4.
Отступление от сюжета: О чёрных людях.
Появились mustlased в той маленькой стране давным-давно, когда страна та была окраиной королевства шведского. Тому уж пять столетий назад то было. Жили-не тужили.
Язык свой сложился, смешанный с местным.
Через ещё несколько столетий, когда русский царь землю нашу забрал, стали из соседних земель латышских и других прочих, ромы приходить
Кочевали по всей империи: с севера на юг, с запада на восток. Руки у мужчин умелые – любую посудину залатают старую, коня подкуют и объездить помогут самого дикого. Слово они лошадиное знали, цыгане, слово волшебное-заветное, из уст в уста передавали, а чужим не выдавали под пытками жестокими.
Бывало с медведем забредали артисты. Один медведь настоящий, а в другого мужик переоденется – шкуру на спину накинет и давай плясать оба.
Табор в местечко приходил, волость гудеть начинала.
Кто дома запирать, а кто яйца, курочек и прочую снедь готовить.
Были среди цыганок знахарки знатные. Травки знали всякие полезные. Местные то травки и сами умели распознавать, а приносили цыганки с собой травки-снадобья из земель далёких. Гадали славно. Карты раскидывали, на яйцо гадали и воск лить умели.
Не одна, что в девках засиделась, отчаялась своим домом зажить, после гадания их, в тот же год замуж выскакивала – на удивление соседям и родне.
Когда детки в крике заходятся, умели цыганские знахарки, пошептать слова нужные, оботрут подолами своих юбок ребёночка, умоют водой ключевой и успокаивался сердечный, улыбаться – гулить начинал. Ячмени заговаривали, язвы да чирьи.
Так местные хозяйки довольны были, что глаза закрывали, замечать не хотели, что пока мать гадает или лечит, дети то стащат, к чему руки дотянутся. Чертенята босоногие. Сердце сжималось, на них глядючи. Одежонка, бывало, совсем плохонькая, чумазые, а не плачут никогда, всегда улыбаются. Кровь что-ли у них такая? Улыбчивая, да лёгкая.
Горя то, поди, как все, хлебают полным черпаком.
Помнится, молодка цыганская от бремени разрешится одним летом никак не могла. Мучилась несколько суток, померла сама и младенчика не спасли. Горевали тогда в таборе. Песен не слышали от них, плясок не видели. Молодка их баро дочка была. Важный цыган. Одежда получше, чем у остальных. Жилет и часы с цепочкой. Шляпа и сапоги хромовые. Пришёл сам к старосте волостному, в пояс поклонился, спросил разрешения дочь свою с внуком на кладбище местном похоронить, в ограде, по православному обычаю.
Они, те цыгане, на купола православные крестились и кресты носили.
В волости жили и православные люди тоже. Разрешили. Как судьба заносила табор тот в края наши, приходили к могилке. Местные, придут своих проведать и цыганскую могилку приберут. На пасху яичко положат. Ох, тяжела жизнь человеческая. Не будем о грустном. Грусти нам хватит. Не осталось и потомков тех цыган. Уничтожил их всех страшный Кали траш – чёрный ужас. Язык их особенный умер вместе с ними. Последняя война много горя принесла. Дай бог, чтобы последней и оставалась.
Уже потом стали новые цыгане приезжать – из южных земель украинских, из соседних – латышских, с русских просторов. Моего деда родитель на реке большой, что Волга называется, осел. Дед с бабушкой до нашей маленькой страны дошли-доехали.
Как война пришла, дед воевать, бабушка от беды с детками малыми бежала, куда глаза глядят. Потом вернулась в город наш, весь разрушенный. Обе стороны бомб не жалели, на город бросали. Цыган никто не жалел: одни - в лагерях гноили, штыками закалывали, другие – насильно на землю сажали, к деревням приписывали, в тюрьмы да лагеря отправляли. Никого не жалели, скажете. Правда ваша. Только кровь моя – не вода. Бушует, как о своих предках и родичах загубленных вспомню.
Бабушка моя убереглась и маму мою, крошечную, спасла. Не то не писать бы мне строчек этих.
От истории я удалилась на расстояния дальние.
Слишком многого о своей семье рассказать захотела. История стран и народов из историй маленьких, семейных и состоит.
В сказке, что я вам рассказываю, дело в прошлом столетии происходит, до кали траша, при царе русском последнем, до первой нашей республики. Свои цыгане живы были, в волости Лайузе проживали и другие кочевали – заезжали.
История моя – не правда и не неправда. Может жили люди такие, про каких я рассказываю, может не жили Может в наших краях может в чужих Может так их имена звучали, может по-иному. Разницы нет. Человек на любой стороне земли об одном думает-мечтает: о счастье, чтобы детки здоровы были, хлеба вдоволь да вороги не обижали.
На разных языках говорим, а сны нам одинаковые снятся. Потому слушайте сказку мою, врать не мешайте. Если заметите, что не совпадает что, так не судите строго – сказка.
Рождество близится. Семьи наши из разных людей состоят. Кто в конце декабря Рождество празднует, свечи адвента зажигает, кто в начале января, а все мы люди не злые, любим поесть вкусно, потанцевать, песен попеть, да за беседой дружеской засидеться.
Обиды прощаем, зла не помним, друг друга с праздниками поздравляем.
Хочется мне, чтобы радость в каждый дом заглянула. Чтобы было вокруг меньше злости, чтобы зависть души не каменила. Жили чтобы все долго и счастливо. Отпустила на волю мысли свои и всё, что сердце мне подсказывает, бумаге доверяю и на ваш суд выставляю.