Ах, как нещадно болит рука,
ноёт, дёргает и словно стонет,
боль тонкой струйкой, но вот уж река,
и в ней вся реальность беззвучно тонет...
А может это иная боль,
годами копившаяся где-то в сердце,
уставшем суетно исполнять роль,
и для неё рука – дверца...
Как было б, должно, удобно и просто,
если замены такие были б возможны,
не мудрствуя с высоты житейского роста –
р-р-раз!, и не больно уже, и не сложно...
Заныл чуть в груди мотор израненный,
и тут же, как выключателем – щёлк...,
и не боятся, что поздно иль рано
лицо закроет холодный шёлк...
Или вот, например, замучила совесть,
снова в ноль – пусть тело страдает,
чудесная, право, сложилась бы повесть,
про то, что кто-то горя не знает...
Скинул стыд и позор в колено,
сбросил жалость... да в ту же печень!,
и Буратино когда-то был поленом,
и крыть на это, пожалуй, нечем...
Но потому это только в мечтаниях,
что боль нам как друг и союзник дана,
чтобы в глупых пустых страданиях
помнить: одна она. Жизнь – одна...
И чувства тела как отражение
наших поступков и мыслей тайных,
с собой воевать – всегда поражение,
и нет ничего, ни-че-го случайного...
ЛА
14 ноября 2015 г.