Предисловие. Если человек в наш век перед
смертью не воздвигнет себе памятник*, то память
о нём будет жить не дольше, чем похоронный звон
колокола и плач его вдовы.1
В. Шекспир
«Запечатлеть написанное сие как памятник* непреходящий»1 в наше время является делом практически безнадёжным. Одним из основных субъективных факторов этого, в силу разных причин, является собственная недооценка, а чаще и неспособность реально оценить степень своего дарования, даже у Т.С.Элиота – «человека, ставшего на долгие годы законодателем литературной моды и арбитром поэзии, возникали сомнения в своей ценности как поэта. В письме Дж. Флетчеру от 6 марта 1928 года он отмечает: У меня часто возникают очень серьёзные сомнения ценности как поэта, но я успокаиваю себя, вспоминая, что у меня часто бывают сомнения по поводу всех остальных поэтов, и что, в конечном счёте, это всё не имеет значения, и что никто из нас никогда не узнает Истину»6. И я, сталкиваясь точно с такими же сомнениями, на протяжении всей вдохновенной жизни успокаиваю себя только тем, что у меня…
Чтоб не творить, не приходили мысли,
Чтоб не писать, я времени не знал.
А.Юнна Кенгуру
Решающей причиной, не способствующей «запечатлеть написанное сие как памятник* непреходящий», является, конечно, объективный фактор: писатели даже в год литературы несут итак тяжёлый крест капитализации искусства, да к тому же, практически «за 25 лет реформ власть имущие максимально постарались, чтобы страна перестала писать. Но мы ещё пишем!»7.
Мы ещё пишем, господа,
Удивительно, но пишем
И тянем с неба провода,
А некоторые свыше!
А.Юнна Кенгуру
Время – главный арбитр. Кто-то стал учителем, пожарником, музыкантом, актёром, а кто-то врачом, военным, да к тому же ещё и горным “дьяволом” :
На водопадах он по праву,
Был не морской, а горный “дьявол”,
Среди друзей души струна,
А для читателей Юнна,
Ценил которых Анатолий,
Того не менее, а боле…
Затерянные мысли. Исповедь.
Verba volant, scripta manent –
Слова улетают, то, что написано,
остаётся.
Латинская пословица.
Мысль в голове держать нельзя,
Мысль для бумаги создана,
Чтоб слышала планета вся
Потом, с отметкой - продано.
А.Юнна. Кенгуру
«Half blind with dust» - Где пыль стоит столбом и ни зги не видно. В новом переводе «Раздрай».2Вирджиния Вульф
Раздрай – это как раз то, что и происходит в семьях, офисах, обществе, стране, мире – это проявление тотальной греховности. Раздрай – это приговор планете Земля: постоянные распри, стихийные бедствия, насилия, непрекращающиеся войны, извращения религии, терроризм, который в последнее время легализуется настолько, что провозглашает себя неким государством. Раздрай как пролог апокалипсиса в экономике, политике, социальной жизни, религии, а главное, в наших головах.
«Немногие, очень немногие в нашей жизни говорят, пишут или действуют кровью и нервами».1 Айк Асатрян
«Это люди – духовные образцы высокого темперамента и могучей индивидуальности, которые выделяются тем, что с религиозным энтузиазмом претворяют в жизнь свои идеи и истины».1 Сергей Мачкалян
Достоверность нравственного закона подкрепляется физическим «инстинктом жизни», в преодолении рубежа, который отличает поэта от не поэта: «умение подставиться…предложить собственную кровь для жизни возникающего пейзажа».3 Варлам Шаламов
«В “самовыражении” и “высказывании себя” есть место и для постановки и для решения нравственных, социальных и идеологических вопросов».4Георг Вильгельм Фридрих Гегель.
Знаю всю правду, «всё знаю, но этого своего знания – знать не хочу»5
М. Цветаева
*Памятник – это то, что человек оставит после себя потомкам. А.Юнна
1С. Мачкалян. Беседы с Гарегином Нжде. Памятник к 125-летию Нжде. Ереван – Краснодар, 2012.С.15.
2И. Кабанова. Книжный разворот. Вирджиния Вульф. Обыкновенный читатель. Вопросы Литературы. Журнал №5 – М., 2015.С.398.
3 Олег Миннуллин. Беспощадная этика Варлама Шаламова в рассказе «Необращённый». Вопросы литературы. Журнал №1 – М., 2015.С.175.
4 Александр Курилов. Разговор с самим собой. Литературная Россия. Газета №38 (2721) от 30.10.2015. С.6.
5Марк Альтшуллер. Два Пугачёва. Цветаева М.И. Пушкин и Пугачёв.
Вопросы Литературы. Журнал №5 2015 – М.,С.120.
6Алан Жуковский. Релятивистские тенденции в письмах Т.С. Элиота.
Вопросы Литературы. Журнал №1 2015 – М.,С.319.
7Евгений Богачев. Какое будущее ждёт русскую литературу? Кому нужны писатели? Юрий Арабов. Литературная Россия. Газета № 25 (2708) от 10.07.2015. С.3.
Глава третья. Облаками Родины.
Две разные дневниковые страницы - две исторические эпохи одного эпилога - “Облаками Родины”.
Термез. Страница не фронтового дневника. Небо царских кровей.
«Офицер вытянулся по всем правилам воинского этикета и отдал честь: здравия желаю, госпожа княгиня. Ах, да, да, да! Если не ошибаюсь, Юнна».
Найти заданный адрес в небольшом прифронтовом закрытом городке кадровому офицеру не представляло никаких трудностей. Дверь открыла хозяйка квартиры. Увидев по- военному экипированного офицера, она, улыбаясь, сухо и уверенно выпалила:
-Здравия желаю, господин русский капитан.
Офицер вытянулся по всем правилам воинского этикета и отдал честь: здравия желаю, госпожа княгиня. Я по приглашению Юрия.
-Ах, да, да, да! Если не ошибаюсь, Юнна. Юра прав, вы очень симпатичный молодой человек и действительно похожи на одного задиристого печального поэта, который жил, как парус одинокий.
«Пойдёмте, я сейчас напою вас чаем»
Небольшая комната напоминала исторический музей, образца 1900годов. Стол и стулья были обличены в белый накрахмаленный наряд. Весь скромный уклад со вкусом размещался в однокомнатной совковой квартире. Картины, цветы, раритетные безделушки, умело располагаясь и, выдавая винтажный флёр, придавали всему окружающему неподдельную торжественность.
-Юрий спит, он вас ждал, но, к сожалению, немного болеет, я думаю, в армии этой болезни хватает с лихвой. Ведь правда, хватает, господин военный эскулап! Пойдёмте, я сейчас напою вас чаем.
«Юнна приоткрыл шторы и с солнечными лучами постарался рассмотреть эту удивительную, героическую женщину»
Кухня встретила гостя белизной и ухоженностью. Чайный сервиз блестел.
-Не удивляйтесь, я каждый раз протираю посуду содой. Комковой сахар раскалывайте щипчиками на маленькие кусочки и кладите под язык. Сейчас я разогрею оладьи, и мы будем пить чай с айвовым вареньем. Юнна приоткрыл шторы и с солнечными лучами постарался рассмотреть эту удивительную, героическую женщину. Тонкие черты лица, морщины, которые больше не подчёркивали, а украшали выразительные глаза, когда-то довольно красивой имперской персоны. Властно, как и подобает царице, на повышенных тонах, но очень деликатно и уважительно Голицына, вся накрахмаленная княгиня, а на вид хрупкая, миловидная, ухоженная старушка, продекламировала: эта власть не пощадит никого, даже вас, Юнна. Будь вы трижды командиром части и членом этой кровавой партии. Они убьют вас…
«Стойте чуть поодаль, и пусть хранит вас Господь!»
Хоть это благородно, не подставляйтесь."Предлагать свою кровь" и писать ей, пусть для вас это выражение будет только ухоженной метафорой. Проявите социальное благоразумие, встаньте в своих действиях в первых рядах, но стойте чуть поодаль и пусть хранит вас Господь!
«Не для истории, а как русскому офицеру, который отнесётся к этому с пониманием, я расскажу вам только два неизгладимых случая»
Я подставлялась не один раз, но это чрезвычайные обстоятельства, и мои поступки на благо России и достойны памяти убиенных родственников, особенно братьев. Кто я, помню и почему так поступала, и ради чего тоже помню. Знаю всю правду, «всё знаю, но этого своего знания – знать не хочу». Не для истории, а как русскому офицеру, который отнесётся к этому с пониманием, я расскажу вам только два неизгладимых случая. Как факты для СМИ, они будут известны ещё не скоро, а может быть, их прописка в архивных кулуарах будет вечной.
«Вы представляете, что предшествовало этому»
Первый случай был связан с Крымом. Две полосы позиций: перекопская и ишуньская. Фортификацию нужно было видеть: укрепления, окопы, опутанные длинными рядами колючей проволоки – это, почти, непреступная оборона, а через секреты и дозоры не смогла бы проскочить, по-моему, даже самая проворная мышь. Вы представляете, что предшествовало этому.
«О, господин офицер, за эти прелестные знания я вам налью еще чайку»
Юнна, сочувственно кивнув головой, добавил: Перекопско – Чонгарской операцией войск Южного фронта командовал Михаил Фрунзе. Это наступление и разгром белой армии за 10 дней было вписано в Историю славных побед*1, а дата взятия красными Крыма 17 ноября, стала считаться датой окончания Гражданской войны.
Княгиня одобрительно покачала головой и мило улыбнулась.
- О, господин офицер, за эти прелестные знания я вам налью еще чайку.
- Так вот, меня в начале октября 1920года привезли в одно заведение, которое люди боялись и днём, и ночью, и как ни странно, я первая задала вопрос…
«В заведении, которого люди боялись и днём, и ночью, княгиня первая задала вопрос»
- Я вижу по выправке: вы из бывших? От взгляда Голицыной офицер ВЧК резко встал, застегнул верхнюю пуговицу гимнастёрки.
- Извините, княгиня, но вам придётся идти, вы согласны?
- А разве у меня есть выбор?
- Выбора нет, всё решено, однозначно.
«Я княгиня Голицына! Дежурный офицер белой армии вытянулся во фрунт и отдал честь»
Светало. Французский полушубок и меховая муфта для рук, не давали шансов на спасение от сильного, пронизывающего осеннего ветра. Прижимая к груди иконку Божией матери, княгиня неспешно шла на оборонительные сооружения в сторону Крыма.
- Стой, кто идёт,- раздался звонкий голос часового.
- Я княгиня Голицына! Часовой подошёл поближе.
- Девка, точно девка, молоденькая да хорошенькая, вот отдыхающей смене повезло.
- Солдат, я княгиня Голицына, заправьтесь и встаньте, как положено при встрече persona grata.
От утвердительного тона, часовой побледнел и правой дрожащей рукой сначала крепко схватился за латунную пряжку, а затем сбоку, из специального кармашка снаряжения, достал бронзовый свисток РИА. На сигнал из караульного помещения, по тревоге прибыла бодрствующая смена караула. Оглядев статную madam, разводящий рявкнул часовому: господина офицера сюда, срочно.
- Я княгиня Голицына! Дежурный офицер белой армии вытянулся во фрунт и отдал честь: Ваше высочество, извините.
Разводящий вытер рукой потный лоб, перекрестился и незаметно пнул часового ногой: Что не мог разглядеть, каких madam кровей, пошёл вон.
В записке, переданной Петру Николаевичу с посыльным казаком, было написано личным почерком: «Frangas, non flectes»*2 От рода Гедиминовичей приветствую! Голицына».
В приёмной Врангеля данное сообщение встретили сдержанно, и только участники оркестра – эти старые и верные служаки, - на всякий случай с вечера репетировали «Боже, Царя храни!» и, облачившись в парадные мундиры, с нетерпением ожидали команду «Встречный марш»*3.
- Про второй случай вспоминать очень трудно, - княгиня закрыла лицо руками, - шутка ли сказать, «сказочный» voyage в столицу Третьего рейха. До «экскурсии» по Берлину испытать пришлось немало…
«Дальше, напевая, услышанную в машине мелодию, как и к барону Врангелю, я уже шла одна»
До леса меня везли машиной, водитель, видимо, согласно инструкции, насвистывал известную английскую мелодию и даже пытался под неё петь. Ни слуха, ни голоса, ни английских слов. Знаете, слуховой суррогат – помесь заученных фраз с крепким деревенским парнем, которому в детстве в лесу кто-то наступил на ухо, бывает. Меня это даже не раздражало, больше настораживало. С ещё одним, представителем видимо той же деревни, но который, в отличие от водителя, молчал, через лес вышли на передовую, а дальше, напевая, услышанную в машине мелодию, как и к барону Врангелю, я уже шла одна. С немецкой стороны несколько раз выстрелили, и я помахала белым, пахнущим французскими духами, платком.
«Рыжий конопатый бюргер, принюхавшись к платку, скривив рот, завопил: О, Коко Шанель, я воль»
Из первого окопа появился долговязый белобрысый солдат Вермахта. На ломаном русском языке, немного заикаясь и улыбаясь, он выдавил из себя: девочка, ты выбрала не самое подходящее место для прогулки. Здесь война! Как по команде из окопа выскочили крепкие немецкие парни, и княгиня оказалась в их кольце. Одни хохотали ей в лицо, другие протягивали руки, а рыжий конопатый бюргер, принюхавшись к платку, скривив рот, завопил: О, Коко Шанель, я воль.
В образе зарвавшегося солдата она увидела глаза Марии Магдалины, в которых прочитала так необходимые ей в данной ситуации слова: я с тобой! Смелее, увереннее и громче. Я помогу! На чисто немецком языке, княгиня невольно громко выкрикнула: achtung*4, я княгиня Голицына! Доблестные солдаты Гитлера, гостей Третьего рейха так не встречают.
Наступила психологическая пауза. Солдаты опешили…Вдруг расступились, перестали смеяться, поправили ремни и опустили руки. Всё тот же рыжий солдат, ехидно восхищавшийся парфюмом, видимо oberschutze*5, виновато и уже на вы, произнёс: извините, фройлен! Подбежавший молодой русоволосый обер-лейтенант короткой неуставной отрывистой командой отправил солдат на позиции и, наспех поправив полевую форму, вытянулся в струнку и отдал честь: sehr geehrte Frau, Голицына!*6 Bitte schoen*7, как доложить в штаб соединения, куда вы держите путь и к кому?
Княгиня, не торопясь поправила на груди золотую цепочку с фамильным крестиком, повязала шарф на шею и, строго посмотрев прямо в лицо немецкому офицеру, тихо и спокойно ответила:
- В Берлин, к фюреру!
Проснулся Юрий. Во время ужина разговор зашёл о поэзии. Особенно разгорелась дискуссия по выражению Г.Нжде: «Убейте музыку и поэзию, и наш мир превратится в свинарник».*8
Около двери Голицына улыбнулась: всё, господин капитан, разговор закончен, почти. Вы не задали ни одного вопроса, похвально…
В Берлине я пробыла несколько дней и общалась с высшими чинами Вермахта. Я знаю, вас мучают два вопроса. Первый не сложный, а архисложный вопрос, но я на него уже ответила, повторюсь: кто я, помню и почему так поступала, и ради чего тоже помню. Знаю всю правду, «всё знаю, но этого своего знания – знать не хочу». Второй вопрос простой: домой я добиралась просто, - на глазах у княгини появились слёзы, - очень просто…Облаками Родины!
Я люблю в воздушной ванне,
искупаться до зари,
Это для душевной раны
Лучше, как не говори.
От простора и от воли,
Где дождливой тучи дом…
Небо – это тоже поле
В русском ситце голубом.
И на нём живут берёзы,
Когда с ними Русь на ты,
На глазах от счастья слёзы,
От величья простоты,
Хоть тропинки все знакомы
И вслепую пройдены,
Но всегда дорога к дому,
Облаками Родины!
4.03.91г.
Послесловие.
Содержание главы не требует анализа историков и сравнения её фактуры с архивными данными. Беседа, записана в дневниковом варианте много лет спустя. Главное, на что было акцентировано внимание княгини: на отношение к ней, как к имперской особе, простых людей и лиц, разных по чину, в разные эпохи. Основные моменты рассказа, в сокращенном и упрощенном варианте, в авторской интерпретации, до читателя доведены. Бестактно и глупо было бы сейчас задавать вопросы, и заниматься какой-либо оценкой и разбором всего случившегося. Ясно одно: хрупкая девочка, после убийства двух её братьев за отказ работать на коммунистов, попала под жёсткий и кровавый каток Красной машины. На протяжении всей своей нелёгкой жизни эта образованная, религиозная женщина гордо несла своё родовое звание и всецело служила Родине.
Автор преклоняется перед преданностью, стойкостью, храбростью и патриотизмом русской княгини и сегодня, как офицер, он вновь отдаёт ей честь, как и при первой встрече, отдавая, таким образом, дань её светлой памяти.
*1В ночь на 8 ноября, вверенными войсками, Фрунзе ударил не на Чонгарском, а на перекопском направлении и овладел Литовским полуостровом, а 9.11.20г. Красный флаг уже развивался над Перикопскими позициями. Стратегия операции, после изучения обстановки передовой и анализе разведданных, была выбрана точной и правильной.
*2Девиз рода Врангелей: Сломишь, но не согнёшь. Перевод записки: род Врангелей, от рода Гедиминовичей, приветствую! Голицына
*3 «Встречный марш» – Марш Российской Императорской Гвардии – “Петровский” марш Лейб-гвардии Преображенского полка. Авторы неизвестны.
*4Внимание (нем.)
*5Старший стрелок (нем.)
*6Уважаемая госпожа (нем.)
*7Пожалуйста (нем.)
*8С. Мачкалян. Беседы с Гарегином Нжде. Памятник к 125-летию Нжде. Ереван – Краснодар, 2012.С.37.
Среди серых крыс.
Твой вопрос: не трудно ли,
В воздухе повис,
Задохнулся буднями
Среди серых крыс.
Лучше и не спрашивай:
Как живёшь, поэт,
Красками раскрашивай
Старый мой портрет.
Чтобы он хоть выглядел:
Радугой тона…
Кто ж мне долю выделил
И за что она?!
10.03.91г.
Бочка с порохом.
Мне жизнь даётся дорого,
Во всём такой исход,
Как будто бочка с порохом,
Готовая вот-вот…
15.03.91г.
Эпилог. Из будущего в прошлое.
«Half blind with dust» - Где пыль стоит столбом и ни зги не видно. В новом переводе «Раздрай».
Раздрай – это как раз то, что и происходит в семьях, офисах, обществе, стране, мире – это проявление тотальной греховности. Раздрай как пролог апокалипсиса.
Мир спасут люди, которые «говорят, пишут или действуют кровью и нервами».
«Немногие, очень немногие в нашей жизни говорят, пишут или действуют кровью и нервами».
Таких людей я знал. Княгиня Голицына - духовный образец высокого темперамента, образованности, индивидуальности и патриотизма.
«В “самовыражении” и “высказывании себя” есть место и для постановки и для решения нравственных, социальных и идеологических вопросов».
Руси нужны не только пушки,
Когда бы власть, таким как Пушкин,
С поэтом взял на душу грех,
Что он сильнее пушек всех!
C’est la vie.ru «Погиб поэт!…».
Виктор Гофман, 30 октября 2015г., был найден с пулевым ранением в своей квартире. Кто следующий? Шаламовская мысль раскрывает этот трагический жизненный сайт: преодоление рубежа, который отличает поэта от не поэта: «умение подставиться…предложить собственную кровь…»
Возможности для такого исхода были. Юнна подставлялся трижды, хотя помнил слова и наставления Голицыной: эта власть не пощадит никого, даже вас, Юнна. Будь вы трижды командиром части и членом этой кровавой партии. Они убьют вас…
Проявите социальное благоразумие, встаньте в своих действиях в первых рядах, но стойте чуть поодаль и пусть хранит вас Господь!
Я не смог не пообещать, и это обещание пронёс почти через всю жизнь.
18.12.2015г.
Фото. Чечня. Веденский район. Элистанжи. Бинойский водопад. Юнна 42 лет.
Пройдя круги земного ада,
Он стал купаться в водопадах,
Война помеха не всегда,
Когда бескровная вода.
P.S.
Открывая кулисы.
В марте 1991 года, проживая фактически на чемоданах и готовясь к переезду в Россию, я, тем не менее, продолжал плодотворно работать с леди Посттпер. Мысленно я уже плыл «Облаками Родины» и готовился всей своей душой встретиться с её бескрайними просторами.
Я привёз её в Самару, она послушно и безропотно уместилась в мою офицерскую сумку. Там ей было спокойно и уютно. Спасибо тебе, леди Посттпер – Пос\ледняя т\етрадь т\ермезского пер\иода.
Шёл март 1991 года. Погода стояла тёплая, и ничего не предвещало урагана политических событий. Ах, предвидения, они так часто сопровождают творчество поэтов.
Завёл ли себе Юнна новую леди или остался верен Посттпер: об этом полудетективном и романтическом повествовании в следующей трилогии «Образ времени».
Знаю всю правду, «всё знаю, но этого своего знания – знать не хочу»
Знай, поэт, хоть ты и вертел,
Надо быть, любуясь вдоволь,
И от жизни, и от смерти,
Чуть поодаль, чуть поодаль!