Цирк погас, шатёр порвался, потихоньку разбрелись все зрители.
Старый клоун поседевший доживает век в чужой обители.
В сундуке хранятся зонтик, красный нос, парик и галстук-бабочка.
Тот, кто прежде бил чечётку, прохромал к окошку в мягких тапочках.
Там, снаружи, жуткий ливень – не прикажешь небу быть терпимее.
Значит, ночью совращённый. город обречён на епитимию.
Только старый лицедей не сможет не поддаться искушению:
Он сыграет на гармошке песню с бесконечным продолжением.
Есть начало – точки нет. Цепочка слов по-новой повторяется.
Как любил куплеты эти мальчик, что вовеки не состарится.
Сын юриста и модистки, он весь день, без слуха и без голоса,
Распевал их громко, подставляя солнцу огненные волосы.
Он ходил на представленья и мечтал, что тоже станет клоуном.
Не боялся слыть наивным, ненавидел жизнь в пространстве скованном.
Он хотел объехать страны, и старался никогда не хмуриться.
И артистам полюбился добрый мальчуган с соседней улицы.
Так случилось, что ему пришлось увидеть мир больной, измученный.
Добровольцем на войну он уходил под звуки песенки заученной.
И по-прежнему не верил ни на миг в законы белого и чёрного.
Всё смотрел на купол цирка ясным взглядом детства обречённого.
Старый клоун сохранил его письмо в конверте наспех склеенном.
Здесь не только что в бою, но даже в цирке не спастись таким рассеянным.
Он узнал про всё случайно, пробежав глазами присланную хронику.
Жаль, что жизнь не бесконечна, как куплеты эти под гармонику...