я тянусь, говорит, к тебе пальчиком среди толпы,
я пытаюсь тебя дозваться, но ты есть ты,
заключаешь в себе целый центнер высот и дел,
и боишься, что опоздал и что не успел
покорить Эверест ежедневный, его снега.
забывая сказать привет, говоришь пока,
у меня тут дела, родная, прости, прости.
я сжимаю холодный воздух в своей горсти.
я сжимаю холодный воздух, где должен быть
твой рукав, твои пальцы, наша литая нить,
чтобы рубчиком сшилась пропасть меж нами, но
говоришь мне уверено завтра идем в кино
и опять пропадаешь сутками, что года.
да, я знаю, конечно, временно, но всегда
это время меня поглощает собою. тлен
этих комнат, что наши, гулкий нелепый плен,
видеть больше не хватит силы мне и любви -
она шепчет в подушку это, к его груди
прикасаясь легонько - что же? как-будто жар,
неужели простыл? сегодня же семинар
у него ровно в десять, кажется, вот беда!
я теперь не пущу, не пущу его никуда,
я бульона сварю, и чай и малина вот...
она ласково гладит теплый, здоровый лоб,
говорит ему - милый, кажется, ты простыл,
так бывает, когда отдаешь слишком много сил.
тебе дома сегодня надо бы полежать,
крепкий чай и малина, ноги в тепле, кровать -
уже завтра пойдешь обратно в свой мир вершин,
ты же там очень нужен, ты же незаменим,
а сегодня, прошу, останься со мной... денек!
ему надо б вскочить, и праведный свой упрек
на нее опрокинуть, словно ушат воды -
это все ведь для нас, работа вся! только мы
в моем мире и есть, я тоже тоскую, да,
только что тут поделать, если всегда дела,
если надо работать, сутками, до седин.
это очень не просто, я там совсем один,
все чужие кругом, тебя же там не обнять...
но он смирно лежит - малину мне и кровать,
и тебя в перекрестье рук подавай скорей!
видно грипп, надо дома, еще заражу людей,
это только сегодня. и кашлянул - болен ведь,
а дела подождут, поставим их в очередь.
и сегодня они проведут самый лучший день -
она будет лечить, он к малине плеснет портвейн,
на диване в обнимку, к черту послав дела.
потому что пора им жить,
да и всем пора.