Било небо луной на застенчивый плат,
И совсем не поэт раскрывал свой хайят.
Был он стар, был он сед, и в заплатах душа…
-Расскажи, муХтарам, была ль жизнь хороша?
-Все мы дети Аллаха: падишах и поэт,
С его именем каждый родится на свет.
Только судеб изменчив дневной хоровод:
Падишах, он богат, властен дум его ход.
Беден скромный поэт, ни гроша за душой,
Только сердце для всех, только песня - рекой.
Посмотри на меня: был и я молодым
И о славе мечтал, о богатстве, что дым.
И в томленьи ласкал я свою Нарестан,
Виноградной лозой был прелестницы стан.
Только счастье мое ковылем унесло
И сломали года рулевое весло.
Мне печаль о Якюте застилает глаза,
Полон горестей дом, замерзают уста…
- Кто был этот Якют, мне поведай, отец?
-Был он песней, усладой. Ниспослал так творец.
Он рубайи слагал из красивейших дум,
Был богат, как альтан, полон красками ум.
- Что случилось же с ним, поскорей расскажи!
- Подожди, о, услада очей! Не спеши!
Видишь, ниже в долине сверкает Гедиз?
Там сидел мой Якют, как озгюр, как дженгиз…
Торопилась рука, выводя письмена,
С новой песней к феллахам спешила она…
Только волей Аллаха так быть суждено,
Что не пить ему больше с достархана вино.
«Шах-ан-шах», падишах, да продлит его дни!
Вел по водам Гедиза в прогулке ладьи.
Уж не знаю, как там приключился сорун,
Но упал падишах - не нашли бы до лун.
( У Гедиза бывает коварное дно.
Будь феллах иль богач – той реке все одно).
Мой Якют увидал и к воде поспешил,
Властелина спасти на беду он решил.
- Разве это беда, падишаха спасти?
- Ах, малыш, мой улад, погоди, не части.
Мой Якют на ладью падишаха принес,
И ему в тот же час учинен был допрос:
« Как посмел, мой феллах, о, исчадие дня,
Своей грязной рукой ты коснуться меня?»
И поэта Якюта простым был ответ:
«Человека спасал – в том вины мой нет!»
Падишах злобно взвыл: « Я Великим рожден!
Слуги! Бросьте в зиндан – покорится пусть он!
А за то, что коснулся Великого, мя
Отрубить ему руку тую до локтя».
-Подожди, падишах, на слова будь не скор!
Я не вор, я поэт, мое слово – костер!
Отвечал падишах: « Я не слышал тебя!
Свои песни поешь у чужого огня!»
И в зиндан молодого Якюта свели.
Я, Аллах мне свидетель, поседел в эти дни.
К падишаху пошел – за поэта просить…
Только он не впустил…Толку что голосить…
Ранним утром низана я видеть лишь мог,
Как разрубленным телом сын глядел на восток…
***** ***** *****
Било небо луной на застенчивый плат,
А седой муэдзин горлом пел на закат…