ГЛАВА - 2
Зимой на Николу примчался
На Иву партийцев отряд.
В ремнях и кожанках начальство –
И все про колхоз говорят.
Народ на собранье сгуртили
В избе – духотища и гуд.
Они на столе расстелили
Материи красный лоскут.
Вот вышел один полномочный,
Махнул кулаком и понёс,
Мол, нужно хозяйствам – и срочно,
До пахоты – слиться в колхоз;
Что хлеб не родится обильным,
Где пашут убогой сохой,
Лишь только за трактором сильным
Придёт урожай золотой!
Слова его жалили нервы –
Ведь каждому дорог свой двор.
Подал заявление первым
Никита – орлятник* и вор.
За ним – его друг, выпивоха,
По прозвищу Леший, потом
Примазался к шайке Тимоха,
Ленивец, бедняк бедняком.
Ещё пять дворов написали
Заявки.
Другие молчат!
Из первых артельцев создали
Актив на селе и отряд *.
Безбожным, им дали наганы –
разбойные ладить дела.
И эти отрёпки, буяны
Хозявами стали села.
Сначала начальник нестрого
С людьми обходился, добром…
Но мы же уперлись, как рогом:
« Хоть режь, а в артель не пойдём!
Зачем, если вдоволь землицы,
Корова и конь на дворе,
У деток румяные лица,
И церковь стоит на горе?»
***
На третьем собрании злющий
Начальник кричал на народ:
« В лепёшку крестьян мы расплющим –
всех тех, кто в артель не зайдёт!
Пишитесь, глупцы, добровольно,
Ведь палкой загоним в колхоз!»
Мы ж только на звон колокольный
Крестились…
И вот началось!
Сначала громили богатых,
Тащили добро всё подряд –
Телеги, плуги и лопаты,
Коров, лошадей и ягнят,
И женскую нашу отраду –
Подойники, прялки, горшки,
А с девок срывали наряду –
Серёжки, шубейки, платки…
Разбой учинили амбарный –
Зерно под метёлку смели.
Таким оказался коварным
Актив, а ведь люди-т свои…
Знакомые, сельские, наши,
К причастью ходили…
И вдруг –
Отнять у ребёночка кашу,
Молочник * из маленьких рук!
Ни совести нету, ни страха!
Не сердце, а логово змей!
В ночных выселяли рубахах
И баб, и старух, и детей.
Народ отправляли обозом,
За ними солдаты верхом.
Проклятья, рыдания, слёзы
И стоны неслись над селом,
Аж кони дрожали пугливо.
На выселки в тундру везли.
Никто не вернулся на Иву,
Знать, смёртушку все там нашли…
И чем ведь купили активцев –
Науськали грабить других.
И нехристи эти, ленивцы
Сельчан изводили своих.
***
Жаль Ваньку! Мне кум он…
Поднялся
От сошки – работал, как вол.
Над нищим активом смеялся
И правдой глаза им колол:
« Вы лежни, и с вами не стану
Я общую пашню пахать,
Ведь ваша работа - стаканы
С утра по селу собирать *.
Нашли дурака! Я уж лучше
Один своё поле вспашу…»
Никита от зависти злющий
Грозился: « Постой, посажу!
Придёт наше время – и с гадом
Кулацким покончим в момент!
Тебя нам в коммуну не надо,
Ты вредный для нас элемент…»
Наскакивал драться на кума,
Махал кулаками у глаз.
Иван же твердил: « А в коммуне
Распухнешь от голода враз
С такими, как ты! Эх, Никитка,
Стыдоба – свой хлеб не убрал!
Все в поле горбатились прытко,
А ты самогон попивал».
Тревожные дни наступили!
Наделы * отняли в КРЕСТКОМ *.
Ивана тогда объявили –
Никита помог – кулаком.
На зависть отрёпкам стояла,
Как лебедь, у кума изба,
На ставнях и кровле играла
Узорами вязь и резьба.
Как волки активцы напали
Чуть свет на Иванов кордон.
Скотину от яслей угнали
В колхозный голодный загон.
С Ивановых доченек милых
Никит зипунишки стащил,
Отец увидал и за вилы
Схватился, и в гаду пустил.
Но руки отцу заломили.
В совет отвели и в чулан
Его под замок посадили.
Как жаль, что промазал Иван!
Соседи на крик прибежали.
Сочувствие, ужас в глазах.
Девчонки закутались в шали,
И валенки есть на ногах.
А мать их, кума-то Матрёнка,
Стоит босиком на снегу,
Сынишка в одной рубашонке
К ней жмётся, кричит:
- Не могу!
Я зябну, мне холодно, мама!
Домой уведи, там тепло…
Солдаты крушат в избе рамы,
Посуда звенит и стекло.
Горбато трясется от страха
С иконой, прижатой к себе,
Мать Вани,
В посконной рубахе,
как призрак, стоит на тропе.
А рядом военный отважный.
Он образ из рук вырывал,
Чтоб бросить в костёр
и так страшно
К виску ей наган приставлял.
И матом орал на босую:
- По-доброму, дура, прошу,
Дай доску свою расписную,
Не то, щас башку размозжу!
Старушка ж, как будто клещами,
К груди прижимала киот.
Она, заливаясь слезами,
Кричала:
- Июда, Искариот!
Умру, но не брошу святую!
Будь проклят, предатель креста!
Мне счастье – в минуту лихую
Со всеми страдать за Христа…
Не стрельнул начальник крикливый,
Смутился проклятий, остыл,
Лишь сплюнул в сердцах торопливо
И грабить в амбар поспешил.
Когда опьянялись делёжкой
Активцы добра по рукам,
Свою отдала я одёжку
Старушке, куме и детям.
Всю семью угнали куда-то,
Не слуху, не духу с тех пор.
А дом их большой и богатый
Свезли на общественный двор.
Потом в сельсовете конюшню
Из брёвен тех сделали, вот…
Пропали, не за понюшку…
Жаль Ваньку и весь его род!
рис. автора
переход к ГЛАВЕ - 3 http://www.stihi.ru/2015/12/23/8940