На скамье садовой, на припеке
Старика я часто замечал.
Был с прямой спиною он, высокий,
И на мой поклон не отвечал.
В нем видны и воля, и отвага,
Жизнь не раз стояла на кону,
Ветеран и фронта, и ГУЛАГа,
Мерз в окопах, голодал в плену.
Взор потухший обращен в былое.
Видит он растерзанных солдат
Или как шагает под конвоем,
И овчарки рвут на нем бушлат.
Может, подымаясь из окопа,
Вновь глядит он вечности в глаза,
И опять у ног его Европа,
И блестит под веками слеза.
Он такие в жизни видел страсти,
О которых лучше позабыть.
Натерпелся от советской власти,
Но сумел ее он пережить.
Пьет он чай, настоянный на травах,
Равнодушный к пошлой суете,
Утром кости греет на бульварах,
И уснуть не может в темноте.
Все прошло, осталась лишь усталость.
Он встает, опершись на клюку...
Жить ему еще - такая малость,
Поклонитесь в ноги старику.