«АРИЭЛЬ» – советский и российский вокально-инструментальный ансамбль из Челябинска. Был создан студентом Челябинского музыкального училища Львом Фидельманом в 1968 году.
Руководитель ансамбля до 1989 года – Валерий Ярушин. С 1989 года и по сегодняшний день – Ростислав Гепп.
В начале 1968 года, на новогоднем празднике, состоялось первое выступление ансамбля (тогда ещё не было названия). Продлилось оно недолго, так как директор музучилища потребовал его прекратить (успели спеть всего три песни).
В этом же году появился состав, который мог давать концерты. Появилось и название. Пели в основном песни собственного сочинения на музыку The Beatles, The Monkees, The Tremeloes, The Turtles.
В 1970 году, по инициативе райкома комсомола Центрального района города Челябинска, на творческую встречу были приглашены три ведущих в то время вокально-инструментальных ансамбля: «Ариэль», «Аллегро» и «Пилигримы». «Пилигримы» от встречи отказались, а вот среди ансамблей «Ариэль» и «Аллегро» состоялось своего рода творческое соревнование, в результате которого из двух челябинских ансамблей «Ариэль» и «Аллегро» (которым руководил Валерий Ярушин) был создан один – «Ариэль», руководителем которого стал Валерий Ярушин.
Датой образования ансамбля его участники решили считать 7 ноября 1970 года.
Вот как об этих событиях рассказывает Валерий Ярушин в своей книге «Судьба по имени Ариэль»:
«…Был задуман конкурс трёх ведущих ансамблей города: «Ариэль», «Аллегро» и «Пилигримы». Последние вдруг отказались и получился, своего рода, «музыкальный ринг». Жюри под председательством моего старого знакомого режиссёра Леонида Пивера с «весёлыми» бутылочками сидело в уголке и улыбалось в предвкушении... Было тесновато, сцены, как таковой, не было. У поющих можно было разглядеть пломбы в зубах, а гитарные грифы опасно маневрировали у судейских носов... Учитывая присутствие власти я, естественно «напихал» в программу несколько «ободзинских» хитов и что-то гражданское, что-то наивное, но своё! Потом вышел «Ариэль». Прибавили громкость и, под визги собственных поклонников, гордо удалились, посчитав, что первое место у них в кармане. Но жюри вынесло неожиданное решение: победитель – «Аллегро», а «Ариэлю» – торт, как приз зрительских симпатий. Дальше пошла рядовая пьянка, в разгар которой ко мне подсел барабанщик Витя Колесников: «Слушай, есть дельное предложение: давай соберём «сливки» из музыкантов города, сделаем одну сильную команду, но оставим красивое название «Ариэль». Видимо, предвидя мой вопрос, сразу отрезал: «Руководитель – ты!»
Позже я узнал, что это было неоднозначное решение. Фидельману не хотелось покидать свой пост, поначалу они пригласили Каплуна, но тот сказал, что без меня не пойдёт (у нас с ним тогда было что-то вроде мушкетерской клятвы). Как бы там ни было, я почти сразу согласился. Конечно, тяжело было расставаться с «аллегрятами», тем более, что у меня в составе был уже крепкий профессионал Гепп. Но как-то от него услышал, что вот-вот «загремит» в армию, и я понял, что Стасик – «отрезанный ломоть».
Окончательный расклад был такой: Ярушин – бас, руководитель, Фидельман пересядет на клавиши, Гуров – гитара-ритм, Слепухин – гитара-соло, барабаны –Витя Колесников, а Боря Каплун на скрипке (иногда – за барабаны!)».
Ансамбль завоевал ряд премий, выступая на различных фестивалях.
В декабре 1971 года «Ариэль» разделил первое место с трио «Скоморохи» под руководством Александра Градского, на конкурсе «Серебряные струны».
Валерий Ярушин: «И вот Горький, декабрь 1971 года – фестиваль «Серебряные струны», посвящённый 650-летию Нижнего Новгорода, по существу первый всесоюзный конкурс бит- и рок-групп. Участвовало свыше 30 групп страны. Приехав, мы почувствовали к себе некоторую прохладу, даже равнодушие. Видимо, переоценили себя – нас здесь не знали. На «бирже» перед конкурсом мы никак не котировались – какие-то металлурги с Урала... . Но эта роль «тёмной лошадки» сыграла нам «на руку». Репетировать мы не стали. Во-первых, сломался орган. И, пока наш радист Толя Семененко возился с инструментом, репетиционное время истекло. Решили выступать «с ходу» – будь, что будет! За кулисами шла словесная возня: первое место почти все предрекали какому-то скандальному трио «Скоморохи» с солистом-гитаристом Александром Градским. Тот вальяжно вышагивал за сценой – длинноволосый, в очках-каплях, своими модными «клешами» подметая сцену... . Часто из его гримёрки доносились высочайшие вокальные распевки. Каплун сразу как-то заревновал. Все время тыкал меня и спрашивал: «Какая нота?» Я её называл. Боря тут же брал на тон выше и, раскрасневшись от удовольствия, бродил по коридору. Ещё очень котировались «Солнечный камень» из Донецка и ленинградские «Аргонавты». У питерцев очень колоритно смотрелся органист под два метра ростом, таскающий свой инструмент на плече... Понравился у них и гитарист, Сашок, Спустя много лет я узнаю, что это был знаменитый Розенбаум! (Тогда у него не было усов и на голове что-то произрастало...).
Наконец, наш черёд. Все выступления тогда начинались за закрытым занавесом. Я решил до конца заинтриговать жюри и публику, поэтому пошёл на хитрость – попросил ведущую не объявлять нас, кто мы и откуда, а сообщить это после первой песни. На открытии занавеса публика видит картину: стоят пять добрых молодцев в шикарных кафтанах и «косят харду» под «Deep Purple»! В зале шок – кто это, откуда?! Затем идёт объявление: такой-то, такой-то ансамбль из Челябинска... Песня «Тишина» уже прошла «на стон», но сломался орган, и Шариков пересел за рояль. После исполнения «Golden Slumbers» с криками зала пришлось выйти на поклон ещё раз, хотя это в условиях конкурса не было предусмотрено. Надо ли говорить, что популярность просто обрушилась на нас! Меня вдруг схватили какие-то люди, затащили в комнату и сообщили, что идёт пресс-конференция. Девушки с блокнотами и микрофонами, мужчины с фотокамерами, вспышки! – всё это как-то было непривычно!... .
Трио «Скоморохи» – Градский, Саульский, Фокин – выступили блестяще, поставив «на уши» фирменную публику, исполнив блюзы Рея Чарльза. Особенно, после «Джоржии» зал почти встал! Но это был ожидаемый успех, и, по всей видимости, был менее эффектен. Жюри попало в сложную ситуацию. И первое место пришлось поделить между «Ариэлем» и «Скоморохами». К тому же, гуровская «Тишина» получила приз за гражданственность тематики.
Так «Ариэль» обрел крепкие крылья для дальнейшего полёта. Но, как говорится: нет худа без добра, и наоборот! Через месяц мы узнаем, что хвалебная информация о фестивале проникла в американский журнал «Форчун», где было опубликовано фото двух наших гитаристов – Лёвы и Валеры – в достаточно домашней обстановке: за кулисами, зевая, один из них чесал ногу. А рядом – кружечка с цепочкой... И подпись: «Рабочие парни из рабочего города Челябинска несут в массы мир волшебной западной музыки!»
Эта похвальба в наших советских кругах имела прямо противоположный эффект. Пришла депеша из Москвы на наш телерадиокомитет: размагнитить и стереть всю информацию, касающуюся нашей группы!»
В 1980 году вне конкурса «Ариэль» выступал на Тбилисском рок-фестивале.
Начало 80-х – смятение в мыслях:
«Логично было бы предположить, что вот он – рубеж – нужно уйти непобеждённым. Разойтись, каждому сделать свою группу, или уйти в другую сферу деятельности. Так делают, видимо все нормальные люди. А семья, а дети, а звездное прошлое? Видимо, с 80-х годов началась другая, ремесленная жизнь, и ничего с этим, казалось, нельзя сделать. Напрасно мы оглядываемся на запад, а как там, у них? Мы, к сожалению, творили при социализме, который диктовал свои законы, и родиться в таких условиях великой группе, подобной «Битлз» в нашей стране невозможно в принципе!
Говоря проще, советская машина не давала нам выбора, подравнивая нас под все ВИА. Если тебе хотелось быть до конца честным – уходи в подполье! Но кушать хочется всегда... С возникновением в нашем репертуаре песен Саши Морозова «На острове Буяне» и «В краю магнолий» конечно же, мы что-то потеряли, но что-то и нашли... Несмотря на неудачу в Тбилиси, публики на концертах у нас не убавилось, даже наоборот. Популярность охватила более непритязательного зрителя».
1981 год. Валерий Ярушин: «В этом году Саша Морозов подарил нам песню, ставшую впоследствии «фирменной», «ариэлевской». После «На острове Буяне» это был очередной хит, даже покруче прежнего. Называлась она «В краю магнолий», на стихи Юрия Марцинкевича. Самое смешное, что худсовет «Мелодии» не принял её на пластинку! Из-за двусмысленных последних строчек: «И можно говорить свободно про жизнь и про любовь... ». Там сказали: «Это что, выходит, в краю магнолий можно говорить, а в других краях – нельзя?!... ». Хоть стой, хоть падай! Отправили на доработку... Я не поленился , взял эту песню, и пошёл с ней на другой худсовет, на ЦТ. Там приняли её безоговорочно, и сразу наметили съёмку. Так «Мелодия» «проворонила» шикарный шлягер. После съёмки на «Утренней почте», она, буквально, «взорвала» эстрадников. А как радовались кабацкие музыканты! Это была их «комилица – песня!»
Где-то с 1983 года начались первые разногласия в коллективе. Но все они тут же утихали, когда ансамблей награждали очередной поездкой куда-нибудь за рубеж.
Валерий Ярушин: «…Ловлю себя на мысли: что же дальше? Неужели кончилось то чувство новизны, желания поразить, во что бы то ни стало, публику? За собой не замечаю, тем обидней осознавать, что кто-то прохлаждается, а кто-то горит на сцене. У Бори – то же настроение... . Напрямую мы не высказываем, но, вспоминая наш первый «раскол» за границей, понимаем – всё, что происходит – не случайно. Но надо мной довлеет какое-то негласное «табу» – нельзя менять состав! Это никто мне впрямую не говорил, но я почти кожей чувствовал, что стал заложником в собственном коллективе...»
На тех самых, «забугорных» гастролях происходили и забавные случаи.
«…В феврале ЦК ВЛКСМ нас забрасывает во Вьетнам. Ещё одна экзотика. Хотя, конечно, ещё беднее, чем Куба. Такое впечатление, что мы попали в какую-то сказочную соломенную страну! Дома, заборы, шляпы на людях – всё из соломы! Смешные коромысла, похожие на весы с чашками из соломы, и люди, словно муравьи, куда-то бегут...
…Ёще в Москве меня попросили: спой что-нибудь на вьетнамском, не впервой же... Должен сказать, что с детства у меня осталась тяга к иностранным языкам. Причём часто учил какую-нибудь песню с тем прононсом, не зная перевода. Просто нравилась эта «тарабарщина»! В моей коллекции были песни на английском, французском, венгерском, молдавском, латышском, немецком, испанском, итальянском, даже на хинди, а вот вьетнамской не было... Надо, думаю, попробовать! Тем более, что мне принесли ноты и текст. Оказывается у вьетнамцев, не иероглифы, а буквы на латинице – ещё проще! И я стал учить: «Ко тю тим но ньо ньо, та да нге чон тим мынь...». Классно! Пока летели до первой посадки в Индии, решил проконсультироваться у переводчика – вьетнамской дамочки. Выдал ей это, приготовился к комплиментам, а она как начала хохотать – мне аж неприятно стало... «Как вы все забавно произносите – сказала смеющаяся дамочка, – но вас не поймут! А некоторые слова звучат, как нецензурные... » Тут мне стало страшно! Везде понимали, а здесь... «Самое главное, у вас, у европейцев, – сказала она, – гласные протягиваются, а согласные глотаются, а у нас наоборот. Потом у вас низкий голос, вам нужно его поднять, потому что некоторые одинаково написанные слова звучат по-разному. Интонация вверх – это одно значение, вниз – другое, а на одной ноте – третье...» Я покрылся холодным потом! Лажаться ни в коем случае было нельзя, в зале должно быть правительство! Долго мы с ней репетировали, и у меня вскоре стало неплохо получаться...
Но, оказывается, трудности были ещё впереди! Перед концертом забил «мандраж» – не могу запомнить текст. Наверное, прибрел этот комплекс страха в самолёте.
Кто-то подсказал: «Давно ли сдавал экзамены? Вспомни микрошпаргалки.» – «Но ведь у меня руки заняты басом, куда приладить?» – «Возьми кусочек жвачки и приклей им к центру микрофона этот маленький листочек с текстом, из зала это будет незаметно», – посоветовал благожелатель. Я так и сделал, но не учёл одного обстоятельства: мою «физиономию» показали крупным планом на весь Вьетнам...
Догадываетесь, как она выглядела?
Когда я спел первую строчку, народ в зале от смеха чуть не попадал со стульев. Мои глаза смотрели перед собой в одну точку, и я выглядел, видимо, как дебил. А публика продолжала хохотать, не понимая – почему этот косой солист из России коверкает их любимую песню... В этот момент мне бы позавидовали многие знаменитости – зрители аплодировали после каждой строчки! Наутро я проснулся героем Вьетнама! Люди на улицах моментально узнавали и махали ручкой. Но при этом внимательно заглядывали в глаза – вроде не косой...»
Группа часто обращается к русскому фольклору. Одна из их самых известных песен – «Порушка-Параня».
Кстати, что касается данной песни... Из воспоминаний Валерия Ярушина, год 1984-й:
«…Летние гастроли, как правило, проходили на стадионах, и в это время я, молодой водитель со стажем целого года, вез Надю Бабкину по Ильменскому заповеднику. Та заметно «прибалдела» от местных красот, повторяя: «Ну и Швейцария!»
А в Москве нас ждала съёмочная группа ЦТ во главе с режиссёром Ларисой Маслюк. Они задумали снять концертный номер на природе, причем совместить два ансамбля «Ариэль» и «Русская песня», исполняющую одну песню «Порушка – Параня». Ещё не было в помине слова «клип», а мы его снимали. Ещё за месяц до съёмок, Лариса по телефону просила меня разыскать гитару для съёмки, но не какую-то там, фанерную, а настоящую, фирменную, чтоб её можно было мочить, Именно, в прямом смысле слова – требовалось с ней залезать в реку, даже под воду!...
И здесь придётся открыть тайну, которую мы с Каплуном долго скрывали. Как-то, осенью мы решили доехать на бориной машине до аэропорта. За рулём – хозяин, уже два года имеющий права. Рядом – инструктор, борин знакомый, на заднем сидении – я и Стас. Было холодно, первый снежок, и мы были в шапках. На повороте Боря не вписался в поворот, и нас выбросило в кювет. Кувыркнувшись, как в цирке встали на колёса!... . Всё произошло так быстро, что мы и не успели сообразить.
Нас со Стасом спасли шапки, которые смягчили удар, и, не считая пару шишек, все отделались просто лёгким испугом! Правда машина требовала солидного ремонта, бас отлетел в сторону метров на шесть, отчего гриф повело, и сделать его уже было невозможно. Быстро поймав такси, «полетели» в аэропорт. Машину оставили на друга. А женам и коллегам приказано ничего не говорить. На гастролях пришлось просить инструмент у местных музыкантов. Позже я продал фирменные датчики «Ди марцио» и струны «Фендер», добавил денежек и купил себе новый бас. А мой «бедненький», итальянский «Джипсон» долго пылился в кладовке, пока не эта просьба режиссёра...
Привезя его на съёмку, натянул какие-то ржавые струны, вместо датчиков натолкал золотинку от шоколадки, и бас издалека опять стал фирменным! Снималась деревенская сцена стирки белья девушками на речке, которые начинают петь «Параню». Мы изображали деревенских хулиганов – музыкантов, которые, крадучись, подьехали на грузовике со стогом сена, в котором спрятались сами с музыкальными инструментами. Один из нас забрался на электрический столб и подключил два конца, ведущие к аппаратуре... В один прекрасный момент стог сбрасывали и пугали девок современным звучанием электрогитар. Затем шло творческое состязание двух школ, и мы в конце уже вместе выпевали эту плясовую песню. В одном из эпизодов Лариса Маслюкова приказала: «В воду!» И я вместе с гитарой полез в реку, где очень холодная вода сводила скулы. Это было местечко «Чёрные грязи» под Москвой. Стояла далеко не тёплая погода, и нам приходилось по два часа ждать солнца.
Во второй день съёмок, было потеплей. И вот, я залез в воду по шею, а оператор Гена Зубанов кричит: «Глубже заходи!» Тут башка моя скрылась, и уже под водой услышал: «Пошёл!» Видимо я пошёл на камеру, как на фашистов, потому что режиссёр сразу закричала: «Стоп!» Они хохотали минут десять, а я уже «кончался» – зуб на зуб не попадал...
Второй дубль и опять – неудача! – камеру заело. Чувствую – всё сводит от холода. Гена кричит: «Налить ему душицы!» Выпил я какого-то напитка, напоминающего коньяк, и сразу стало легче. Третий раз полез без команды. Этот дубль стал самым удачным. Потом я узнал – после премьеры этого клипа у всех басистов Советского Союза сердце кровью обливалось: как же это фирменный дорогостоящий инструмент бултыхается в воде!...
Но самое главное во время съёмок родился шикарный актёр – наш монтировщик Женька. Ларисе понравился наш колоритный рабочий – толстенький с отвисшей губой. Надели на него шляпу, и он стал рыбаком, наблюдающим за нашими «вошканьями». В конце этого фильма – его удивлённые глаза: рядом с его поплавком плыла моя гитара...» .
И вот он, конечный результат работы в клипе:
http:///www.youtube.com/watch?v=vINNRWfZ3sc
На счету «Ариэля» – ряд концептуальных сценических постановок, «рок-опер», в том числе: «За землю русскую», «Мастера», «Сказание о Емельяне Пугачёве».
Валерий Ярушин о культовой для ансамбля песне «Заповедные места»:
«…Помню, как-то в гостиницу «Россия» пришёл ко мне Юра Лоза, с грустью посетовав, что Бари Алибасов, его шеф, «попросил» из «Интеграла», и ему негде «обнародовать» свои песни. Я включил магнитофон, и Юра напел под гитару несколько классных песен, в том числе – «Девочка сегодня в баре», «Мать пишет» и другие. Они мне очень понравились, это был какой-то «свежачок», после «кровь-любовь»! И, что самое главное, очень близко к нашему стилю! Но, взяв их в репертуар, нигде в эфире реализовать не получилось – Лоза был запрещённым автором. Однако, очень скоро он «легализовался» и стал петь свои песни сам. Я был этому только рад. И вот, Юра пришёл на наш «сольник» в «Россию», принёс новую песню и сказал: «Старик, я хочу тебе в знак уважения подарить вот этот шлягер», – и спел на репетиции «Заповедные места». Это был хит! Второй припев я пел уже вместе с ним...»
Ещё одна культовая песенка «Комната смеха», записанная в 1981 году для пластинки «Каждый день – твой», но в книге информация о ней почему-то датируется 1987 годом:
«Как «застолбилось» за нами понятие фольклорный коллектив, так ничем мы его не могли поправить, ведь кроме народных песен у нас были очень достойные произведения, но ЦТ неумолимо! Авторская песня для редакторов – жуткая головная боль, и они пытались выбирать нейтральные темы. Съёмка песни «По полю-полю» попадает на «Утреннюю почту». Нас стали чаще приглашать сниматься, но также и часто и вырезать. Оказывается, то что мы сняли – не значит, что это безоговорочно попадёт в эфир. Всё это пройдёт ещё несколько худсоветов. Бывали случаи, когда всё решал последний голос главного редактора ЦТ товарища Лапина. И очень часто он пользовался этим правом. Следующий эпизод – съёмка песни Теодора Ефимова на стихи Давида Усманова «Комната смеха». Уже во время самой работы над ней, прямо в студии, раздавались упреждающие звонки редактору: а не боится ли он двусмыслия текста? Текст припева был таким:
«... Там маленькие кажутся большими,
Там толстенькие кажутся худыми,
Там зеркала изогнуты, как блюдца
И все смеются,
И все смеются,
И все смеются... »
Все три припева пелись на разных скоростях: первый – под лилипутов, второй – нормально, и третий – замедленно, даже с философской грустью. Особенно пристально рассматривали третий куплет, где я пел:
«... Заглянуть бы в себя, словно в комнату смеха,
В чём же помеха,
В чём же помеха,
Если каждый из нас, словно комната смеха....»
Отсняв песню, мы увидели её лишь через полгода. Видимо, тогда она кому-то показалась спорной!..
Следующий этап – 1988 год:
«Предпринимаю попытку спасти положение «чужими» руками. Встречаюсь со Славой Малежиком, у которого – звёздный час, может он поможет. Так рождаются песни «Запах гари», «Пересадка сердца». Они, вроде и эффектные, а всё равно – не наши! Правда, в одной Слава был очень близок нашей лирике. Это «Я лицо твое не помню». Но, исполняя её, я поневоле «скатывался» на манеру Малежика. Вообще, когда мне предлагали какую-нибудь песню, я не желал слышать даже дежурной аранжировки, лучше – видеть на бумаге ноты. Хотелось «нащупать» сразу именно свою манеру и прочтение. Несколько свежих песен Юрия Лозы вроде бы подкинули «палки в костёр», но не «стреляли». Смешную и немного пошловатую кантри-зарисовку «У моей зазнобы» я пел с удовольствием, но, вспоминая Лозу, думал, что автор выдал бы её лучше... Очень трогательную песню «Детские глаза» Лёва (прим. – Гуров) просто не вытягивал натруженными связками. Неожиданно выручали мои песни на фольклорную тему. Например, музыку к песне «Уж ты, ночка», я написал на слова из сборника, так же, как и шуточную «Уж вы стары-старики». Причём, я её обозвал полностью народной, и худсовет поверил...
Хоть и трепетное битловское время безвозвратно ушло, но нам нужно было всё равно остаться при своём стиле. Как мы тогда этого не понимали, или не хотели понять! Нам казалось, имея громадный опыт игры почти всех стилей, мы можем исполнять всё!.. Эти кидания из стороны в сторону и предопределило наш кризис…
В «заседаниях», между концертами, ворчание: всё, конец, надо завязывать! И выражение общего мнения – надо идти к «великим», раз сам не тянешь! Так произошёл унизительный поход к гастролировавшему в те дни в Челябинске, Вячеславу Добрынину. Рассказал о житье-бытье, пожаловался, и попросил у него какую-нибудь песню. «Да ты что, старик!» – тот даже удивился. – «У тебя – четыре композитора в группе, пишите сами! Я картавый, но всё равно полез на эстраду! Время сейчас такое – собственными песнями отличаться!»
Как я был с ним согласен! Но коллектив неумолим – иди к Тухманову! Встретившись с Давидом, обогатился песенкой «Царевна», только что им написанная. Танцевальное диско с манерой салтыковского «Форума» нам шло, как седло корове. Но я, превозмогая тоску принялся за работу, главным образом потому, что имя Тухманова было, как таран, тем более, что эту песню, невзирая на исполнителя, включили в «Песню года». Стыдно, признаюсь, мне было петь эту песнюшку, и показ её по «телеку» ничего не дал. Челябинские гастроли во дворце спорта «Юность» оказались провальными, если таковыми считать 60% заполняемости зала. Я уже в открытую решил пойти на штурм, говоря о том, что намереваюсь сделать небольшие измены в составе. Говорил, чувствуя за спиной поддержку Каплуна. Мне казалось: вот-вот наступит момент, который ждём мы с Борей, когда я всё-таки поменяю состав. Но мой барабанщик почему-то избегал разговоров на эту тему, и я забеспокоился...»
1989 год, конец деятельности:
«Гастрольная весна «катилась» к своей трагической развязке... После концерта – ледяное молчание, вместо веселья, анекдотов и каламбуров. Каплун, по-прежнему со мной общается – он выглядит, как дипломатический посредник между двумя лагерями. Однажды сообщил: «Мужики недовольны, что ты один получил звание, почему – не все?» Я так и сел!… Вообще-то, во всем мире так принято: сначала какие-то регалии получает руководитель, или тот, кто трудится больше всех, а потом все по порядку... Без ложной скромности, много труда было вложено в группу примерно процентов на девяносто. Да и не мне решать подобные вопросы! Неужели, проклятая зависть? Самое интересное, никаких привилегий или какой-то выгоды это звание не несёт. Это – пожизненная награда за труд! Видимо, всё это моих коллег не трогало…»
Между тем, на гастролях по Харькову, «в люксе «заседает» совет. Каплун почему-то перестал со мной разговаривать и ко мне в номер не приходит. Но я всё ещё надеюсь, что в критическую минуту он не даст товарища в обиду. Последней каплей моего терпения явился уезд того злополучного автобуса без меня после концерта... Я вспылил. В ответ Шариков произнёс: «Валера, нам нужно серьёзно поговорить, через полчаса собираемся в люксе...
…Красиво всегда говорил Шариков. Его речь напоминала речь комсомольского вожака. «Мы решили создать «совет трудового коллектива», и поэтому ты должен нам подчиниться. С этого момента – у нас будет шесть руководителей». Я не знал, что ответить на подобное бесстыдство, но тут же переспросил: «А вы не спутали колбасу с искусством?»
…Чем же мне грозит полная смена состава? Ещё одна вспышка гнева, и я могу заиметь летальный исход? Отдам-ка я им всё, что нажито непосильным трудом... пусть подавятся! А что же мне делать дальше? Начать с нуля – собственно, стиль «Ариэля» исчерпал себя, а вокруг столько талантливых музыкантов. Может, уехать в Москву, к Алле Борисовне в театр песни аранжировщиком, может, Пугачева еще не забыла меня? А может – попроситься к «Песнярам»? Нет, пока ничего не планировать, как они поведут себя? Но как же Каплун? Нет, он не может предать, у него просто затмение... Вот завтра скажу, что ухожу, и он останется со мной, а там посмотрим!...
Я долго ходил по коридору, не решаясь сказать, все уже надели концертные костюмы. И всё-таки нашёл в себе силы собрать коллектив в гримёрке и выпалил: «Всё, мужики, я ухожу от вас, это – последняя поездка»... Больше ничего – ни комментариев, ни ожиданья полемики, уговоров. Но их и так не было. Похоже, к этому артисты абсолютно не были готовы. Они уже приготовившись к «драчке», но такого «подарка» не ожидал никто! Я думал: вот сейчас Каплун встанет, скажет: «Я остаюсь с Иванычем», – и вёе начнет становиться на место... Но Боря молчал. Я не верил, ни глазам, ни ушам – он ли это? Последний вопрос, который я задал ему за кулисами за 30 секунд до начала концерта, был следующим: «Боб, ну ты со мной или с ними»? – «Не знаю, Иваныч...» и ушёл от разговора.
Работать концерт было очень трудно! Комок в горле стоял полтора часа. С трудом делал нужные эмоции. Каплун вечером так и не пришёл...
Дома, в филармонии уже знают этот скандал, и я был готов к этому. Сколько примиренческих попыток делал Каминский (прим. – директор Челябинской филармонии) – одному Богу известно! Вызывал поочередно, и меня и остальных – бесполезно! Ими обуяла какая-то неудержимая страсть новизны, я это понимал.
Наконец, последнюю попытку я предпринял после уговора Каминского. Собрались мы в бухгалтерии. Это было самое короткое заседание еще пока нашего коллектива за всю историю – 40 секунд! «Последний раз предлагаю одуматься!» – Шариков сказал: «Ну, ты уходишь, или не уходишь?» – Мне стало ясно, что говорить на эту тему дальше бесполезно, и я ушёл...
Единственную просьбу Каминского я выполнил: поехал в последнюю поездку по Северному Кавказу – это были стадионы в Грозном и Махачкале. Я отчетливо запомнил свой последний концерт в нашем «звёздном» составе. Он начался в Махачкале с песни «Зимы и весны» и закончился «Магнолиями»...
Так закончил своё существование «золотой состав» легендарной группы «Ариэль»...
Итак, в 1989 году в связи с возникшими разногласиями с участниками золотого состава ВИА «Ариэль» Валерий Ярушин покинул коллектив и собрал собственный состав музыкантов – группу «Иваныч».
В 2002 году Ярушин переехал на постоянное место жительства из Челябинска в Москву, где собрал московский состав музыкантов, в связи с рядом судебных разбирательств с бывшими участниками ВИА «Ариэль», московский состав группы Валерия Ярушина периодически выступал как под названием «Ариэль», так и под названием «Новый Ариэль».
В разное время «Ариэль» работал в разных стилях, однако жанровой основой ансамбля всегда был русский вариант фолк-рока, подразумевавший обработки или стилизации популярных русских народных песен. Нередко ансамбль исполняет песни а капелла («Шумел камыш») или под аккомпанемент акустических инструментов. Отличительная черта исполнительской манеры ВИА «Ариэль» – красочное вокальное многоголосие и юмор в подаче традиционного песенного материала.
(По материалам сайта ВИКИПЕДИЯ и книги В. Ярушина «Судьба по имени Ариэль» (авторская грамматика исправлена))
* * *
CD 1. «ЗИМЫ И ВЁСНЫ»
1. Вступление + S.O.S. (А. Морозов – С. Романов)
2. Зимы и вёсны (В. Ярушин)
3. Уж ты, Порушка-Параня (русск. нар. песня в обр. В. Ярушина)
4. Шире круг (Р. Паулс – И. Резник)
5. Как по реченьке гоголюшка плывёт (русск. нар. песня в обр. В. Ярушина)
6. На острове Буяне (А. Морозов – Л. Дербенёв)
7. Я на камушке сижу (русск. нар. песня в обр. В. Ярушина)
8. По полю, полю (русск. нар. песня в обр. В. Ярушина)
9. Комната смеха (Т. Ефимов – Д. Усманов)
10. Дети спят (Ю. Саульский – И. Шаферан)
11. Храни меня, дождь (Р. Гепп – А. Залесский)
12. Старая пластинка (Н. Богословский – Я. Родионов)
13. Уходишь ты (А. Зацепин – Л. Дербенёв)
14. Благодарствуйте, сударыня (Т. Ефимов – В. Солоухин)
15. Где ждёт любовь? (А. Богословский)
16. Захотелось быть (Т. Ефимов – В. Солоухин)
17. Скоморошина (В. Ярушин – А. Раскин)
18. Детские глаза (Ю. Лоза – Ю. Гуреев)
19. Танюша (Ю. Мелехов – С. Есенин)
20. Я и лицо твоё не помню (В. Малежик – В. Попков)
Записи 1974-87 гг.
ССЫЛКА на СКАЧИВАНИЕ: http:///yadi.sk/d/1fuj-OWokRGgk
Размер архива: 110,2 МБ
Качество: МР 3 (192 кб/с)
Общее время звучания: 79 мин. 54 сек.
* * *
CD 2. «В КРАЮ МАГНОЛИЙ»
1. Заповедные места (Ю. Лоза – А. Жигарев)
2. В краю магнолий (А. Морозов – Ю. Марцинкевич) *
3. Царевна (Д. Тухманов – Б. Галл (Дубровин)
4. Тень Фортуны (В. Ярушин – А. Костерев)
5. Гулливер (Р. Гепп – А. Костерев)
6. Уж вы стары, старики (В. Ярушин – народные)
7. Тот дядя (В. Ярушин)
8. Пересадка сердца (В. Малежик – Ф. Кривин)
9. Моцарт и Сальери (В. Ярушин – А. Костерев)
10. Ты могла (Я не верю) (В. Ярушин – А. Костерев)
11. Баллада о волчьей гибели (В. Ярушин – В. Высоцкий)
12. Спасибо тем, кто делал темноту (В. Ярушин – В. Сабиров)
13. Исповедь (В. Ярушин – А. Афанасенко)
14. Казачья (В. Ярушин – А. Костерев) **
15. Любимая, но чужая (О. Стерхов – И. Бунин)
16. Девушка (О. Стерхов – С. Щпачёв)
17. Я не могу без тебя (О. Стерхов – Н. Осеев)
18. Холостая жизнь (В. Добрынин – С. Осиашвили)
19. Мужской разговор (Р. Гепп – В. Царьков)
20. Не забывайте друзей (В. Добрынин – Н. Просторова)
Записи 1985-91 гг.
* – не оригинальная версия песни (оригинал записан в 1981 г.)
** – песня из репертуара группы В. Ярушина «Иваныч»
ССЫЛКА на СКАЧИВАНИЕ: http:///yadi.sk/d/WwMIUw_akSXXc
Размер архива: 110,3 МБ
Качество: МР 3 (192 кб/с)
Общее время звучания: 79 мин. 56 сек.