Автобус
Автобус, домой возвращаясь
с дождливой работы своей,
сигналит любителям чая
кофейни "У трёх пескарей".
Портрет Шатунов, очень кротко,
лет сто созерцает водил,
автобус плывёт словно лодка
среди фонарей и светил.
Дорога колышется водкой,
немного недопитой мной,
и Ю. Шатунов, перемоткой,
всё едет и едет домой.
Среди суеты мелких сошек
автобус чадит у столба,
где девочка хочет дороже,
а дядьки смеются: судьба.
Выходит усталый попутчик,
слегка потирая виски,
шагает к киоскам, вдоль жучек,
прилипли к носкам колоски.
И город тревожно сверкает.
Автобус уходит назад.
И как-то на сердце бывает...
Вот, как-то так. Трудно сказать.
Плыла луна
Казалась ночь многоквартирным домом.
Пробили окна в облаках дыру.
Огни сверкали странно, незнакомо.
И снилось мне: все смертны, я умру.
Волнами страх шутил своё: "итого?",
волнами детство, ясное до слёз...
Невнятен космос. Люди ищут Бога,
спастись от вечной гибели, всерьёз.
Спам рассылали бесы. Зримо было:
даль, ангелы в панельных коробках
цветут про рай на улицах и мило
сверкают в пустяках и сквозняках.
Без веры душно. Древний, главный страх -
водораздел, площадка для отбора
и выбора... Но ты отобран, (ах!),
ты будешь жить в небесных городах
до нового, большого разговора.
Ночь в саду
Разбуди меня, nokia пыльный,
среди яблочных рук под звездой,
чтобы веки тяжёлыми были
и трава угрожала росой.
Я не стану рассматривать числа,
и звонок не избавит от сна,
так здесь легче и проще: без смысла,
без иллюзий, без века, без дна.
Чтобы молнией небо могуче
шевельнулось в холодной воде.
Чтобы Родина пела над тучей
в виде спутников, звёзд и т. д.
Детская площадка
Спутник, мигающий в небе,
фотографирует нас.
Дети в песочнице лепят
инопланетный спецназ.
Крышами рыскает ветер.
Листья и осы в сачке.
Девочка едет в карете,
куколку сжав в кулачке.
Буковки, вспомни, хромают.
Внешние силы виной:
кто-то всегда отвлекает,
руку толкает, чудной.
Так и потом - мимо воли,
мимо прогнозов и грёз.
Птицы щебечут пароли,
эти пароли всерьёз.
Похолодало, нам время.
Дома ждёт ужин, пора.
Пляшут деревья над теми,
кто не спешит со двора.
Спрятав детишек в кроватки,
взрослый мир включит, нальёт
и расколдует площадки,
и не оценит полёт
спутника. Станут подростки
лаять в листве от души.
Выйдет луна на подмостки.
Лёгкий дымок анаши
засуетится у окон.
Житель закроет окно.
Время свернёт стены в кокон
и станет очень темно.
Воздух
Безлюдный город, где работы нет.
Цветёт сирень и над трамвайным кругом
цветут каштаны. Опадает цвет
на голубей, воркующих с испугом.
Над створками колясок у скамей
смеются мамы, спорят в детском крике
и дети засыпают... Воробей
у дамских ног: «чирике-чир-чирике».
Как плотен воздух, густ. Им и дышать
опасно, задохнёшься свежим ядом
тоски как в надцать лет. Но вот опять:
всё тот же путь, который полон садом.
Кури, беглец, осталась позади
погоня из невзрачных коридоров.
Сюда - а здесь цветочные дожди
и струны света на столбах заборов.
Не факт, что лишь отсрочка это, май.
Пусть ловит мир, бывало, так случалось,
не успевал он. Знай - живи и убегай,
и убегай, да много ли осталось.
Ведь сколько не случится городов,
всё возвратится в эту точку мира
вот в этот миг. Я знаю, я готов.
Так пой же, птичка, над жестянкой тира.
Открыть глаза
Сквозь окошки ночных откровений,
сквозь подтаявший купол зимы,
ноль смеется во тьму: "я же гений!",
вор выходит юнцом из тюрьмы.
Для солдата тоска гарнизона
превращается в мамины щи.
И не жмёт анархисту корона,
нет… Весна и над парком дожди.
Уплывающие в перспективу
окна, крыши, озёра, леса.
Мы добавим свободы мотиву,
если только прокрутим назад,
если вымоют чистые слёзы
этот город за грязным стеклом.
В ночь взлетает искра папиросы.
В утро падает снег точка ком.