«Карьера не ждёт тебя дома,
деньги не вытрут слёзы,
а слава не обнимет ночью»
Аль Пачино
===============
Голубой шар чувств Олега Багрова, вторично запущенный в семейный космос пять лет назад, кружил на разных высотах.
Помня и ведая, как этот шар был создан, можно сказать, что кружил он не сам по себе, а в зависимости от того, какая за окном была погода, как располагались на небосводе звёзды и даже от того, кто из супругов с какой ноги вставал утром.
Жизнь не раз подкидывала Багрову большие и малые проблемы, отчасти потому, что он обладал врождённой упёртостью и вспыльчивостью. Но Олег был задуман Провидением как порядочный человек, и жизнь-индейка, какой бы сложной порой ни казалась, в конце концов, всё расставляла по своим местам.
Самой большой драмой для него стал развод с женой. Внешне в их семейных отношениях всё было хорошо и пристойно. Но погасла искра, исчезнув где-то в будничности. Всё остыло, и разгоралась только иногда, на короткое время, без былого неистовства, без той мистической, стихийной чертовщинки, к которой была так предрасположена взбалмошная натура Олега. Наверно, всё дело было в доступности, на расстоянии вытянутой руки. Не надо было прилагать никаких усилий, чтобы достичь желаемого. Река чувств текла медленно, не нарушая обычного русла, постепенно мелела и уходила в затон.
И когда в его жизни появилась яркая и непредсказуемая Вероника, Багров потерял голову.
Разрушение Олегом первого построенного семейного здания до плинтуса, а затем возведение нового вызвало сочувствие друзей и близких, считавших, что если не получилось на молоке, то на воде уж точно не получится.
В какой-то степени это было бы соломоновой истиной, ибо новую семью составили два "чумовых бриллианта". Сошлись два лидера, два толкающихся на лыжне бегуна.
У обоих был определённый жизненный опыт, но никто не хотел уступать лидерство. Багровых не останавливало даже то, что борьба за взаимность и понимание, возможно, будет долгой и сложной. И даже если кто-то из них в какой-то момент одержит победу, расслабленности и покоя всё равно не почувствует, ибо не радость овладеет им, а тревога за свою половину и боязнь её потерять. Ведь каждый из супругов испытывал состояние полёта от присутствия и близости в его жизни другого, пусть даже порой над гулкой пропастью. Поэтому, когда лыжня становилась слишком скользкой, а бездна приобретала реальные очертания, они сбавляли скорость и шли на сближение.
А кто сказал, что это плохо? Как знать, может, такие отношения и являются искрой, пронзающей сознание вечным житейским трепетом.
Но, как бы Багровы ни старались глядеть на свою семейную жизнь через розовые очки, их отношения порой сотрясали нелепые ссоры. Начинались они с готовности обоих доказывать свою правоту. И тогда в квартире пахло сгоревшим порохом, а благие намерения супругов были начинены гексогеном.
Олег не любил затягивать с примирением. Помнилось, как первая жена изводила его высокомерным недельным молчанием. Поэтому он всегда старался найти консенсус. Давно замечено, что ночная кукушка перекукует дневную. И как бы там ни было, и какие бы сложности ни приходилось преодолевать в поисках примирения, окончательно их мирили только ночи. Что выяснять, когда губы сладки, а шелковистая кожа светится в лунном свете… Становясь непосредственной, необычайно изящной, страстной и, безусловно, искренней, Вероника была упоительна в постели. Да и какая женщина не мечтает укротить строптивого мужчину любовной лаской и нежностью? Олег охотно позволял ей проверить на себе эту истину, и, претерпевая опыты порой потрясающие, умирал и вновь возрождался. Потом они долго не спали и говорили, говорили…
В такие мгновения и минуты в том месте, где у первого человека Бог изъял ребро, у Олега появлялось чувство, что возле него единственно нужная женщина на свете, с которой он проживёт всю жизнь.
И наутро, когда Вероника интересовалась, какую кашу сварить, а Олег, зная пристрастие жены к гречке, любил кашу рисовую, он, чтобы не нарушать ночную идиллию, а дать ей продлиться ещё какое-то время, шёл на компромисс и говорил: «Сделай фифти-фифти»
Вероника в знак благодарности улыбалась и сыпала в кастрюлю полстакана гречки и полстакана риса.
И только однажды, поссорившись, им не удалось перейти из состояния подвешенности к спокойному существованию, и Вероника легла спать в другой комнате. Олег, проворочавшись всю ночь, так и не заснул до самого утра. Состояние душевного холода и физического одиночества было настолько ощутимым и изматывающим, что надолго запомнилось ему.
…
В этот вечер ничего не предвещало между ними разногласий. Наоборот, окончание недели сулило душевное и физическое отдохновение. Багровы были приглашены на день рождения к подруге Вероники, справлявшей круглую дату. Необычность празднования заключалась в том, что подруга решила отметить свой юбилей в сауне. Предновогодняя неделя для Олега, возглавляющего информационный отдел, была напряжённой, и когда супруга сообщила ему о приглашении, он с радостью воспринял эту новость.
«Ох и разомлею!» – мысленно предвкушал он, осторожно ведя машину по дороге домой.
Зима, накатившая под Новый год, была звенящей от мороза. Улицы стыли в ледяном свете фонарей. Снег на тротуаре был сухим, и шаги торопливых прохожих звучали жалобным скрипом.
Дверь в квартиру пришлось открывать самому. Вероника ещё не пришла, были дела на работе и она задерживалась. Включив телевизор, Олег с нетерпением стал ожидать супругу. Эмоциональная составляющая постепенно росла, а время как будто остановилось. Когда Вероника пришла, он уже был заведён ожиданием, но не настолько, чтобы делать из мухи слона. Когда они уже собрали всё необходимое для вечера, Вероника решила устроить глажку футболок, предназначенных для сауны.
– Ты бы ещё и шнурки прихватила, – насмешливо обронил Олег, отбирая у неё футболку. – Она на мне разгладится.
– Ну, как хочешь, – поведя плечом, равнодушно сказала жена, и стала раскладывать на гладильной доске свою футболку.
Это было последней каплей.
– Поехали! Мы и так опаздываем, – плохо скрывая нахлынувшее раздражение, произнёс он, – и, как бы оправдываясь, добавил, – устал я.
– А я не устаю? – повысив голос, спросила Вероника, и красивое её лицо вмиг исказило недовольство.
Это добавило раздражения и подхлестнуло Олега. От былого предвкушения праздника не осталось и следа.
– Тебе кто нужен, я или футболка? – в его голосе всплыли нервные нотки.
– Футболка! – с вызовом ответила Вероника.
– Вот и катись тогда с этой футболкой, – ожёг он взглядом супругу, – в конце концов – это твоя подруга.
– Ну и покачусь! – парировала жена.
Когда дверь за Вероникой закрылась, рассудок Олега объявил забастовку. Что-то сладостно-тёмное и горячее поднялось в его душе. Хотелось любви и слёз, водки и понимания. Вспомнив, что в холодильнике стояла початая бутылка, он прошёл на кухню. Налив полстакана, оценивающе помедлил и опрокинул в себя. Заглушив водочную горечь конфетой, так как под рукой ничего больше не оказалось, он стал бесцельно прохаживаться по квартире. У них было две комнаты. В одной спали они с Вероникой, в другой стоял гостевой диван. Олег задержал на диване свой взгляд, и со дна его памяти поднялась мутная неприязнь к тому состоянию, которое он однажды испытал.
«Вот придёт и ляжет здесь», – вспомнив бессонную ночь, проведённую в одиночестве, подумал Олег. – «Футболка ей важней!»
Ему ужасно не хотелось, чтобы супруга, не помирившись, легла отдельно. Покой в душе не наступал, недельную усталость как рукой сняло. Душа его, томясь, искала выхода из сложившихся обстоятельств, компромисса, а возможно и компенсации за испорченный вечер.
Взгляд Олега снова остановился на диванчике. То ли водка взяла своё, то ли переизбыток энергии, не находящей выхода, но он подошёл к дивану и рванул на себя боковинку. Захотелось до изнеможения выложиться, занимаясь физическим трудом. Крепления, соединяющие детали дивана, не поддались. Поиски подручного инструмента в квартире не увенчались успехом, а гараж был далеко.
«Да я тебя на раз!..» – входя в раж, зло пнул он диван, неожиданно ставший непокорным соперником.
И действительно, вскоре диван стал представлять собой жалкое зрелище. От него остались, как говорится, рожки да ножки. Присев на корточки, Олег огляделся, не понимая до конца, то ли удовлетворён содеянным, то ли нет. Чувствовал, что силы ещё были, но он не знал, куда их применить. Наконец, наглядевшись на дело рук своих, он потащил бренные останки дивана на мусорку, которая находилась в квартале от дома.
Декабрьский вечер резанул морозом, ресницы от дыхания смёрзлись. К мусорным бакам пришлось сделать несколько ходок. Вынеся последние детали сломанного дивана, Олег сел на скамейку во дворе, и, не чувствуя мороза, долго смотрел на диск луны.
Сейчас ему не хотелось идти в квартиру, потому что там не было её… Он старался не думать о том, что скажет Веронике, о чём спросит её, как дотронется до её руки, когда она вернётся, потому что знал, что всё пойдёт не так, как он представляет.
Диск луны закатился в вязкую туманность. На Олега внезапно снизошёл покой, которого так жаждала его душа.
…
Вероника вернулась в час ночи. Когда Олег открыл дверь, его обдало струёй холодного воздуха. В прихожей она прижалась к нему. Женщина пахла морозом и сладким вином.
– Прости меня, глупую. Мне было грустно и скучно без тебя.
– Проехали, – поцеловал её Олег.
Пока он вешал дублёнку жены в шкаф, Вероника прошла в комнату. Но через мгновение вернулась и растерянно спросила:
– Олег, а где диван?
– Погулять вышел, – разводя руками, виновато обронил он.
– Как вышел? – удивлённо взглянула на него жена.
– Так… ногами, – Олег, поставив на левую ладонь средний и указательный пальцы правой руки, показал ими походку подвыпившего, и, отведя взгляд в сторону, отрешённо добавил, – Говорят, старые вещи под Новый год желательно выбрасывать.
Вероника стояла, прислонившись к дверному косяку и смотрела на него, будто на дурака. Даже если бы она и хотела в этот момент что-то сказать, слов не было.
Взгляд Олега был спокойным и влюблённым, а в глазах отражались разноцветные огоньки праздничной гирлянды, висящей на стене в прихожей.
================================
Фото автора