Малюта и юродивый
Инструменты Малюта разложил
И сказал он ему деловито:
- До чего же, поганец, ты дожил,
На тебя царь дюже сердитый.
Признавайся сейчас же в изменах,
Признавайся сейчас же в грехах.
И вот слово: вот в этих вот стенах
Ты почувствуешь истинный страх.
Незнакомец слегка усмехнулся
И сказал, ничего не тая:
- Я от Бога лишь только вернулся,
Что же страх мне твой от царя?
Все цари, да и просто лишь люди
В мире этом под Богом лишь ходят.
Он решает, что с каждым здесь будет.
Люди ж в мир уходят, приходят.
- Ну скажи мне, божий ты странник,
Отчего царь на тебя так сердитый?
- Видишь ли, царский охранник,
Я сказал ему: да иди ты…
- В самом деле? А зачем ты сказал-то?
Ты умом двинулся, что же?
- Да Малюта, замучил меня ты,
Да и царь полоумный твой тоже.
Я служу понемного лишь Богу,
Приставать стал твой полоумный.
Я подвинулся ближе к порогу.
Он ещё стал более шумный.
На меня, стервец, замахнулся
И ударить хотел своей палкой.
Я же в свой халат запахнулся,
Да и стало его как-то жалко.
Всё хотел грядущее ведать.
Я сказал: ничего я не знаю.
И к чему ему знать эти беды…
Он подумал: я что-то скрываю.
И царя мне вдруг жалко так стало
И не стал говорить я про беды.
Кто бы знал, как глупость достала,
Все в грядущем хотят лишь победы.
Знал я, заболеет сердечный
И болеть он будет жестоко.
Ведь никто в этом мире не вечный.
Царь умрёт в тоске одинокой.
Вот тогда я сказал: да иди ты…
Всё от жалости к вам бесконечной.
Говоришь ты: он дюже сердитый.
Не подумал про злобу, беспечный.
Ну давай, доставай инструменты
И пытай меня ты жестоко.
Ни к чему сейчас сантименты.
Пусть мне будет это уроком…
И пытал его разно Малюта,
И измазал в крови он все руки.
Были пытки жестоки и круты,
Только вынес юродивый муки.
И в конце он тихо скончался.
И утёр пот торопливо
Тут Малюта: я сильно старался,
Ничего не сказал мне: Вот диво!
И лежал и плакал Малюта,
И слеза его просветлила:
От того по жизни он лютый,
Что он верит лишь в смерть и могилу…