***
Это табуретка какого-то рыбака –
он сидел на ней летом и осенью,
вжавшись в траву,
курил отраву,
разглядывал небо и облака,
самолетов стаи,
не зацепившие ни одного поплавка,
уходящие в глубину,
где-то справа…
Перекладывал удочки –
годами
отполированный золотистый бамбук –
дело
его
мозолистых
рук;
из большого термоса пил бульон
под усадебный карильон,
думал о чем-то, вздыхал и –
пил…
а к вечеру – уходил…
И метался в пакете его улов
небольшой, обычно,
с десяток, слов.
….Дома,
отставив в угол удочки и сачки,
он надевал очки,
вымыв руки, на стол чистый лист стелил
и выкладывал, что наловил:
А слова дышали, разинув рот
и катились на пол, надув живот,
пытались спрятаться под диван…
Но рыбак их ловил и пихал в чемодан,-
(пусть, мол, спесь с них, без света, слегка сойдёт)…
И потом всю ночь сочинял напролет
очень странные, с виду, стихи
(вот такой был поэт, «от сохи»):
про душистый клевер и ветра трёп;
про бессмертье душ – когда всё пройдёт;
про скользящий шелест осин ушей
и про нежности камышей;
про настоянный
аромат воды –
не живой, не мёртвой,
не «вы», не «ты»;
про пронзающих холодом муть, ключи
от дверей заветных:
открыл – кричи! –
………………………………
….а кричать не можешь –
пиши – утоп:
захлебнулся дурью,
и стал не тот.
(худ. Ек. Андрееева)