Совместное стихотворчество:
Helen:
Торговец из города Пензы
Отращивал длинные пейсы.
Чтоб были свободными руки,
Он пейсы привязывал к брюкам.
В карманы складировал пенсы,
Торговец из города Пензы.
Dvart:
Мошенник, шустрила и нарик,
Всем в Пензе известен был Гарик,
Состриг аккуратно так пейсы,
Упали и брюки и пенсы.
И Гарик, схватив капитал,
Из Пензы навечно пропал.
Helen:
Отсюда выходит мораль:
Торговцу тех пенсов не жаль.
Жалел об одном он в тот вечер,
Что брюки держать ему нечем.
Dvart:
Ну, нет не жалел он - родня
Насчёт подсказала ремня.
А через неделю племяшки,
Ему подарили подтяжки..
И пейсы глядишь отрастут.
А пенсы увы , всё – тю-тю.
Пойди-ка, найди, коль в округе,
На пенсы все скряги – ЖАДЮГИ.
От мыслей случились мигрени,
Не просто плывут в руки пени.
Helen:
Все те, кто всё знает о пенсах,
Найдут капиталл без процентов.
Им деньги найти не вопрос,
По запаху выведет нос.
Dvart:
Торговец, он в прошлом Гундос.
Ему же отрезали нос.
Такая судьба вот злодейка.
Не пахнет ему и копейка.
Helen:
Торговец из города Пензы,
Которому срезали пейсы,
Всегда был немного простужен,
Он в детстве измерил все лужи.
Но звали его не Гундос,
Имел небольшой он прононс.
Карманник по прозвищу Хмырь,
Был круглый, как рыбий пузырь.
Кататься любил на трамвае,
В карманы людей залезая.
Наткнулся на чей-то кирпич,
Порядочный выдал тут спич.
Карманника взяли с поличным,
Он выдал всем спич неприличный.
Dvart:
А старый и опытный опер
От смеха на спич – чуть не помер.
Сползая от смеха под стол,
Он, всё таки, дело завёл.
Хмырю заломили ладони,
Он шутит теперь в Оймяконе.
И опер, в зубах папироса,
В метро теперь ловит Гундоса.
Helen:
Гундос был известный пройдоха,
Устроил в метро суматоху.
Он оперу сделал подножку,
И тот растянулся в лепёшку.
И опер, в зубах папироса,
Остался без лычек, но с носом.
Dvart:
И опер (в зубах папироса),
Задумал поймать всё ж Гундоса.
А как он изловит Гундоса,
Отрезать ему кончик носа.
Так опер - не спал, не обедал,
Поймал…. Взял и нос весь отрезал.
Теперь все завидев Гундоса,
Кричат: Тот мошенник без носа.
Преступнику жить тяжело.
Его не пускают в метро.
И даже коллега – вор Глобус
Его не пускает в автобус.
Helen:
Жестокий и мстительный опер,
Картёжник подпольный и шулер,
Превысил свои полномочия,
Все рамки и нормы приличия.
Теперь он сидит в каземате,
И пишет доклады о мате,
Наверное, станет доцентом,
Всё лучше, чем опером - ментом.
Карманник, по прозвищу Хмырь,
Известный жадюга - упырь.
Оставил торговца без пейсов,
Круизов в трамвае по рельсам.
Торговцу из города Пензы
Он шлёт с Оймякона алмазы.
А тот продаёт их приватно,
Но делит добычу не честно,
Хмыря обдурить ему лестно.
lucij:
Обидны торговцу из Пензы
Наветы на честные пейсы.
На пенсы менял все алмазы,
А пенсы Хмырю ведь без "мазы"!
А выйдет когда Хмырь из зоны,
Торговец озвучит резоны,
Но только на расстоянии -
Он нынче мильонщик в Майями!
Mmoshenkov:
Торговец по прозвищу "Хмырь"
Из славного города Пенза,
на рынке урвал за пузырь
Сверхточные датчики "тензо".
Загнал и слинял в монастырь
Барыга, по прозвищу "Хмырь".
Helen:
А кто же тогда в Оймяконе,
На нарах пылится на зоне?
Меня Вы запутали: скверно,
Сменю свои датчики "Тензо",
Они устарели, наверно.
Mmoshenkov:
Так то был двойник в "Оймяконе",
А Хмырь наш - ворюга в законе.
Привёз для любимой он в Пензу,
Вернувшись на днях из Парижу,
Парфюм под названием "кензо".
Helen:
Она, зарыдав от восторга,
Сняла объявление с морга.
Искала его по больницам,
Борделям и по заграницам,
А он прохлаждался в Париже,
В гостинице с шлюхой в неглиже,
Парфюм ему выплеснув в рожу,
Сказала, что жить с ним не может.
Mmoshenkov:
Не рожа, но жирная харя,
(Отъелся на пище казённой)
К тому же по жизни очкарик,
Её красотой ослеплённый.
Сидел и рыдал на Канарах,
Мечтая о зоне и нарах.
Helen:
Услышав, что он на Канарах,
Не в зоне, не где-то на нарах,
Расстроилась, локти кусая.
Но шубу купив с горностаем,
Утешилась этим вполне,
Та дама себе на уме.