I
Ушёл с работы в полдень - опьянел
От солнца, света, ветра, неба, цвета
И очутился в теплом декабре,
Кружале наипьянейшего лета.
Куда ни глянь - кружится голова,
Как ни вдохни - язык ленивей газа,
И ноги непослушные едва
Меня доносят на седьмую базу.
II
Сапфировое небо - лишь стекло,
Лишь тара для прекраснейшего джина,
Сосуд для гения, приют для властелина,
Немое одноцветное кино.
И можжевеловым порывом увлечён,
Парами унесён и зачарован,
Я в голову впускаю лёгкий сон,
И кочаном качу её под склон,
И дальше без неё иду здоровый.
На небо глядя можно опьянеть,
Знай меру, будь внимательнее впредь.
III
А ветер купажирован весной,
Чуть маслянистой лужей, мокрой псиной,
Уставшим деревом и ноткой магазина,
В котором есть подпольный разливной.
И ветер льётся сам в стакан лица
С водой напополам. И бьёт букетом
Под дых и в печень! Снова! Без конца!
Пока лицо, унылей голубца,
Не озарится наконец-то светом.
Дыханье ветра может опьянить,
Знай меру. Но дышать - не значит пить.
IV
А вот и дым, и креозотный дух,
И горько-сладкий запах водоёма,
И жажда приключений неуёмна,
И пеной мусорной зелёный пруд набух.
Ну, просветли же оптику, не трусь!
Всё кружится, всё крутится, всё мчится!
Гранёный воздух стукается в грудь,
В качанье пены растворилась грусть,
И крылья растворяет чудо-птица.
Всё ясно: от судьбы не убежать.
Но помни, есть закон - не понижать!
V
ногами ватными дрожа без головы
пьянее пьяного от встречи с этим миром
в восторге от раскрывшейся дыры
в моей груди и от необоримо-
невыносимо-счАстливой судьбы
не находя ни слов ни междометий
не ставя знаков препинания и ни
так счастливы быть могут только дети
и пьяные от первых мук любви
о каждый должен чувствовать на свете
VI
"Скажи мне тот, кто сделал шаткой твердь,
Энолог, Коносье и Виноградарь!
Пока стою, прошу тебя ответь,
Как в этой красоте не опьянеть?
И как в благоговении не падать,
Когда один, всего один глоток
Нас делает твоим до самой смерти?!"
...
Возможно, он ответил.
И не мог
Я твёрдо устоять на шаткой тверди,
И мысль последняя (таланта не пропьёшь!)
Скользнула и коснулась самым краем:
Мы жадно пьём, чего Ты ни нальёшь.
И захлебнувшись, просто умираем.
VII