Эй, Иуда, заходи, Я тебе помою ноги,
Рушником льняным, душистым вытру досуха,
Маслом свежим хлеб намажу, напою вином ядрёным.
Наша встреча ненадолго, так же верен ты, как Пётр –
До второго петуха.
Ты желал царя земного – Моё Царство не отсюда.
Почему помыл вам ноги? – Не осмыслите, пока
Не воскреснет Бог, убитый на кресте толпою глупой.
Петушиный крик услышав, ты всплакнёшь, наверняка.
От гнилого поцелуя сводит судорогой скулы.
Гвозди вбиты в ноги, руки. Больно! Но сильнее муки
От улыбочки ехидной: Эй, Равви, адью, пока!
Нет, Иуда, ты не понял. Я люблю тебя такого.
Если б был ты в сто раз хуже – в сто раз больше бы любил!
Ты продал своего Бога, похоть запил Его Кровью.
Каин так однажды сделал. Этим ты себя убил.
Магдолина, Лазарь нищий, Вартимей, Катушкин Вася,
Дымнич, Хмель, Борисов Димка…
Каждый мне дороже жизни.
По кусочку, по глоточку, хватит всем. Раздам Себя.
И воскресну в Магдолине, Вартимее и Марине,
В Косте, Насте, в каждом счастье,
В горе, радости, ненастье, светлом дне и дне напасти,
Раздеру Себя на части, с вами буду: Всё во вся!