Пришла ко мне вчера идея...
...делюсь я с вами ей, друзья.
Вам надо, только не балдея,
иначе поступать нельзя –
пишите каждый обращенье,
и можно написать прошенье,
чтоб Губернатор смог понять –
нельзя Поэта-то пинать,
поставить памятник Рубцову –
святое дело для него,
для населения всего.
Тогда, я знаю, право слово,
что памятник воздвигнет он,
в Поэта будет всяк влюблён.
А ваши имена в скрижали
навеки вечные внесут,
что вы со мною убеждали
главу чиновников, чтоб тут
был создан памятник Рубцову
и установлен по-над Обью,
и чтоб смотрел на воды вод,
что отражают небосвод
Слиянье Бии и Катуни –
двух бурно говорливых рек
с Белухи мчащихся, чей блеск –
натянутые счастья струны,
приобретая свой покой –
текут единою рекой.
Авторитетов в ней не стало,
они ушли в иную даль,
и общество давно устало,
от всей Поэзии, а жаль.
Оно всё занято войною.
Иду дорогою степною –
бомбят игиловцев, бомбят.
На кой, скажи, война мне ляд?!
Смотрю и радуюсь природе,
она мне силы придаёт,
в меня опять стреляют влёт.
Преображаюсь на свободе,
Да! я, друзья, неуязвим,
так много в Свете прожил зим.
Я увернулся от картечи,
пальнули двадцать шесть ракет.
Но вновь свои расправил плечи,
пальнул иронией в ответ.
Лежат бесстыжие в кювете,
а мы ж летучие Поэты.
Быть может, атом их проймёт?!
Наш дом – прозрачный небосвод.
Вы посмотрите на чекиста
он снова в кожанке стоит,
в фуражку головою влит,
а глаз безумием искрится –
ракета взвилась в небеса
застыла черни полоса.
Ко мне опять пришла идея –
и начала меня терзать.
От страха, что ли леденея,
спешил я от неё узнать...
...она заспорила со мною,
а я ответил, как с запою.
Зачем ввязался с нею в спор,
понять не смог я до сих пор.
Замолк, молчу... кричат недели...
Молчу, как рыбина об лёд.
Темнеет снова небосвод –
пожаловали вновь метели.
Идея всё-таки свербит,
как в сердце гвоздь по шляпку вбит.
Смеркается, ползёт по кругу
ночная, утренняя тьма.
Наверно всё-таки с испугу
не вижу на столе письма.
И "Обращенья" тоже нету
О! как же тяжело Поэту
тащить бессмысленности воз
с охапкой чёрных-чёрных роз
тропой отпетой куртизанки,
где нет ни кустика вокруг
внизу зелёно-синий луг
как будто смотрится с изнанки.
Иду по профилю, как танк
"на вы", а, собственно, ва-банк.
По берегам бродил Катуни
Шукшин и Николай Рубцов
их освящали наши луны,
они молились у крыльцов
и водопадов горных речек.
Алтай вниманием отмечен:
"Шукшин родился тут!" – неслось,
что Николай Рубцов наш гость –
оставил след – стихов охапку.
Катунью с Бией вдохновлён –
в их красоту попал в полон.
Мосток был выстроен не шаткий –
стал ближе к Вологде Алтай –
любимый наш чудесный край.
Забыть свою печаль и даже
отречься можно от мечты,
когда со стороны вам скажет:
"Вы недостойны красоты!"
И вы поверите в ту пошлость,
и даже, между прочим, в то, что
не существует красоты,
а лишь провалы пустоты
и прозябанья в безнадёге
в проклятьях тех ещё друзей,
кто разрушал не Колизей,
а церкви наши по дороге
по осени под галок грай
в цветущий коммунизма рай.