Простите все, обиженные мной.
Прости, свинья.
Ведь называл свиньёй
Я часто тех, кто хрюкал невпопад.
А сам подвид ни в чём не виноват.
Прости, козёл.
Я был с тобой неправ.
Я так клеймил тех, чей строптивый нрав
Как мнилось мне, был слабо утончён.
Я каюсь тут:
- Козёл! Ты ни при чём!
Я часто поминал тебя, овца.
Так гнусно ради красного словца
Я обзывал тех дам, что за рулём
Мне в лоб по встречке пёрли напролом.
Бог им судья да строгий жезл гайца.
А ты, овца, прости меня глупца.
Собака! Я представить не могу,
В каком большом я пред тобой долгу.
Твоим подвидом, циник и вандал,
Я дев нестрогих, каюсь, называл.
За эту блажь, за этот троп тупой
Я кусан был премного раз тобой.
Но, помудрев на жизненном пути,
Простил тебя.
И ты меня прости.
Ну, кто ещё из фауны земной
Обижен незаслуженно был мной?
Коровы, белки, дятлы, жеребцы,
Жуки, макаки, куры и песцы…
Как часто я, невежа и бахвал,
Вас в нехорошем смысле поминал.
Я лишь в одном виниться не готов:
Я не прошу прощенья у клопов,
У блох, у тараканов, у клещей,
У твари, что по сущности своей
Сосать других привыкла под шумок,
Будь у неё хоть шесть, хоть пара ног.
К ним у меня всегда подход один:
Давить, не глядя на подвид и чин.
(Наверно, я не весь христианин).
Читатель.
Я, ваяя, сей роман,
Пахал, как конь.
Лбом бился, как баран.
Ужом крутился.
Рыскал, аки лис,
Чтоб эти строки гладко улеглись.
Чтоб ты прочёл и молвил в свой черёд:
- Ну, глубоко копнул, лукавый крот.