«Не будет нас, мир погрузится в тьму!»*
Как это всё напыщенно и свято,
Власть китобоев* в море потому,
Что китобои хуже, чем пираты.
Как «прометеи» раздобыть огонь,
Под парусами смерть неся живому,
Не важно что приносят гибель, боль,
Нет, человек не может по-другому!
Венец творения гарпуны* навострив,
Китовый жир отважится добыть,
Песчинка в море — отнимает жизнь
И волен пожалеть иль осудить...
Но с неба взмах невидимой рукой —
Корабль в щепки может обратить.
Ты всё ещё венец, а китобой?
Ты всё ещё способен кровь пролить?
Глаза в глаза... кто зверь, кто человек?
Копьё* поднимет ли рука опять?
Одна ошибка вновь из века в век —
Ты всё ещё стремишься УБИВАТЬ.
Оправдывая тем, что сотворён
Подобием Творца, его Венец!
А «двор» доволен этим королём?
Такою ль властью наделил отец?
Иль разум то, что вправе сеять смерть?
Тогда разумным вряд ли станет вид.
Коль ты Венец, то за других в ответе,
Иначе — власть безумием наградит.
Пропали ль все, исчезли в тень веков
Те китобои смерть неся, как знамя?
Нет, мир убийц живуч, он не таков,
Чтоб запросто проститься с гарпунами.
Осколки их остались за морями —
Они всё также хищно ищут жертву.
Не раз услышат чайки крик предсмертный,
«Чудовищам»* не сладить с палачами.
_____________________________________
* «Не будет нас и мир погрузится во тьму!» — фраза, произнесенная капитаном китобоя в х/ф "В сердце моря" / "In the Heart of the Sea" (пр-во: США, 2015 год).
* Китобойный промысел — коммерческая охота на китов. Целью китобойного промысла является прежде всего добыча ворвани, вытапливаемой из китового жира, служащей как топливо и использующейся в промышленности. Добыча мяса стала играть роль лишь со второй половины XX века. Ворвань применялась для освещения, как в каменных лампах, так и в уличных фонарях. Используется при производстве сыромятной кожи и замши, а также на смазочные материалы, горючее.
* Для ранних китобоев гарпун не служил орудием убийства, он использовался для прицепления к киту линя (веревки). Метал гарпун профессиональный гарпунщик, стоя на носу гребной шлюпки и упершись коленом в специальный вырез на банке. Дождавшись, пока расстояние между лодкой и китом сократится до шести метров, гарпунщик бросал в жертву гарпун. Когда вся веревка вытягивалась, китобоев ждало «нантакетское катание на санях». Это когда загарпуненный кит тащит судно со скоростью 42 км/ч — быстрее в те годы человек по воде передвигаться просто не мог. (В XIX веке остров Нантакет, расположенный у побережья штата Массачусетс, был центром китобойного промысла Северной Атлантики).
* Проходило много часов, прежде чем кит наконец выбивался из сил и лодка подходила к нему поближе. Вот тогда-то место гарпунщика занимал капитан или его помощник и наносил жертве смертельный удар копьем (бросок копья считался прерогативой исключительно офицеров). Крик «There's fire in the chimney!» («Дым из трубы!») означал, что из дыхала кита бьет кровь и конец близок. После этого тушу подтягивали к кораблю, привязывали цепью и начинали «обдирать» — резать прямо с палубы с помощью острых инструментов с удлиненной ручкой. Нередко работа превращалась в состязание «кто быстрей» со стаями акул, вырывавших из туши куски ворвани, пока «мясники» орудовали ножами.
* Китобои XIX века рассказывали множество ужасающих историй о свирепости китов, считая их чудовищными монстрами, причём самым страшным они считали кашалота.
(Источник информации: