Юный патриций
летел в колеснице
по Аппиевой дороге* —
гордый красавец
(сущий мерзавец)
в украшенной золотом тоге.
Той же дорогой
шёл босоногий
сгорбленный, в рубище, старец.
Шёл он сторонкой,
но злой душонкой
был наделён наш красавец.
Щёлкнул бичом он
(хоть не причём был
тот безобидный прохожий),
целился метко:
рухнул наш дедка,
кровь проступила на коже.
Дерзко смеялся,
дальше умчался
юный весёлый патриций.
Нищий поднялся,
от боли весь сжался:
крепки богатых десницы!
Не возроптал он,
вновь шёл устало,
знал не такие мученья…
Нёс людям Слово —
Слово Христово,
мудрость святого Ученья.
Тучи сгустились…
Боги сердились,
молнии в землю метали.
Неустрашимым
шёл пилигримом
старец в любви и печали.
Шёл он недолго…
Та же двуколка
грудой валялась под кручей.
Бедные кони —
жертвы погони —
жались израненной кучей.
Нищий спустился,
перекрестился:
мёртвым был гордый патриций —
смят и раздавлен,
сверху придавлен
тяжкой своей колесницей.
Дождик всё мочит
мёртвые очи,
путник закрыл их рукою,
встал на колено —
просит смиренно
всем грешным душам покоя.
……………………………..
Вот отшумели
и пролетели
двадцать почти что столетий…
Шёл по дороге
старец убогий,
нёс свои ветхие сети.
Путник недужный,
грязные лужи
он обходил стороною,
но джип промчался,
и оказался
дед под холодной волною.
Смотрит печально:
стал он буквально
мокрым от злой этой шутки.
Всюду проруха,
стонет старуха,
нету спокойной минутки.
В джипе веселье:
вот, от безделья,
деда водой окатили!
Чем ни потеха? —
повод для смеха!
(Парни весёлыми были).
Тучи сгустились.
Боги сердились,
яркие стрелы метали…
Жить оставалось
сущую малость…
В джипе об этом не знали.
(Аппиева дорога — первая мощёная дорога
в Древнем Риме).