Разъедает кожу на спине
Щелочный насмешливый шепот.
Прожигает сигаретой грудь
Острие указательного пальца.
И все время
Ото всюду гонят.
И нигде
Не дают остаться...
Выливают тонну грязи
И за эту грязь упрекают.
На стену безликую мажут
И в свой мир возвышенный не пускают.
В углу запылишься, покроешься плесенью.
Породнится страх с сердечной тоской.
И если, не дай Бог, попробуешь от стены отклеиться,
Окажешься размазанным под всеми любимой ступней.
Корчится душа урода на сковородке,
И кто-то нарочно добавит огня.
Примирится с плевками в лицо невозможно,
От которых горит располосованная плетью спина.
Истязают урода в пыточной камере:
Паяльники, электроды, под ногти раскаленные иглы...
Истерзанного, затравленного, в полном отчаянии
Волокут полуживого мутузить с новыми силами.
Он стерпит кулачищи огромные,
Стерпит нарывающие раны под рваной одеждой.
Упорхнет птицей под оглушительный вопль
Строить свою жизнь с новой надеждой.
Не скоро затянутся раны.
Не скоро забудутся застенки гестапо.
По-прежнему уродства своего он будет стесняться,
Виновато свои глаза поднимая.
Но однажды увидят в нем человека.
Однажды полюбят его хромую душу.
Спадет шкурка урода под взглядом нежным,
Падут оковы , вдохнет человек полной грудью.