УлыбАка лежал в полудреме, уютно свернувшись калачиком, изредка причмокивал, посасывая пальчик. Хорошо, тепло, приятно! Немножко тесновато, пожалуй, но его это уже не беспокоило. Откуда-то издалека доносились приглушенные звуки голосов, а где-то рядом как будто медленно тикали часики.
К этому звуку УлыбАка давно уже привык: не торопясь так, степенно «тик-так, тик-так, тук-тук…». Под эти баюкающие звуки очень приятно было засыпать. Тем более, что во сне он всегда видел свое прошлое.
Прошлое УлыбАка делил на две части: недавнее прошлое – после того, как он поселился здесь, и те времена, когда он жил в более привычном месте, умел летать, и высоко прыгать на пушистых подушках облаков, резвился вместе с такими же крылатыми озорниками.
Тогда в его жизни было очень много яркого света, он был силен, ловок, считался среди остальных неплохим заводилой, все время устраивал игры и забавы, но и беспрекословно выполнял все, что от него требовали Старшие. И всегда очень мило и открыто улыбался. За это его и прозвали УлыбАкой
Эта беззаботная и светлая жизнь оборвалась совершенно неожиданно. Появился один из Старших и сообщил, что УлыбАке пора собираться в Путь. Маленький озорник, конечно, расстроился, как и расстроились его приятели. Все они знали, что это значит. Каждый день Старшие забирали кого-то из их огромной шумной стайки и отправляли в Путь. Малыши расставались надолго – все знали, что, пройдя Путь, невозможно вернуться в их стайку и снова стать таким же беззаботным озорником. Возвращаясь сюда спустя долгие годы, все становились Старшими. А Старшие …. Они совершенно другие. Очень серьезные, не умеют резвиться, летают очень медленно и только по важным делам, которые им поручают Самые Старшие. Даже малыши прекрасно знали, что и Самые Старшие выполняют Чью-то волю. Поэтому, получив напутствие и Груз Судьбы, УлыбАка безропотно отправился в Путь.
Главное, чего он боялся, - это то, что его вернут на полпути. Такое в последнее время случалось нередко. Малыши возвращались покалеченные – Старшими они не становились, потому что не прошли с Грузом Судьбы весь Путь. Играть и резвиться с остальными малышами они больше не могли и поэтому просто превращались в птиц – кукушек. Не умея простить предательства, эти птицы сами становились предателями и откладывали яйца в чужие гнезда.
Предательство – вот чего больше всего боялся УлыбАка в начале Пути. Но, пройдя начало, понял, что все обошлось. Там, куда он шел, его ждали.
В начале Пути было очень темно, и время тянулось медленно.
УлыбАка ужасно скучал – летать он не мог, прыгать тоже. Единственное, на что он был способен теперь – это плавать. Но это занятие скоро прискучило, тем более что с каждым днем вокруг него становилось все меньше свободного пространства. От тоски можно было просто сойти с ума! Но утешало и согревало его то, что он был не один. Неподалеку размеренно тикали «часики», а совсем рядом с собой он ощущал удивительное тепло чьих-то больших и ласковых рук.
Вот и сейчас, прищуривая глазки, УлыбАка нащупывал слабой ладошкой то место, которое поглаживала эта рука.
***
Время тянулось медленно. Или это медленно тикали «часики»? Но однажды УлыбАка почувствовал: что-то не так.
- Ну что, красавица моя, пора! – кто-то бесцеремонно и грубовато стал сжимать пространство, в котором в последнее время жил малыш.
Вот это да! К такому обращению он не привык!
– Ничего, все в порядке! Головкой пойдет, сердцебиение нормальное…
На место чьих-то цепких и холодных рук вернулись те самые, к которым он уже успел привыкнуть – теплые, ласковые. Они поглаживали УлыбАку, а добрый голос тихонечко говорил: «Ничего, мой маленький! Все будет хорошо!»…
А потом вдруг все изменилось. В глаза ударил яркий свет, стало очень зябко и неуютно. Холодные и скользкие руки подхватили его за ножки и подняли вверх. От возмущения УлыбАка закричал. В легкие ворвался холодный и жесткий воздух. Стараясь выдавить его, УлыбАка закричал еще сильнее.
«Наверное, я становлюсь кукушкой», - думал УлыбАка, поскуливая на ярко освещенном столе, изворачиваясь от жесткого серого тряпья, которым грубо обтирали его какие-то существа в зеленом. Потом существа ушли. Осталась одна белая большая тетенька. Она взяла УлыбАку на руки и положила на что-то теплое, мягкое, уютное, привычное:
-Иди, малыш к маме на животик. Ну-ка, возьми!
УлыбАка почувствовал снова ласковые, добрые, теплые руки. «Мама. Вот, как это называется!» - думал он. – «Мама!».
Мама ласково гладила своего малыша. Целовала розовый лобик, маленькие хрупкие пальчики…
Малыш, напрягая слабую шейку, с трудом удерживал голову. Силенок еще было мало, и непослушная голова все время падала на мамину грудь. Наконец УлыбАка поймал мамин взгляд, и беззубый ротик его расползся в улыбке.
- Ах ты улыбака!!! Солнышко мое! – мама нежно поцеловала мальчика в макушку.
«Она знает, как меня зовут! Ну да! Это же моя мама!» - думал, засыпая, УлыбАка. И ему снилось, как он вместе с мамой прыгает по белым и пушистым подушкам облаков.