1.
Весна в том году пришла рано. Быстро, в однодневье, растаял снег, потёк ручьями.
Смело зазеленела первая трава и деревья не отставали: такого буйного цветения не помнили старики. Сирень, которая обычно радовала в июне, уже в мае пошла таким пышным цветом, что душа пела, глядя на изобилие.
Урожай овощей и фруктов тоже был отменный. Рожь колосилась, радуя крестьянина.
В августе прошёл слух, что где-то на юге той маленькой страны, красная корова принесла двоих телят. Один был обычный, как все остальные в стаде – красный, а вот второй был серым. Телята были здоровыми и дурного предзнаменования в том, что один из двойни не пошёл «ни в мать, ни в отца» не увидели. «Проезжих» быков - молодцов подобной масти не наблюдалось на расстоянии многих сотен километров. Тот год принёс много чудес и открытий.
На самый первый адвент вдова Ингрид родила двойняшек. Мальчика и девочку.
Крепких, темноволосых, красивых. Муж Ингрид сгинул давным-давно, через несколько месяцев после свадьбы. Никто не знал, куда подался неугомонный Юхан. То ли отправился воевать за чужого короля, то ли сбежал - не понравилось ему семейная жизнь, то ли решил поискать у моря погоды.
Тому уж как минуло десять лет. Был бы жив, дал бы о себе весточку. Раз за столько времени не прислал даже привета с каликами перехожими или с купцами заезжими, то жену его стали считать его вдовой.
Вела вдова жизнь тихую и достойную. Слова дурного никто по неё вымолвить не смел. Однако же, на своё тридцатилетие сделала себе подарок: Малле и Калле.
Говорят, что на чужой роток платка не накинешь. Было о чём посудачить местным кумушкам. Но, Ингрид вела себя, как ни в чём ни бывало. Улыбалась, была приветлива и никого от своего дома не отталкивала: на Рождество привыкли заходить к Ингрид. Знали, для каждого готова кружка сладкого клюквенного морса, миска капусты со свининой и перловой крупой тушеной - муульги капсад, по-местному, и кровяная, хорошо прожаренная, колбаска.
Вдова была женщиной работящей и достаток в её доме имелся. Стол всегда был накрыт нарядной скатертью с вышивкой, самой вдовой и сделанной. Носки и рукавицы вязала для всей родни и на продажу в город носила. Коза её давала молока много. Делала вдова сыру вдоволь. Если у кого из безкоровных, неимущих соседей были дети малые, каждому Ингрид чашку молока относила. Чего уж там, за нрав тихий и незлобливый, все соседи, дальние и близкие, вдову любили. Потому поговорили местные сплетницы день-другой, да и затихли. В дом свой Ингрид всех пускала по-прежнему, но детей никому не показывала. Они не кричали, не верещали лишний раз и к лету люди подзабыли, что вдова Ингрид теперь не вдова, а мать двоих ребятишек.
Наступило лето. Ингрид вышла на посевную. Малышей с собой принесла в большой корзинке. Уложит, бывало, в тени под раскидистым дубом, споёт песенку, они и спят пока не придёт время кушать. Прибежит Ингрид, по их первому зову, к своим деткам, груди молоком полны. Детки насытятся и давай между собой в ладушки играть.
На пашне и свои первые шаги сделали. Первая Малле. Встала и пошла, как будто раньше умела. Калле, тот потолще был. Долго ещё не мог с дыбков подняться. Малле уже бежит на крепеньких ножках, а он за ней на четвереньках поспешает,но и не отстаёт. Как-то сестра протянула руку брату своему, он выпрямился и пошли они к матери своей за руки держась. Долго были молчаливыми брат с сестрой. Думали люди, уж не немые ли уродились. Только слышали, что между собой говорят они на незнакомом языке и смеются-заливаются. Годам к трём стали и с соседями беседы вести. Заговорили сразу на эстонском и на русском языках. Какие слова вокруг себя слышали, те все и запомнили. Детство у двойняшек было хорошее Любила их мать больше самой себя. Время подошло - отдала в школу приходскую. Дела у Ингрид, к тому времени, совсем хорошо пошли, уже и батрака с батрачкой держала. Детки её в школе учились и дома жили. Каждый день батрак запрягал Гнедого и возил детей в школу и обратно.
Одноклассники, хоть и приходилось им дома только на выходных бывать: хутора были такие далёкие, что не наездишься и потому ночевали в общих спальнях при школе, но двойняшкам не завидовали, что они каждую ночь в своих постельках домашних нежатся. Уважали Калле за силу и за то, что никогда никого из друзей не выдаст: ни учителю, ни пастору, какие бы шалости его товарищи не сотворили. Линейкой по рукам получал не раз и розга проходилась про его спине, а предателем не был. Малле училась лучше всех. Первая в классе по немецки заговорила. Математические примеры, как орешки щёлкала. Писала без ошибок. Любому, кто попросит объяснить-рассказать, всегда готова на помощь придти. Списывать не давала, а помочь – всегда по первому зову.
Много ли, мало ли лет пролетело, не остановишь время то. Школа осталась позади.