А за окном в изрядной темноте
лишь фонарей навязчивые блики
мелькают, как изгои. Греть постель
желанья нет. Средь множества безликих
и я, насильно мысль расшевелив,
уйду в себя под старенький мотив
колёс вагонных, уж привыкших петь,
чтоб пассажиры сны могли смотреть.
Растворена далёкая Москва
в воспоминаньях тягостных. Незримо
осенних дней унылая канва
опутывает подсознанье дымом
недавних встреч, повлекших ряд потерь.
Тоска в душе. О, этот дикий зверь,
однажды жертву выбрав, не отпустит –
того, кто в сердце безысходность впустит.
Хозяева себе, - обречены
мы всё же на ошибки и пороки.
Повис в окне безмолвный диск луны.
Но, слава Богу, откровенный строки
со мною разговор сейчас ведут.
Боготворить готова я минут
в порыве дум обласканную течь
агонией душе смущённой встречь.
Как долог путь. Не зиждется рассвет
с рожденьем утра, - мрак на небосклоне.
Людей, любимых мной, затерян след.
Панует дух печали. И в вагоне
средь лиц чужих найти не суждено
лицо, хотя б приглядное, одно,
что странно: по природе говорлива,
я среди многих в силах быть счастливой.
Тук-тук… Тук-тук… Ровнее и ровней
всё сердца ритм под стук колёс вагонных.
И в переборах звуков и теней,
по сути до безумья монотонных,
какой там прок? Но он, поверьте, есть:
устав от дум, и я почту за честь
ночного действа соблюсти закон,
легонько погрузившись в тихий сон.
12.04.2013