Службой царской, службой лютой,
Чтоб боялся свой и гость
Укреплял как мог Малюта
Русь - изнеженную кость.
Не плясал под образами,
Не подмигивал хитро -
Всё кровавыми слезами
Прожигал своё нутро.
Каждый день с рассветом кротким
Строг и светел был лицом,
Остужал лихие глотки
И смолою, и свинцом.
Ошалев от ветра воя,
Не смотря холоп иль князь
Под собачий лай метлою
Изгонял измены грязь.
Верен глаз,в руках нет дрожи,
Дума соколом летит,
Знал, на миг ослабишь вожжи -
Русь сбивается с пути.
И к спасенью, видел, узкий
Предначертан скорбный путь.
Делал так, чтоб корень русский
Не сломать и не согнуть.
Дым багровый плыл с рассветом,
На багряный лег закат,
Пел народ всё "Долги лета"
Панихидами богат.
И шептал в огонь Скуратов,
Словно с картою сверял:
"Каждый следующий куратор
Укрепляет матерьял"
Время хладною рукою
Передвинет век, как день...
А в кремлевские покои
Тихо входит чья-то тень.