Когда в феврале тончайшая интеллигентная прослойка, желавшая привить стране демократию по англо-французскому образцу сама не поняла, что же она натворила, Махно не столько понял, сколько почуял, что надо делать дальше. Русский народ - и Махно как его частица - стихийно ответил западно-интелигентскому Февралю движением, которое по аналогии с пугачевщиной назвали махновщиной. Не действия локальных отрядов в южных степях - махновщина, а ВСЕ то, что совершалось с 1917 по 1920 годы. Вся та стихия, которой кучка интернациональных революционеров во главе с Лениным научились худо-бедно манипулировать. И олицетворял эту стихию Нестор Иванович Махно.
Личность Махно и его идеи были весьма популярны среди крестьянства. В своей поэме «Страна негодяев» Есенин открытым текстом писал:
«И в ответ партийной команде,
За налог на крестьянский труд,
По стране свищет банда на банде,
Волю власти считая за кнут.
И кого упрекнуть нам можно?
Кто сумеет закрыть окно,
Чтоб не видеть, как свора острожная
И крестьянство так любят Махно?..»
Махно был прямо изображен в этой поэме под именем бандита Номаха (о чём свидетельствовал сам поэт); Есенин даже хотел назвать поэму именем этого героя. Но-мах и значит Мах-но; поэт просто переставил слоги фамилии.
Но бандитом Махно стал не вдруг, он шел к этому занятию последовательно, как только достиг сознательного возраста. Сначала, как говорится, ничего не предвещало: Нестор Иванович родился в бедной крестьянской семье 7 ноября 1888 года в Гуляйполе Екатеринославской губернии. Он был пятым и последним сыном – отец его вскоре умер.
Нестор окончил Гуляйпольское двухклассное начальное училище. С малых лет нанимался на сезонные сельскохозяйственные работы к помещикам и зажиточным крестьянам. С 1903 года работал подсобным рабочим в малярной мастерской, в купеческой лавке, и, наконец, на чугунолитейном заводе М. Кернера в Гуляйполе. Там и произошел полный переворот в его сознании.
И не только в сознании – в жизни. С конца августа 1906 года Махно стал активным членом «Крестьянской группы анархо-коммунистов» (другое название — «Союз вольных хлеборобов»), действовавшей тогда в Гуляйполе. В составе группы он участвовал в террористических актах и «экспроприациях» богачей (впервые — 14 октября 1906 года). Тогда же прозвучал ставший впоследствии знаменитым клич «Грабь награбленное!».
Впервые арестован Махно, впрочем не за это, а за незаконное хранение оружия - в конце 1906 года (вскоре его, правда, почему-то освободили). На свободе он провел около полугода, а затем снова был арестован по обвинению в покушении на жизнь гуляйпольских стражников Захарова и Быкова. Содержался он в Александровской уездной тюрьме, но… был освобождён 4 июля 1908 года под залог в 2 тысячи рублей. Как этого удалось добиться и откуда взялись деньги – неизвестно.
Через полтора месяца (!) 26 августа 1908 года Махно был арестован уже за убийство чиновника военной управы. Сессией Одесского военного окружного суда от 22 марта 1910 года был приговорён к смертной казни через повешение. Просидел в камере смертников 52 дня, но…
Но так как к моменту совершения преступления Махно не достиг совершеннолетия (21 года), жестокие царские палачи заменили казнь бессрочной каторгой. И не в глубине сибирских руд, а в каторжном отделении Бутырской тюрьмы в Москве.
Здесь же и начались «университеты» Махно. Помогала и богатая библиотека тюрьмы и общение с другими заключенными. В камере Махно познакомился с известным анархистским активистом, бывшим большевиком Петром Аршиновым, который в будущем станет значимой фигурой в истории махновщины. Аршинов, хоть и был всего на год старше Махно, занялся его идеологической подготовкой.
Как он вспоминал позднее, «Практически необразованный Махно постарался использовать тюрьму в целях самообразования и проявил в этом отношении крайнюю настойчивость. Он изучил русскую грамматику, занимался математикой, русской литературой, историей культуры и политики, экономикой...»
Одно слово – каторга, против которой, разумеется сами каторжане активно протестовали. Упорный, не могущий помириться с полным бесправием личности, Махно всегда спорил с начальством и за семь лет шесть раз попадал в карцер, нажив себе, таким образом, туберкулёз, после чего не мог курить. Разумеется окончательно озлобился. Можно понять: последней радости лишили.
После Февральской революции убийца и бандит Махно, как и множество других заключённых, политических и уголовных, был досрочно выпущен из тюрьмы и уже через три недели вернулся в Гуляйполе. В столице ему, по-видимому, «не показалось». В своих выступлениях на многочисленных митингах, Махно постоянно подчеркивал, «что отсюда, из недр населяющего крестьянства, родится та мощная революционная волна самодеятельности масс, на которую революционный анархизм должен опереться».
25 марта Махно сделал доклад группе анархистов, в котором говорил о необходимости организации Крестьянского союза, что «даст возможность крестьянам самим подойти вплотную к вопросу о земле и провозгласить её общественным достоянием, не дожидаясь решения об этом важном для крестьян вопросе «революционного правительства».
В тот же день Махно выступил на собрании местного Общественного комитета, возглавлявшегося офицерами, где добился решения о перевыборах и о том, что будущий комитет перейдёт под контроль организующегося Крестьянского союза. Это было необходимо, как считал Махно, для того, чтобы помочь рабочим и крестьянам понять, «что они, при сознательном отношении к делу революции окажутся единственно верными носителями идеи самоуправления, без опеки каких бы то ни было политических партий и их слуг-правительств»
Как говорится, дома и стены помогают. Махно был немедленно избран товарищем (заместителем) председателя волостного земства. Бывший «узник царизма» стал председателем Гуляйпольского крестьянского союза (оставался им и после реорганизации Союза в Совет рабочих и крестьянских депутатов). Словом, политическая карьера складывалась на диво удачно, но… как-то скучновато.
Чтобы жизнь не казалась слишком пресной, Махно сформировал отряд «Черная гвардия» и начал нападать на поезда, расстреливать помещиков, промышленников, офицеров. Вскоре после приезда он во главе отряда захватил в ссудо-сберегательной кассе с. Жеребцы несколько тысяч рублей, на которые закупил оружие. Ведь с точки зрения анархизма, экспроприация была одним из важнейших средств борьбы за свободу. Не за свободу от чего-то, а за свободу вообще.
В свободное от экспроприаций время Нестор Иванович выступал за немедленные радикальные революционные преобразования, до созыва Учредительного собрания. Он всегда отличался нетерпеливостью. Уже 1 мая 1917 года подписал депешу в Петроград с требованием изгнать из Временного правительства 10 «министров-капиталистов». Почему-то к его требованию не прислушались.
В тот же день Махно организовал манифестации под лозунгом «Долой правительство и все партии, стремящиеся навязать нам этот позор» (войну до победы). В мае на уездном крестьянском съезде в Александровске Махно заявил, что трудовое крестьянство не доверяет дела революции Обществам, комитетам, и тому подобным организациям. Он был горячо поддержан эсерами, и съезд вынес резолюцию о переходе земли в пользование трудового общества без выкупа.
Оформлено это решение как декларация о том, что трудовое крестьянство района «считает своим неотъемлемым правом провозгласить помещичьи, монастырские и государственные земли общественным достоянием». Резонанс на юго-востоке Украины был сильным: к Махно приезжали делегации с вопросом: с чего и как начать? Ответы, к сожалению, неизвестны.
В июне по просьбе металлистов и деревообделочников Махно вступил в их профсоюз и руководил забастовкой с требованием повышения зарплаты. Хозяева уступили. Авторитет Нестора Ивановича взлетел до небес.
Июльский расстрел демонстрации в Петрограде Махно назвал «гнусным, ничем не оправданным преступлением буржуазии». Довольно смелое заявление для человека, расстрелявшему к этому времени не меньше десятка «буржуинов» исключительно за социальное происхождение.
В июне того же года по инициативе Махно на предприятиях села Гуляйполе был установлен рабочий контроль, в июле при поддержке сторонников пламенный революционер разогнал прежний состав земства, провёл новые выборы, стал председателем земства и одновременно объявил себя комиссаром Гуляйпольского района. Обладая при этом непререкаемым авторитетом, он, по сути, установил личную диктатуру.
В августе 1917 по инициативе Махно при Гуляйпольском Совете рабочих и крестьянских депутатов был создан комитет батраков, деятельность которого направлена против местных помещиков; в том же месяце он был избран делегатом губернского съезда Крестьянского союза в Екатеринославе и попутно осудил участие в работе Государственного совещания П.А. Кропоткина, которого вообще-то очень уважал и считал одним из столпов анархизма.
Тем же летом Нестор Иванович Махно возглавил «комитет по спасению революции», разоружил помещиков и буржуазию в районе. На районном съезде Советов был избран председателем и вместе с другими анархистами призвал крестьян игнорировать распоряжения Временного правительства и Центральной Рады, «немедленно отобрать церковную и помещичью землю и организовать по усадьбам свободные сельскохозяйственные коммуны, по возможности с участием в этих коммунах самих помещиков и кулаков».
Помимо приверженности к анархизму, Махно были не чужды и некоторые утопические замашки. Но блестящую идею украинского Томаса Мора почему-то никто не поддержал. Ни крестьяне, ни помещики. То есть отобрать помещичью и церковную земли крестьяне были готовы, но вовсе не для того, чтобы создавать коммуны с бывшими владельцами. Помещики же и священнослужители оказались категорически против реализации идеи вообще. Блестящий проект с треском провалился.
Нестор Иванович не опустил руки, а 25 сентября 1917 года, ровно за месяц до основного события того года в России, подписал декрет уездного Совета о национализации земли и разделил её между крестьянами. Вот и все. Не понадобилось ни из пушек палить, ни почту и телеграф захватывать. Просто, как все гениальное.
Отношение Махно к Октябрьской революции было, мягко говоря, неоднозначным. Убеждённый антигосударственник, он отмечал как положительное то, что покончено с буржуазным государством. Но «то обстоятельство, что этот революционный переворот привёл к власти партию большевиков и левых социалистов-революционеров, не должно обольщать украинских революционных тружеников, сознательные крестьяне и рабочие должны видеть в этом новый этап вмешательства власти в революционное творчество тружеников на местах и, следовательно, новую волну борьбы власти с народом».
С другой стороны, Махно утверждал, что Октябрь 1917 явился «инициатором в борьбе против правительства за право расширения и углубления антигосударственнического революционного процесса, а потому в первые два месяца... торжество окт. переворота в России украинскими тружениками на местах было только приветствовано».
Наконец, Махно резко выступил против украинцев-«шовинистов» и призвал к вооруженной борьбе с армией Украинской Народной Республики:
«Это дубьё несёт на своих штыках смерть революции и жизнь врагам её».
Правда, после событий в Петрограде, Махно как бы остепенился. С 1 по 5 декабря 1917 года в Екатеринославе он принял участие в работе губернского съезда Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, в качестве делегата от Гуляйпольского Совета; поддержал требование большинства делегатов о созыве Всеукраинского съезда Советов. Попутно был избран в состав судебной комиссии Александровского ревкома для рассмотрения дел лиц, арестованных Советской властью.
Но «быть как все» ему быстро наскучило. Вскоре после арестов меньшевиков и эсеров Махно стал выражать недовольство действиями судебной комиссии и предложил взорвать городскую тюрьму и освободить арестованных. Предложение не прошло.
Чрезвычайно негативным было отношение Нестора Ивановича к выборам в Учредительное собрание. Он назвал складывавшуюся ситуацию «карточной игрой» и не только:
«Не партии будут служить народу, а народ — партиям. Уже теперь… в деле народа упоминается одно лишь его имя, а вершат дела партии».
Не получив поддержки в ревкоме, вышел из его состава. И все последующие годы прошли под знаком непрерывно меняющейся позиции по отношению к непрерывно меняющимся политическим (и военным) силам на Украине. Действительно, Гуляй, поле – лучше и не скажешь.
После захвата Екатеринослава силами Центральной Рады (декабрь 1917 года) Махно занял активную позицию в борьбе с противниками революции: стал инициатором проведения экстренного съезда Советов Гуляйпольского района, вынесшего резолюцию с требованием «смерти Центральной Раде» и высказавшегося за организацию противоборствующих ей сил, но от поста председателя Совета отказался.
Немного позже приветствовал победу революционных сил в Екатеринославе и возглавил Гуляйпольский Ревком, созданный из представителей анархистов, левых эсеров и украинских социалистов-революционеров.
В начале апреля 1918 года после захвата Екатеринослава и прилегающего района австро-германскими войсками, организовал вместе с группой соратников отряд, сражался против кайзеровских войск и правительства Украинской державы.
Махно приветствовал Брест-Литовский договор и считал его одним из самых удачных тактических манёвров, какие могли только развернуться в общей революционной стратегии. В отместку украинские и немецкие военные власти сожгли дом его матери и расстреляли старшего брата.
После отступления и расформирования отряда в Таганроге Махно принял участие там же в конференции анархистов (конец апреля 1918 года), а затем решил детально ознакомиться с деятельностью анархистов, для чего отправился «в турне» по маршруту Ростов-на-Дону — Саратов— Тамбов — Москва.
В Москве встретился с местными лидерами анархистов Аршиновым, А. А. Боровым, И. С. Гроссманом, П. А. Кропоткиным, Л. Чёрным (Турчаниновым), а также руководителями советского правительства В. И. Лениным, Я. М. Свердловым, Л. Д. Троцким, Г. Е. Зиновьевым, присутствовал на заседаниях Всероссийского съезда профсоюзов текстильщиков и успел принять участие в работе Московской конференции анархистов, выработавшей тактику борьбы против гетманщины и австро-германских войск на Украине.
Махно в своих воспоминаниях пишет, что Ленин живо интересовался вопросом, как крестьяне его местностей воспринимают лозунг «Вся власть Советам!». К сожалению, он не написал, что ответил на этот вопрос вождю мирового пролетариата.
После беседы с Лениным, заявившим о готовности сотрудничать с такими анархо-коммунистами, как Махно, последний заявил:
- Я лично почувствовал, что начинаю благоговеть перед Лениным.
Однако в то же время Махно пришёл к выводу, что в Москве «центр бумажной революции», способный только на советы. Но на всю жизнь запомнились слова, сказанные ему П.А. Кропоткиным:
«Нужно помнить, дорогой товарищ, что борьба не знает сентиментальностей. Самоотверженность, твёрдость духа и воли к намеченной цели побеждают всё».
По согласованию с Всеукраинским бюро по руководству повстанческим движением и выполняя решение Таганрогской конференции анархистов, 29 июня 1918 года он покинул Москву для организации вооружённой борьбы против немецко-австрийских и гетманских войск на Украине.
21 июля 1918 года с паспортом на имя И. Я. Шепеля прибыл в Гуляйполе и Подпольно организовал небольшой партизанский отряд, вскоре соединившийся с партизанским отрядом Ф. Щуся. В августе совершил ряд удачных нападений на германские войска (а заодно и местных помещиков). В сентябре-октябре 1918 года вокруг отряда Махно сгруппировались силы других партизанских отрядов, действовавших в Александровском уезде. Махно фактически стал руководителем повстанческого движения в Екатеринославской губернии.
Родилась «махновщина», которую сам Махно характеризовал как «могучее антигосударственное революционное движение широких украинских масс». Гуляйпольским анархистам Махно 4 июля писал:
«Общими усилиями займемся разрушением рабского строя, чтобы вступить самим и ввести других наших братьев на путь нового строя. Организуем его на началах свободной общественности, содержание которой позволит всему не эксплуатирующему чужого труда населению свободно и независимо от государства и его чиновников, хотя бы и красных, строить всю свою социально-общественную жизнь совершенно самостоятельно у себя на местах, в своей среде... Да здравствует наше крестянское и рабочее объединение! Да здравствуют наши подсобные силы - бескорыстная трудовая интеллигенция! Да здравствует Украинская социальная революция!»
Из воспоминаний начштаба армии махновцев В. Ф. Белаша:
«…Числа 20 сентября в Дибровском лесу мы соединились. Наш отряд возрос до пятнадцати человек. Простояли мы в лесу спокойно, что-то дня три, расширили землянку Щуся, а потом решили катнуть в Гуляйполе. Но ввиду того, что там было много австрийцев, выкачивавших хлеб, останавливаться в нём было опасно. Тогда мы решили ехать в деревню Шагарово и подобрать там наших ребят, скрывавшихся от австрийцев. Махно тогда ничем не проявлял себя и был как все, маленький и равный. До этого прогремевший налётами Щусь пользовался у нас военным авторитетом. Однако, он не имел над нами власти, и если надо было куда-нибудь идти, все сообща решали вопрос и, в зависимости от настроения отряда, принимали то или иное решение…
…Нас было тридцать шесть человек, и, находясь в центре леса, мы не знали, как выйти из кольца в поле. Что делать? Оставаться тут или поставить карту на прорыв? Мы колебались.
Щусь, сторонник умереть в лесу, пал духом. Противоположность ему был Махно. Он выступил с речью и призвал щусевцев последовать за гуляйпольцами, которые были сторонниками прорыва. Щусевцы поддались его влиянию и заявили:
— Отныне будь нашим батьком, веди, куда знаешь.
И Махно начал готовить прорыв…»
Отряд батьки совершал молниеносные налеты и сразу исчезал, чтобы внезапно появиться в другом месте. Излюбленным тактическим приемом Махно было появление в стане противника в форме гетмановских частей.
После Ноябрьской революции 1918 года в Германии Махно возглавил борьбу с режимом С. В. Петлюры. 27 ноября 1918 года занял Гуляйполе, объявил село «столицей» войска, ввёл в нём осадное положение, образовал и возглавил «Гуляйпольский революционный штаб».
Затем неожиданно для всех принял предложение Екатеринославского комитета КП(б)У о совместных военных действиях против Директории и 27-29 декабря 1918 года, совместно с красногвардейскими отрядами, занял Екатеринослав. Его заслуги оценили по достоинству: с 29 декабря Махно — военный комиссар и член губернского ВРК, с 30 декабря — главнокомандующий так называемой Советской революционной рабоче-крестьянской армией Екатеринославского района.
Однако, уже 31 декабря 1918 года, потерпев сокрушительное поражение в бою с петлюровцами, махновцы с большими потерями оставили Екатеринослав и 5 января 1919 года Махно с отрядом всего около 200 человек вернулся в Гуляйполе. Естественно, без всех своих новообретенных титулов и регалий.
В январе—феврале 1919 года в районе Гуляйполя Махно был по горло загружен самыми разнообразными делами: вёл бои против вооружённых формирований немцев-колонистов, возникших в 1918 году при содействии австро-германских оккупантов; препятствовал мероприятиям по проведению большевиками продразверстки; призывал крестьян явочным порядком претворить в жизнь идею «уравнительного землепользования на основе собственного труда» и... отправлял в города России эшелоны с хлебом с надписью на вагонах: «От Батьки Махно».
В середине февраля 1919 года в обстановке угрозы наступления войск генерала А. И. Деникина на Донбасс, успешного наступления Красной Армии (Украинский фронт) на Украине и начала создания регулярных частей и соединений вооружённых сил Украинской ССР, махновцы заключили военное соглашение с командованием Красной Армии, согласно которому их повстанческая армия численностью до 50-ти тысяч человек, сохраняя внутреннюю автономию, с 21 февраля 1919 года вошла в состав 1-й Заднепровской украинской советской дивизии Украинского фронта, составив её 3-ю Заднепровскую бригаду.
Бригада под командованием комбрига Махно Н. И. находилась в оперативном подчинении командования Южного фронта и сражалась против деникинских войск на правом фланге фронта на линии Мариуполь — Волноваха.
За рейд на Мариуполь 27 марта 1919 года, замедливший наступление белых на Москву, комбриг Махно, по некоторым сведениям, был награждён орденом Красного Знамени за номером 4. Действительно ли это было, или это – очередная красивая легенда, достоверно установить так и не удалось. Во всяком случае, сам Махно о высокой награде предпочитал помалкивать – на всякий случай. Или просто потому, что ее не было.
Понять логику поступков Махно достаточно сложно, в основном, из-за отсутствия таковой. В апреле 1919 года на 3-м районном съезде Советов Гуляйпольского района он был избран почётным председателем, а в своей речи заявил, что Советская власть изменила «октябрьским принципам», Коммунистическая партия узурпировала власть и «оградила себя чрезвычайками».
Вместе с Щусем, Коганом и Мавродой Махно подписал резолюцию съезда, в которой выражалось неодобрение решений 3-го Всеукраинского съезда Советов по земельному вопросу (о национализации земли), протест против ЧК и политики большевиков, требование удаления всех назначенных большевиками лиц с военных и гражданских постов. Но, встретившись чуть позже с Антоновым-Овсеенко, от своей подписи наотрез отказался.
Одновременно махновцы требовали «социализации» земли, фабрик и заводов; изменения продовольственной политики; свободы слова, печати и собраний всем левым партиям и группам; неприкосновенности личности; отказа от диктатуры коммунистической партии; свободы выборов в Советы трудящихся крестьян и рабочих.
С 15 апреля 1919 года на Южном фронте Махно командовал повстанческой бригадой, входившей в состав 3-й Украинской советской армии. После начала мятежа Григорьева (7 мая 1919 года) Махно занял выжидательную позицию, а затем решил остаться на стороне украинского советского правительства Раковского.
В мае 1919 г. на собрании командиров повстанческих отрядов в Мариуполе Махно поддержал инициативу создания отдельной повстанческой армии.
В начале июня 1919 года бригада Махно, не получая от командования Красной Армии боеприпасов и снаряжения, в боях с частями Кавказской дивизии под командованием генерала А. Г. Шкуро понесла тяжёлые потери. Белые прорвали фронт, заняли Донбасс.
6 июня 1919 года приказом ПредРВС РККА Льва Троцкого Махно был объявлен вне закона «за развал фронта и неподчинение командованию». 8 июня командиром бригады на место Махно был назначен Круссер А. С. (убит в ночь с 9 на 10 июня).
9 июня 1919 года Махно принял решение о разрыве соглашения с Советским правительством и направил телеграмму Ленину, а также Каменеву, Зиновьеву, Троцкому, Ворошилову, Раковскому, в которой сообщил о своей преданности революционному делу и объяснил принятие решения о разрыве с Красной Армией постоянными нападками на него со стороны «представителей центральной власти» и «прессы коммунистов-большевиков».
Одновременно в телеграмме Махно (уже повторно) просил освободить его от командования дивизией (в июне был издан приказ о переформировании повстанческой бригады махновцев в штатную стрелковую дивизию) «ввиду создавшегося невыносимо-нелепого положения».
После разрыва с большевиками Махно с остатками своей бригады отступил в Херсонскую губернию и совместно с Григорьевым продолжил вооружённое сопротивление войскам Деникина, одновременно присоединяя к себе небольшие отряды повстанцев и красноармейцев-окруженцев, формируя таким образом боеспособные части повстанческой армии.
В середине июля 1919 года Махно возглавил Реввоенсовет объединённой Революционно-повстанческой армии Украины (РПАУ), а затем стал её главнокомандующим.
С началом наступления белых войск на Москву летом 1919 года Махно начал широкомасштабную партизанскую войну в тылу у белых и вновь призвал крестьянских повстанцев к союзу с красными:
«Главный наш враг, товарищи крестьяне, — Деникин. Коммунисты — всё же революционеры… С ними мы сможем рассчитаться потом(!). Сейчас всё должно быть направлено против Деникина».
Теснимый регулярными частями белых, Махно увел свои партизанские отряды на запад и к началу сентября подошёл к Умани, где попал в полное окружение: с севера и запада — петлюровцы, с юга и востока — белые. В воспоминаниях Деникина читаем:
«Махно вступил в переговоры с петлюровским штабом, и стороны заключили соглашение: взаимный нейтралитет, передача раненых махновцев на попечение Петлюры и снабжение Махно боевыми припасами. Для выхода из окружения Махно решился на смелый шаг: 12 сентября он неожиданно поднял свои отряды и, разбив и отбросив два полка генерала Слащёва, двинулся на восток, обратно к Днепру. Движение это совершалось на сменных подводах и лошадях с быстротой необыкновенной: 13-го — Умань, 22-го — Днепр, где, сбив слабые наши части, наскоро брошенные для прикрытия переправ, Махно перешёл через Кичкасский мост, и 24-го он появился в Гуляйполе, пройдя за 11 дней около 600 верст».
О тех же событиях один из ближайших помощников Махно, П. Аршинов в своих «Воспоминаниях» писал так:
«Между тем глубокой ночью все части махновцев, стоявшие в нескольких селах, снялись и двинулись на восток — на врага, расположившегося главными силами под селом Перегоновкой, занятым махновцами.
В последовавшем ночном бою белые потерпели поражение, причем сам Махно лично вёл конницу в атаку».
Прорвав кольцо окружения под Перегоновкой, отряды Махно совершали рейды по всему Приазовью, захватывая крупные города и важные стратегические объекты. Как пишет далее Деникин:
«…в результате в начале октября в руках повстанцев оказались Мелитополь, Бердянск, где они взорвали артиллерийские склады, и Мариуполь — в 100 верстах от Ставки (Таганрога). Повстанцы подходили к Синельникову и угрожали Волновахе — нашей артиллерийской базе… Случайные части — местные гарнизоны, запасные батальоны, отряды Государственной стражи, выставленные первоначально против Махно, легко разбивались крупными его бандами. Положение становилось грозным и требовало мер исключительных. Для подавления восстания пришлось, невзирая на серьёзное положение фронта, снимать с него части и использовать все резервы. …Это восстание, принявшее такие широкие размеры, расстроило наш тыл и ослабило фронт в наиболее трудное для него время».
Таким образом, партизанские действия Махно по разрушению тыла белой армии оказали заметное влияние на ход войны и помогли красным отбить наступление Деникина на Москву. Что вряд ли входило в планы самого Махно, если у него вообще были какие-то планы.
1 сентября 1919 года Махно провозгласил создание «Революционной повстанческой армии Украины (махновцев)». 15 сентября 1919 года махновцы в очередной раз заняли Екатеринослав.
20 октября 1919 года на заседании Реввоенсовета армии и съезде крестьянских, рабочих и повстанцев в Александровске Махно выдвинул программу действий, сводящуюся к созданию самостоятельной крестьянской республики в тылу деникинских войск (с центром в Екатеринославе).
Программа Махно предусматривала отмену диктатуры пролетариата и руководящей роли коммунистической партии и развитие самоуправления на основе беспартийных «вольных Советов», организацию «третьей социальной революции» для свержения большевиков и установления народной власти, ликвидацию эксплуатации крестьянства, защиту деревни от голода и политики военного коммунизма, установление собственности крестьянских масс на землю.
12—16 декабря 1919 года на 2-м районном съезде Советов Гуляйпольского района Махно заявил:
«Если товарищи большевики идут из Великороссии на Украину помочь нам в тяжёлой борьбе с контрреволюцией, мы должны сказать им: «Добро пожаловать, дорогие друзья!». Если они идут сюда с целью монополизировать Украину, мы скажем им: «Руки прочь!».
После ликвидации деникинского фронта в конце 1919 года у правительства большевиков отпала нужда в союзе с повстанцами-анархистами, и 11 января 1920 года приказом Троцкого Махно был объявлен вне закона (махновская армия также подлежала ликвидации).
Желая привлечь крестьян на свою сторону, правительство генерала Врангеля предложило Махно союз против большевиков, обещая в случае победы провести широкую земельную реформу. Однако Махно от предложения отказался. Посланник Врангеля был публично казнен в Гуляйполе.
Желая использовать боеспособные части повстанцев против Врангеля, осенью 1920 правительство большевиков вновь предложило Махно военный союз. 2 ноября 1920 года Махно в очередной раз подписал соглашение, теперь уже с правительством только что созданной УССР. В результате этого соглашения отряд повстанцев численностью до 2,5 тысяч бойцов был отправлен в район Перекопа.
В советские времена, в ходе героизации неких абстрактных бойцов революции экскурсоводы и школьные учителя упорно молчали (оттого, что сами не знали), что Врангеля из Крыма выкурили именно махновцы, именно они переправились через Сиваш и прорвали оборону белых в Перекопе. Махновщина - это мощное народное движение, которое возникла как ответ Февралю. Не большевики свергли детей Февраля, а махновщина в широком смысле этого слова, народный всепоглощающий бунт.
Части Махно первыми ворвались на Литовский полуостров в Крым, форсируя и преодолев в брод Сиваш; положили начало оккупации Крыма и разгрома войск Русской армии генерала Врангеля в целом. В ходе боёв за Крым махновцы приняли участие в форсировании Сиваша и во всех основных сражениях на полуострове.
Но после завершения военных действий красное командование решило избавиться от ставшего ненужным союзника. Отряд махновцев был окружён, однако смог выйти с полуострова. В ходе отступления он был настигнут превосходящими силами «красных» и частично уничтожен пулемётным огнем. Спастись удалось единицам, которые и поведали о случившемся в Гуляйполе.
Вскоре после падения белого Крыма командование Красной Армии издало приказ о передислокации махновцев на Южный Кавказ. Считая этот приказ ловушкой, Махно отказался подчиниться. Ответом большевиков стала военная операция по «ликвидации партизанщины».
Махно несколько месяцев перемещался с остатками своих бойцов по Украине, уходя от преследования. При этом отдельные соединения красных, в особенности принимавшие участие в совместных с Махно боях, сражались против махновцев «нехотя», иногда переходя на сторону повстанцев.
17 апреля 1921 года газета «Звезда» № 238 опубликовала сообщение об успешной борьбе «трудящихся Бердянского уезда» совместно с частями Красной Армии против отрядов Махно. В статье в частности было сказано:
«Не устояли махновские шайки перед регулярными частями Красной Армии, банды были разбиты и разогнаны. Жизнь в городе и уезде после того, как миновал призрак махновщины, вошла в нормальную колею».
В конце лета 1921 года, после многочисленных столкновений с превосходящими силами Красной Армии, остатки отрядов повстанцев были прижаты к румынской границе. 28 августа Махно с отрядом из 78 человек перешёл границу в районе Ямполя. Был ранен 12 пулями, контужен, у него была перебита нога.
Румыны немедленно интернировали махновцев. Долгое время им пришлось жить в очень плохих условиях, в тифозных вшивых бараках, без лекарств и перевязок, питаясь кукурузной похлебкой. Через две недели после их прибытия нарком иностранных дел РСФСР Чичерин потребовал выдачи Махно. Но румыны несколько месяцев отвечали отказом.
Весной 1922 года Махно вместе с женой и ещё тремя товарищами бежал из румынского лагеря. Это произошло не без помощи местных властей, отнюдь не заинтересованных ни в потакании большевикам, ни в конфликте с ними.
22 апреля беглецы оказались в Польше, также в лагере для интернированных лиц. Махно приехал в Европу без гроша в кармане, в одной гимнастерке. Деньги на еду он иногда получал от американских анархистов. В польской политике 20-х годов Махно представлял интерес для многих. Первыми пришли петлюровцы с предложением об организации общего фронта эмигрантов против коммунистов. Махно даже не пожелал с ними разговаривать. Вслед за украинскими националистами пришли и польские коммунисты. Махно отклонил и их планы.
25 сентября 1923 года Махно был арестован, помещён в варшавскую тюрьму и 1923 года предстал перед судом по обвинению в подготовке восстания в Восточной Галиции для присоединения её к Советской Украине. Суд, естественно, оправдал Махно и он был отправлен на поселение в город Торунь.
В декабре 1923 года Махно сделал публичное заявление о борьбе против большевиков и Советской власти, вызвавшее отрицательную реакцию польского правительства. 14 апреля 1924 года после попытки самоубийства был переведён под надзор полиции в город Данциг. В том же году с помощью российских анархистов-эмигрантов добился разрешения на выезд в Германию.
Но в Данциге его захватили чекисты и повезли в Берлин, в советское посольство. Махно выбросился из автомобиля и сдался немецкой полиции. Денег не было, и после голодной зимы в апреле 1925 года его вывезли в Париж.
Махно подрабатывал столяром, плотником, даже занимался плетением домашних тапочек. Помощь ему оказывали местные организации анархистов. Связей с Россией не было почти никаких. Жил до 1934 года в пригороде Парижа — Венсенне.
В последние годы жизни Махно активно участвовал в жизни европейских анархических объединений, публиковал отдельные очерки в анархическом журнале «Дело труда» (Париж), готовил мемуары, вел упорную борьбу против клеветы в сторону махновщины и самой его личности. В то время звучали обвинения Махно и его армии в еврейских погромах во время боевых действий.
В результате бурных разбирательств, с привлечением независимых свидетелей и объективных фактов, Махно и его соратники были полностью оправданы в этом вопросе. Также были опровергнуты домыслы, основанные на рассказах одного из белых офицеров, по поводу его многоженств, а также разгулов и резни, якобы устраиваемых махновцами повсеместно во время гражданской войны.
Его жизнь за границей не была бессмысленной, как у многих эмигрантов. Испанцы звали его возглавить их революцию. Именем Махно была названа одна из военных бригад испанских анархо-синдикалистов, сражавшихся против армии генерала Франко. Разбитый чахоткой и мучимый старыми ранами, Махно помогал чем мог, давал советы восставшим пролетариям Кастилии. Здоровье Махно было сильно подорвано множеством ранений, в том числе тяжёлых, полученных в боях, и лично участвовать в боевых действиях он уже не мог.
Известно, что Махно был дважды женат: первый раз на своей землячке Анастасии Васецкой, которая родила ему сына, но мальчик прожил всего неделю, а вихрь революционных событий навсегда развел супругов. Во втором браке с Галиной Кузьменко родилась дочь Елена, носившая в юности, согласно немецкому паспорту, фамилию Михненко. Махно развелся с Галиной в Париже в 1927 году и она с дочерью уехала в Германию. В 1945 году были арестованы в Германии агентами НКВД, привезены в СССР, осуждены, долго содержались в ГУЛАГе. Но в 1954 году были освобождены и дожили жизнь относительно спокойно: Галина умерла в 1978 году в возрасте 84 лет, Елена – в 1992 году семидесятилетней.
Образ Махно кардинально менялся в разные годы. Официальная пропаганда в СССР изображала Махно и его соратников бандитами и антисемитами. Яркий пример — трилогия А. Н. Толстого «Хождение по мукам», в которой показано взятие махновцами Екатеринослава и по мотивам которой дважды снят одноимённый кинофильм.
Гротескно отрицательный образ Махно показан также в приключенческой повести Павла Бляхина «Красные дьяволята» (1921), по которой грузинским сценаристом и режиссёром Иваном Перестиани был снят одноимённый фильм (1923).
С другой стороны, народное творчество относило махновцев к «героям гражданской».
«За горами, за долами
жде синів своїх давно
батько мудрий, батько славний,
батько добрий наш — Махно…»
(крестьянская песня времен гражданской войны)
6 июля 1934 года в возрасте 45 лет он умер в парижской больнице от костного туберкулёза. Тело Нестора Махно было кремировано, а урна с прахом замурована в стене колумбария кладбища Пер-Лашез, в ячейке под номером 6685.
Батько Махно… Человек, о котором знают практически все и не знают практически ничего.
Один из героев гражданской войны, между прочим.
Поправьте меня, если я ошибаюсь.