***
Мы молча терпели, ведь горе
Примеришь к себе – и молчок:
С финагентом важным не споришь,
Заём * выкупаешь, и в срок!
А поставки *!
Прямо заели –
То мясо,
То масло,
То шерсть…
В хлеву, в огороде корпели,
Чтоб сдать продуктишки,
А есть
Самим порой нечего…
Мяли
Зубами чеснок от цинги,
А детки от голода вяли,
Как в холод лютой мотыльки.
Но это ж не всё – пригибали
До земи налогов пуды!
А выплатить нечем – писали
Лишь «палочку» * нам за труды.
Спасала кормильца - коровка,
От масла копеечка шла.
Работать «на торф» по вербовке
Народ уезжал из села.
Нуждаясь, платили налоги!
Но мало им просто добра –
Людей отлучали от Бога,
Учили горланить «ура».
Чтоб в сердце народном померкли
Лампады и лики святых,
Они от нас заперли церковь
И с маковок сняли кресты.
Мешали, знать, дьяволам красным
Христос в нашем сердце и храм!
Они языком своим праздным
Всё врали измученным нам.
Бывало, напьются и спьяну
Болтают:
« Вот, жизнь! Хороша…
а вы, трудовые крестьяне,
кормильцы, народа душа…»
сулили, мол, скоро наступит
не жизнь, а малина – терпи,
что партия нас не забудет,
лишь верность ей делом крепи.
На самом же деле смотрели
на нас как на тягловый скот.
Они за поставки радели,
А как, вот, колхозник живёт –
Об этом никто и не думал,
Считали, что мёд трудодни *
И ждали от нас этой думы,
Как будто все люди – они.
Без нас намечали что сеять,
В какую запрячь нас дугу,
Где веялку ставить, как веять
Упревшую рожь на току.
Решали, какой нам едою
Полезней живот набивать:
Лепёшку ль жевать с лебедою
Иль громко с гороха трещать…
А мы притворялись, мол, верим!
В душе - проклинали всегда!
И жили – как будто за дверью
Тебя поджидала беда.
Казалось, что слушают мысли
Они под твоим черепком,
Что разом нагрянут,
Зачислят
Тебя, как и Полю, врагом!
За что их любить, коли силы
Тянули из нас за кроху!
А старость пришла – получили
Кто горб,
а я грыжу в паху.
Послушай, как булькает, щемит,
Особенно, если под дождь…
Как вспомню колхозное бремя,
Так в сердце колотится дрожь!
В войну на себе мы пахали –
Кровавились плечи в рубцах.
Не хрупнули мы, отстояли
Победу на хлебных полях.
Во, бабы – как лошади были!
Но как нас отметили?
Срам!
От нас отмахнулись,
Забыли…
Назначили пенсию нам
Двенадцать рублей! *
Даже стыдно
Подачку несчастную брать.
Но всё ж не за деньги обидно:
За скот нас не надо считать!
Мы жили и знали – Христовы
Мы дети.
И Он нас хранит!
За Божие дело готовы
Мы на смерть стоять, как гранит.
Душой пребывали в молитве,
Умели ковать и молоть,
И верой в беде были слиты,
И с нищим делили ломоть.
И даже в бесправии были
Счастливыми мы до конца –
Как дети, всем сердцем любили
Небесного Бога - Отца!
А идолов их не любили!
За это они напоказ,
Чтоб больно нам было, хулили
Христа и бесславили нас.
Теперь, когда близится к краю
Тревожная жизнь, не боюсь
Сказать, что я их проклинаю
За гибель отца!
И молюсь
Царице Небесной, чтоб дети
Колхозный не ведали груз.
Беда совершилась на свете –
Святую порушили Русь…
***
От власти пошло беззаконье
По нашей земле, как чума.
Детей разлучили с иконой,
Теперь в них безбожия тьма.
Противные беси им судьбы
Безжалостно ногтем кроят:
«Тот вором,
тот пьяницей будет,
а этот убийцей!..» - вопят.
Учительша в школе срывала
Гайтаны с невинных детей.
Я ж крестик тебе зашивала
В подкладку костюма плотней.
И капельку Духа Святого
Носил ты под сердцем как свет.
На добрую вывел дорогу
Тебя Он – в университет.
Не чудо ли – из глухомани
В науки большие попасть!»
« Не Бог твой помог, - резко маме
ответил, - Советская власть!
Бесплатно нас учит и кормит
И курс к коммунизму взяла!»
Но мать посмотрела с укором
Вздохнула и произнесла:
«За грешное это богатство
Ты душу отдал сатане,
Лишив её Божия Царства,
На вечные муки в огне…
Не веришь? Гордыня играет…
Но дедов запомни завет:
Бегите из волчьего рая,
Безбожная жизнь – пустоцвет!
За деток невинных растленье,
За грех и на Бога хулу,
За храмов святых разоренье,
За службу бесовскому злу
Кормилец нам скорби отмерил –
Народ наказанье несёт.
Но кончится смута, я верю,
Простит нас Христос и спасёт.
Воскреснут распятые храмы -
Ведь мы же страдаем не зря!
Быть может, дарует, - и мама
Шепнула, - Господь нам Царя…
Ой, надо усердно молиться
Всем миром и ночью, и днём –
Тогда это чудо случится,
И праведно жить мы начнём!…
Сбегут звездолобые беси
При Божьем посланце – Царе!
И вновь разольётся: «Воскресе…»
От церкви, вон, там на горе.
Я помню: девчонкой нарядной
Христосовалась с пареньком –
Мы чмокались в щёчки нескладно
И красным менялись яйцом.
Душа замирала от счастья –
Вся жизнь представлялась без слёз,
А в сердце, развеяв ненастья,
Светил ярче солнца Христос.
От всенощной ждал меня дома
Богатый пасхальный обед–
Кулич с шоколадной соломкой
И полное блюдо конфет,
И пасха, и с мясом дрочёны,
С вареньем блины, каравай,
Сиял самовар золочёный,
И мятой пьянил в чашке чай.
Горела лампадка и зыбко
Дрожал в её свете киот,
Святые смотрели с улыбкой
Как лапкой мыл мордочку кот.
Плясала и пела округа,
У рощи резвился народ,
И мы убегали с подругой
В березник водить хоровод.
Шумели соседние сёла –
Гулял до зари белый свет.
На игрище в пляске весёлой
Скрипел сапогами твой дед.
Вот так у нас было когда-то…
А как бы могло быть теперь –
Не дайся народ супостатам?
В раю бы мы жили! Поверь…
Не всю отстрадал ещё меру,
Наказанный Богом, народ.
Но рано иль поздно, я верю,
Господь нам прощенье пошлёт.
Вновь будут румяные дети
Христосоваться по утру.
Но дни долгожданные эти
Уж я не увижу…
Умру».
***
От маминых слов я опешил!
Я – грамотный, смелый, и вдруг
Себе показался ослепшим,
Метущимся в пропасть…
Испуг
Прожёг меня огненной лавой,
Сдавила тревожная грусть:
Выходит - ещё одна правда
Есть в мире по имени «Русь»!..
Святая…
С царями…
С народом
Крещенным уж тысячу лет!
Какому злодею в угоду
На Русь наложили запрет?
И в памяти русской затухли
Благие слова о былом…
Кому помешали старухи
С молитвами в сердце своём?
Душа попросила ограды
От страшных вопросов и слов.
Я яркие вспомнил парады
И грохот чеканных шагов.
На них я дурманился слепо
Под праздничный гомон и шум.
Плакаты до самого неба:
«…Эпохи и совесть, и ум…»
Я искренне верил плакатам
не видел в них фарса и поз.
Избитую выбрал цитату
и маме в ответ произнёс:
« Так это же, мать, перегибы
ретивых властей на местах!
Безграмотны были, забиты,
Схватились за вожжи и в мах
Погнали, неистово веря,
что труд их на благо людей…»
- Какой там забитые -
звери,
Раз отняли мать у детей!
Так было везде!
Неслучайно
По нашим дорогам тогда
Угрюмые люди с Украйны
Тащились, не зная куда.
Опухшие с голода, мёрли
Они у дорог и кустов.
Одно опрокинулось горе –
На нас,
На мордву,
На хохлов…
Сынок, ты уж вырос, запомни:
О том, что сказала, молчи –
Тюрьма ещё в Потьме законна,
Целы от бараков ключи,
Целы арестантские норы,
Где тятька родной мой замёрз.
Их нехристей много, которым
Слова-то мои не под нос…
Они там сказали сурово,
Чтоб в лес не ходила я зря.
От Потьмы идут до Сарова,
Видала сама, лагеря.
Кто знает, а вдруг понесётся
По рельсам губительным жизнь,
И сызнова «тройка» вернётся
Судить языкатых…
Держись!
Они не простят, что узнали
Мы в них супостатов тюрьмы,
Уж лучше молчать, как молчали
Всю жизнь ущемлённую мы.
Молчали, лишь в ноздри сопели,
На сердце тревога скребла…
Мы тоже свой срок отсидели,
но живы остались…
Хвала
За всё Милосердному Богу –
Не дал нас в ущерб и погром. -
И мать очень важно и строго
Себя осенила крестом.
- Да…
Всё ж не впустую прожили
И честно свой крест пронесли -
За всех мы грехи отмолили
И пламя свечи сберегли,
Чтоб веру зажечь в ваших ребрах
И внукам Христа показать.
Закатится век наш ущербный,
Прольётся на всех благодать!
И внуки положат начало
Безоблачных, благостных дней.
И мама опять замолчала,
Орудуя в печке своей.
***
Потом подала она ужин
И речь завела про покос.
А я в этот миг обнаружил
Тревожный души перекос.
Вдруг рухнули стены и крыши
Воздушного замка,
И высь
Затмили охранные вышки,
И чёрные звёзды зажглись…
Я понял: нас долго дурили,
Рисуя судьбу в голубом,
И, зная о Потьме, кормили
истории сладким тортом.
Зачем?
Чтобы тупо и чинно
Бисквитную ложь одобрял
и партии планов вершины,
«живот не щадя», покорял…
Умильный порыв растворенья
Средь массы таких же, как я,
Обманутых сгинул.
Сомненья
Пробилась тугая струя
И замка воздушного хлопья
Развеяла с глаз моих.
Вдруг
Я деда увидел надгробье,
И сердце ужалил испуг:
Не в землю зарыт он – завёрнут
В плакаты, подальше от глаз…
Но кровь проступает упорно
Сквозь толщу кликушечьих фраз.
Я сам, от натуги синея,
Те фразы с трибуны орал
И этим, безумец, плотнее
В кумач старика зарывал.
Да я ли один!
Всех повально
Лишила рассудка чума.
Как в саван, в кумач погребальный
Одета Россия сама!
Повеяло страхом…
Я, грешный,
Как смею так думать?
Погиб!
Я совесть словами утешил:
« Всё ж местных властей перегиб…»
Не мог я принять – испугался –
разящие веру слова.
И долго потом сомневался:
« Неужто же мама права?»
***
Я ждал, замирая умильно,
Начала великих чудес,
Обещанных съездом обильно
Под рук одобрительных лес.
Однако чудес не случалось:
Зияла витрин пустота,
Томила всеобщая вялость –
Итог крепостного труда.
Чем дольше я с жизнью тягался,
Роняя благие слова,
Тем больше, глупец, убеждался,
Что старая мама права.
Переход к Главе 6 http://www.stihi.ru/2015/12/23/9568