Люблю дождливую Москву –
она напоминает Питер,
хоть не бывать тому родству.
Надену старый тёплый свитер,
забуду, как обычно, зонт
(он снова где-то потерялся?)
и, не надеясь на дисконт,
который, может быть, остался,
пойду по памяти своей
одна бродить порой вечерней
при свете ярких фонарей,
дыша прохладою осенней.
Мой необъявленный визит
в столицу вряд ли что изменит:
Москва по-прежнему бурлит
и отродясь слезам не верит.
Что дело ей до чьих-то слёз?
Она сама не раз страдала,
и ветер п́о миру разнёс
то, что до нас она видала.
Глоток глинтвейна у окна
в кафе на площади Смоленской,
где полумрак и тишина
в противовес гульбе вселенской,
салфетке дарит новый стих.
А за стеклом – московский вечер,
и дождь, как будто бы, затих,
ведь даже он не бесконечен...
С чего вдруг вздумалось Петру
озлиться на Москву былую?
С собой в салфетке заберу
её обиду вековую.
Ноябрь 2015 г.