М. А. Завацкому
Вот и всё. На подмостках тесовых последнюю роль
с палачом отыграет дуэтом сегодня король.
На неделю толпа ублажит свою алчную сыть -
одинаково любит и пятки лизать, и казнить.
Пожалели б себя, проживая на этой земле -
если казней в избытке, то меньше ломтей на столе...
Но кругом глухота. И при чем тут какая-то честь -
у толпы голова, чтобы оной не мыслить, а есть.
И я всё ж благодарен, что после подобья суда
не пешком и не связанным был я доставлен сюда
на торговую площадь.
С окраин спешат кузнецы,
школяры и художники, виноторговцы, купцы.
Вон цветочница плачет за то, что одной только ей
я доверил давно тайный ключик от спальни своей.
Что ж ты,сволочь, под маской затрясшись, ударился в плач,
караул рассмешивший, мне в бывшем знакомый, палач?
- Брось, разбойник, реветь, где ты новый добыл балахон
на какие шиши, коль от должности был отрешён?
- Ах, величество ваше, спецовку мне город пошил
под аванс и расписку взамен вашей бедной души.
Вы простите - мила работёнка такая, как есть.
Не таскать же мне камни! И деткам так хочется есть!
И я обнял чурбак, замечая, пока ещё жив,
как вокруг эшафота в салюте взвились палаши.
Барабаны ударили разом, как град на жнивьё...
И взметнулось над площадью новое зренье моё.
...............................................
Там внизу в первый миг увидал я совсем не с руки -
между шахматных фишек рядком от лекарств пузырьки,
скрепки, спички и пробки, обрезки цветастой слюды -
всё подобие мира состряпано из ерунды.
... В доме полночь. И - никого. Лишь под лампой один
я сижу за столом, разминая в руках пластилин.