Когда в меня ты бросил первый камень
И крикнул: "Это ведьма!" за спиной,
Ты сам, своими сильными руками
Разрушил светлый храм любви земной.
Твой крик был разорвавшей воздух бомбой.
Он всё смешал и всё перечеркнул.
В мгновенье стала бешеной и злобной
Толпа. И ты в неё меня толкнул…
Что может быть страшнее той лавины,
Чем ярость обезумевших людей!
В меня летели камни, комья глины.
И все кричали громче дикарей.
Мне было больно. Как мне было больно!
Казалось, ещё шаг, — и я умру.
Уж ропот по толпе прошёл: "Довольно!
Она и так скончается к утру".
И слышала я вновь знакомый голос:
"Постойте же, я просто пошутил!"
Но рёв толпы — как движущийся поезд.
Он голос этот робкий заглушил.
А камни всё летели и летели.
Вершился суд, назначенный судьбой.
Но вдруг — старик, с трудом пробравшись к цели,
Бесстрашно заслонил меня собой.
Он крикнул "Перестаньте же, болваны!
Какая это ведьма, чёрт возьми!
Да люди вы иль глупые бараны,
Коль можете невинную казнить?!"
Он обнял моё раненое тело
И прошептал "Волшебница моя…"
Я видела сквозь слёзы как редела
Толпа, чуть не убившая меня…
Спаситель мой залечивал мне раны
Две сотни дней и столько же ночей
С такой любовью и с таким стараньем, -
Не нужно было никаких врачей.
А ты…Ты умолял меня вернуться,
Рыдая: "Я не прав был. Я подлец".
Как странно всё же нити судеб рвутся.
Казалось, — нет конца. И вдруг — конец…
А тот, кто заслонил меня от смерти,
Он стал мне самым близким, тот старик.
Не рвите же расспросами мне сердце.
В нём сжаты до предела боль и крик…