с охоты

(холст, масло, гладкое письмо)

Дальний лес покинул двор.

Вдоль разлившейся реки,
Мимо чёрных низких гор,
Поправляя парики,
Шли носители манер,
Тройка дюжин бледных лиц -
Выдающийся пример
Ярких шумных верениц.

В авангарде шут немой -
Мутноглазый поводырь,
Вёл слепых господ домой,
''Напевал-шептал'' псалтырь.
В серединке юный паж -
Одноногий дуэлянт.
Рядом красный экипаж,
На котором белый бант.
В арьергарде егеря -
Два разводчика лещей,
Переплывшие моря
Ради егерских плащей.

На собаках стыла шерсть,
Стыли мокрые носы -
Шесть легавых, гончих шесть
И две троицы борзых.

Спал возница. Сладким сном
Разрумянился, сопрел.
На прицепе, под сукном,
Вепрь, пронзённый сотней стрел.

Две шеренги в восемь пар,
Адъютант и Черномор
Шли.
Клубился, таял пар...

Дальний лес покинул двор.


Херувим

Любил весь мир - легко любить заочно всех.
Мы о любви такой вседневно слышим речи.
Теперь избавлен я от ветреных потех.
Мне всякий дорог, всякий мил при всякой встрече.

Устав небесный - словно звёздные пути -
Не поддаётся пересмотру покаяньем.
Порвав тенеты, грешным духом по сети',
Лечу наверх за подаяньем-наказаньем.

Пролив бурлит. Спешат в воздушный океан
В низах охрипшие, осипшие корветы.
Статичных нет. В земле лежащий истукан
Передаёт шальным растениям приветы.

Устав крутить-вертеть словами и хвостом,
Спасая мозг от оглушительного грая,
Делюсь я планами с восторженным Христом,
А он смеётся, сладко слёзы утирая.

Пролив на облако десятки сотен слёз,
Сидим с Христом, передаём друг другу кружку.
Проходят дети. Задаёт Господь вопрос
И честным ртом целует каждого в макушку.

Проходят старцы. Им от Господа поклон.
Вопросов нет - на небе кроткие желанны.
Так повелось в туманных сферах испокон:
Кто век в пути - те в кущах райских долгожданны.

Смотрю я вниз. Земля спешащими кишит -
Урвать торопятся, успеть, узнать, дорваться.
Играет флейта - там, где рос вчера самшит,
И куст терновника собой спасает братца.

А на прудах качают лодочки тихонь.
Встречаясь, пальчики дрожат, горят, твердеют.
И в них, и в небе - одинаковый огонь,
Не позволяющий приблизиться злодею.

Закрыл глаза - новорождённый херувим.
Пора, у входа в райский сад, забыть про Землю.
Теперь и я чужие планы не приемлю.
Я стал для тёмных светлых сил неуловим...


Театральный роман

За кулисой слишком виден грим.
Будь собой - тебе вполне по силам.
Подойди, присядь, поговорим.
Расскажи мне - где тебя носило?

Мне сухой пропой речитатив.
Перестань смеяться - охать, окать.
Где твой Бог - который справедлив?
Где мечта - которая, как локоть?

Где слова - которым грош - цена?
Где ручьи, наряженные в пену?
Сумма чувств за страхи внесена.
Тишина упёрлась носом в стену.

Кулуарный слух сродни клейму.
Не прощая слушать не умея,
Я всегда, мой друг, тебя пойму.
Говори, заносчивая фея!

Не узнает ветер - что внутри.
Не увидит сути месяц ясный.
Есть порок у строк - они хитры.
В них искать правдивость - труд напрасный.

Слышу запах - праздничный букет
Кротких женщин, ниже трона падших,
Выводящих в па'рах на паркет
Неразумных странных братьев младших.

Надпись красным, вновь открыта дверь.
Время сбора, тянет к урожаю.
Что ж молчишь, загадочная дщерь?
Я тебя, заноза, обожаю...


5 в. до н. э.

''Земля и небо совершенны, оттого безразличны к человеку''
Китайская мудрость

Над градом седым пограничья
Витает полуденный жар.
У ящера грация птичья.
Умолк восхищённый базар.

Купцы, в раболепном поклоне,
Забыли про шёлк и парчу.
Сын Неба на красном драконе
Летит над окраиной Чу.

(И это пройдёт,
Взлетевший падёт.)

Набатом в момент приземленья
На выдохе грозное - ван.
Исполнили лётные звенья
Судьбой нарисованный план.

Правитель, сквозь площадь, вдоль зданий,
Минуя ограды, валы,
Торопится к месту прощаний
В разросшийся сад мушмулы.

(И это пройдёт,
Взлетевший падёт.)

Подходит к почившему кротко,
Стоит' с непокрытой главой
И смотрит на ''маску'' погодка,
На шрамы под бровью кривой.

Не радостный акт - погребенье.
Печаль старика велика.
Свой трон покидает Забвенье,
Восходит Почёт на Века.

(И это пройдёт,
Взлетевший падёт.)

Князь И* напомажен, накрашен,
Лежит в ограждении сцен
Баталий былых, стройных башен,
Просторов провинции Цзэн.

Оружье, свезённое утром
Со всех арсеналов окрест,
Картины, домашняя утварь,
Вчера умерщвлённый оркестр,

Десятки рядов колокольных,
Тела домочадцев и слуг,
И золото надписей вольных,
Слетевших с фушэновых* губ.

(И это пройдёт,
Взлетевший падёт.)

Друг, верный и преданный хоу,
Пустился в обитель Богов.
Уходит взволнованный Чжоу,
Взлетает под сень облаков.

Внизу: пышным за'мком гробница -
Пурпурный воздушный чертог,
Навеки уснувшие лица -
Великой эпохи итог.

(И это пройдёт,
Взлетевший падёт.)

Бог су'дьбы мелками рисует,
Водой обновляя тетрадь.
Истёрлась династия всуе,
И сколько сотрётся опять.

У дня - злоба есть и потреба,
У сна - бочка есть и петля.
Летим в совершенное небо.
Встречает спиною земля.

Всё тленно в миру, преходяще,
И только слепая луна
Живёт, как всегда, в настоящем,
Летая над дебрями сна.

(И это пройдёт,
Взлетевший падёт.)


Туман. Хорошо или худо -
Кивает согласно ''болванчик''.
В себя, как и сдержанный Будда,
Глядит приземлившийся мальчик...

-----------
*И - удельный правитель княжества Цзэн
*Фу Шэн - учёный конфуцианской школы тех лет.

(2015 г.)