Завозилося лето - запоздалые сборы -
в дури дразнит и дразнит щепоткой тепла,
Еще не настигли сопливые хвори.
Еще не обжиты сонливые норы.
Еще не визжит ветровая пила.
Обожди - все равно обнаружится правда -
воробьем зачирикает, сном наплывет,
потихоньку права для себя обретёт,
не оставит надежды - малейшей - на завтра.
За нестойкую радость, за милые дни,
улетевшего с вольными птицами лета,
заплачу обязательно чистой монетой –
нотой сирой из песенки спетой,
одиноким листом.
И потянутся дни
рассыпаясь минутами вхолостую
как из кузова - струйкой - пшеничные зерна
на проселок, на рытвины, на мостовую –
все впустую, впустую, впустую...
На обочинах волглых - хлебный поток
весной прорастет, огнивится дорога.
Но внезапною болью - каждый росток.
"Ишь, богатыми стали,- глаголет сорока,-
вздымается тесто, да через порог"...
Сорок этих самых - великое стадо!
На каждой акации гнезда торчат.
И в каждом гнезде сорочата кричат
по весне.
Пусть кричат, если в этом сорочья услада.
Только слушать их, право же, лучше не надо.