***
Я б улетел за ржаньем конским,
Читая Блока наизусть,
Пугать метель чуднЫм прононсом,
Как гриппом раненый француз.
Дуга над бричкой с бубенцами
И ярый выхлест ямщика,
Чтоб ошалелые славяне
Вслед костерили дурака.
И выхлоп брызг бутылкой брюта,
И брошенный в толпу брегет,
Мундир лейб – гвардии статута,
И лёд по кромке эполет.
Пусть, опустившись с брички, полог
Танцует польку на ветру,
А мой глухой охриплый голос
Взывает к свету и добру.
***
Разбросив зАмять по дворам, полям и переулкам
Белёсой выморозью ночь вползает в тишину,
В которой лёгкие шаги, как хруст подсохшей булки,
Поют о доме и тепле и рвут в душе струну.
Диезным полутоном «дзынь» разбившейся сосульки
Хрустально - гулкий камертон выводит ноту фа
И, развивая по степи почти что скорость пульки,
Бежит по зимнику к кустам оседлая дрофа.
Пусть маракасами шуршит проказница – позёмка,
Выкруживая по земле барханы из снежка
И по оконному стеклу постукивает звонко,
А треском льда пугает рыб промёрзшая река.
Оркестрик матушки – зимы легко и ненатужно
Играет нежный полонез в холодной гамме снов
И хор печальных голосов у ангелов простуженных
Надсадно душу теребит фальцетом томных слов…
***
Стены дугою, не видно конца…
Сыплет позёмкой на Старом Арбате.
Слёзы по стенам и слёзы с лица.
Сердцу не выдержать боль от предательств.
Что же ты, милая? Хватит, не плачь,
На вот, перчатки, согрей свои руки.
Жизнь наша лекарь, она же – палач,
Верим, что вылечит боль от разлуки.
Как же зовут тебя, дЕвица? Лиза.
Елизавета – роскошное имя,
Нам бы карету, в эскорте – маркизы,
А не шагать тут ногами своими.
Правила долго в шестнадцатом веке,
Доброй та Лиза была королевой,
Схожа с тобою, я видел портреты,
Правда, бывало, ходила налево.
Всюду в расшитых камзолах фигуры,
Блещет свечами парадная зала,
У клавесина пюпитр с партитурой.
Музыку любишь? Поют мадригалы.
Жизнь как Арбат, норовящий по кругу,
Надо из сердца вытаскивать жала.
Встретишь ещё настоящего друга,
Вижу, улыбка твоя пробежала.
Голову выше и глазки не тронь,
Чтоб не краснели - пусть высохнут сами,
Быстро дотопали, вот и метро.
Не за что, Лиза! Нас тоже бросали…
***
На дереве чихал простуженно
соседский кот.
Смартфон выстреливал в наушники
разряды нот.
Луна своей прозрачной блузою
свела с ума!
Душа пропитывалась музыкой.
Была зима.
Гасили звёзды туч кораблики,
включали вновь…,
а воздух холодом растапливал
мою любовь.
И свет стекал цветными нитями
едва – едва,
и было трудно и волнительно
искать слова.
Фотоны были очень древними -
бессчётных лет,
они летели к нам сквозь тернии,
лелея свет.
А я шагал и им завидовал:
какой полёт!
И что же тут они увидели
под Новый Год?
Я знал, меня ждала любимая
совсем одна.
Накрытый стол, пирог малиновый,
бокал вина.
И я спешил войти за сказкою,
за скрип дверей -
меня своей бедовой ласкою
скорей согрей…
***
Ты зима – злодейка лютая,
Ни проехать, ни пройти,
Замела, поперепутала
Все дороги и пути.
Все во мне переморозила –
Чувства, мысли, даже сны.
Что любил, осталось в осени.
Чтоб любить, дождусь весны.
Ведь снега твои – не саваны,
Холода не навсегда,
Меж корягами корявыми
Зажурчит еще вода.
Отогреют душу мерзлую
Голоса других людей
И расправится с морозами
Мартовский пожар страстей.
А пока, дыханием ветреным,
В ожидании весны,
Очень бережно и медленно
Я оттаиваю сны.
***
Радостно и суетливо падал снег наискосок.
Крови резкие приливы беспокоили висок.
За спиною, торопливо, с хрустом таяли следы.
Замутненных глаз наливы были полными воды.
Как вернее извиниться? Кружат мысли вихрем слов.
На себя нет силы злиться, сила – в скорости шагов.
Может, стоило б смириться? Опоздаю, ну и пусть!
Только грусть на встречных лицах не изгонит твою грусть.
И неслись передо мною, впопыхах, земля и небо.
С ямщиком, по столбовой, в разъездную тройку мне бы.
Жаль, что ездят уж давно на железных драндулетах.
Эх, коренной да пристяжной, на своих двоих доеду!
***
Серые тени на белом сугробе
движутся, руша гармонию света.
Пледом зима укрывает планету,
холодно её у вселенной в утробе.
…надцатый раз всё один шансоньет,
вот ведь, привяжется старая песня.
Может, вибрируя, купол небесный
тоже поёт заунывным фальцетом?
Кажется, до середины планеты
всё проморожено, заиндевело,
сердце – ядро оказалось без дела,
не шевелИтся под чьим-то запретом.
Нет, всё не так, за чертой горизонта
виски, гуаву, песок на Гаваях
солнце палящее подогревает
и утопает за краешком понта.
И заливает жара Аргентины
каплями пота в уличном танго
неутомимую резвость мустангов,
неумолкаемый смех арлекинов.
Как это видно из стылого края?
Те, кто страдает обзорностью узкой
не понимают всемирности русской.
Мы на планету сверху взираем.