Джей
Кто-то гениальный в своей справедливости к отношениям между полами во время учебы придумал разделить общагу на две части. В одном крыле у нас размещены представители мужской, бестолковой части населения планеты, в другом, куда сбежали даже тараканы, лучшая во всех половина человечества – женская. Так стало давно, кажется, так было всегда. Вместе с тараканами периодически мигрировала на женское крыло и большая часть населения нашего. Особенно интенсивно это происходило во время обострения всепоглощающего чувства голода, усиленно изводящего по вечерам. Ужин всухомятку не удовлетворял требовательный желудок, а мысли позорно крутились около ужина. Если днем можно было отвлечься от мук голода, то вечером он одолевал с двойной силой.
Я сидел перед монитором, по которому ленивой, медлительной полосой отображался процесс установки. Конечно, жить одному в комнате – это преимущество. Никто не утомляет тебя своим несовершенным внутренним миром, не храпит и не разговаривает по ночам, не бузит в одном с тобой помещении и прочие небывалые преимущества, которые могут прийти в голову, но со временем обнаруживаются и недостатки. Я получил такое право только потому, что могу без проблем разобраться в максимально короткие сроки с компьютерами, стараясь сохранить неприкосновенность информации на них. Я наивно думал, что компьютеров с проблемами будет три-четыре в месяц. Я ошибался. Скоро моя отдельная комната превратилась в нагромождение системных блоков, ноутбуков, мониторов и периферийных устройств, которые мне несли с каким-то упорным остервенением. Сроки моего ремонта стали растягиваться во времени, а иногда я пренебрегал безопасностью информации ради ускорения и облегчения процесса ремонта.
Желудок глухо заурчал, требуя внимания мозга к своей проблеме. Вместо мучительных размышлений о предстоящей сессии я стал ожесточенно думать об ужине. Кулинарные изыски воображения вызывали обильное слюноотделение. Почему вместо решения проблемы я занимался самоистязанием, представляя различные блюда, понять было невозможно. Инстинкт самосохранения отчаянно поскуливал о том, что булка и кефир не могут быть полноценным рационом для моего организма. Даже обшаривая взглядом «сокровища» своей комнаты, я прекрасно понимал, что ничего съестного в ней я не найду. Единственным местом, не заполненным электроникой, была моя собственная кровать, потому что я должен был иметь возможность упасть. Зрелище удручающее. Вряд ли кто-то по своей воле захотел бы зайти ко мне на чай. Впрочем, чай -невиданная роскошь. Он бывает в моей «ремонтной мастерской» не больше, чем неделю после того, как я получил зарплату.
День зарплаты – это лучший праздник, который поглощает собой остальные праздники, период которых включал в себя время до следующей зарплаты. Платили мне немного, как нанятому администрировать локальную сеть студенту, в одном из офисов не самой престижной, средней по масштабности, фирмы. Я ходил туда по вечерам и обпивался кофе, пользуясь такой возможностью. Мои обязанности состояли в том, чтобы прочитать "Журнал заявок" и попытаться выполнить все, что там просили. Пока я справлялся. Но зарплата у меня улетучивалась быстро, а жрать перед ней хотелось сильно.
Бесцельно шарящий по комнате взгляд упал на светло-серый ноутбук, символично лежащий на столе. На его крышке красной лампочкой выглядела наклеенная пластмассовая божья коровка. Этот ноут нашей старосты – Леночки. Желудок замер в ожидании, прекратив заунывное урчание. С помощью чуда электроники, украшенного красным насекомым, я мог организовать себе неплохой ужин, но одновременно получил бы массу воспоминаний о сессии, включая не сданные работы. Взгляд уперся в потолок, прямо на висящую прозрачной грушей лампочку. Последняя давно перегорела, меня устраивает настольная лампа, которую можно направить на что угодно. Лампочка у потолка давно изжила свои лучшие времена, когда ее безжизненное состояние считалось катастрофой.
Лампочка от голода не отвлекала. Шатенка Леночка с сереньким ноутбуком опять замаячила в воображении. Перспективы попить чай с чем-нибудь вкусненьким, а может и попасть на ужин упорно вызывались желудком. Каким образом пищеварительный орган так сильно воздействовал на мозг, было мне процессов не понятным. Потом мелькнула предательская мысль, что нет больших проблем привести в рабочее состояние этот объект. Отчаянная борьба желудка со здравым рассудком закончилась полным поражением мыслительного процесса. Я решил управиться с Леночкиной проблемой и выслушать длинный перечень моих прегрешений в обмен на вероятность ужина.
Пальцы уверенно забегали над клавиатурой ноутбука, исполняя привычные распоряжения головного мозга. Иногда я не успевал даже задумываться о том, что делаю. Это складывалось само собой, когда я проводил диагностику принесенного компьютера. Мое шаманство прервала распахнувшаяся дверь, открывшаяся так недопустимо широко. Это событие вызвало «сход лавины» длительно складываемых на свободное пространство системных блоков, укрытых некоторыми моими вещами всех сезонов, которые я предпочитал снимать у входа. В центр комнаты выкатилась фанерная коробка посылки, заколоченная и нетронутая, такая же, как я получил ее по почте.
- Джей! – услышал я голос Леночки с порога. – Ты совесть имеешь?
Выражение: «На ловца и зверь бежит» не подходит. Голодный и мучаемый приступами ослабшей совести зверь сидит и сморит на ловца. Кажется, моя уловка с ужином обрушилась вместе с «горной вершиной» из системных блоков. Вместо пищи я получу длительную воспитательную беседу. Энергичная девушка Лена рассеяла мои иллюзии, скрестив руки на груди. Отчаяние поселилось в моей истерзанной муками бытия душе.
- Первое и самое важное: где мой компьютер? – продолжала свой назидательный монолог Лена. – Второе: ты ошалел? Ты учиться собираешься?
Я уперся в посылку взглядом. Неделю назад я получил ее на свой адрес от отца и так не удосужился вскрыть. Время было неподходящее, занятое и суетливое. Вот теперь оно настало, мне будет чем себя занять, пока я выслушаю все аспекты моего предстоящего воспитания. Я знаю, что это будет и никакая внешняя сила не сможет это изменить.
Начала Леночка с моих перспектив, вырисовывающихся в случае моего дальнейшего принципа «пофигизма» в учебе. Мои пальцы неторопливо обвили ручку отвертки. Добровольная лекторша вскользь наблюдала за моей рукой. Она осеклась только тогда, когда, сжимая отвертку, я кинулся к коробке, стоящей перед ней. Может быть, она решила, что я решил покончить с мучениями, вколотив в нее отвертку? Лена растерянно расширила огромные голубые глаза и отступила назад, выставив руку вперед в успокаивающем жесте.
Я покосился на нее и опустился рядом с коробкой на колени, вставил острие отвертки под крышку. Девушка облегченно вздохнула.
- Иногда ты меня пугаешь, - проговорила она, и тон ее приобрел былую уверенность. - Хрен тебя поймешь, дурака.
Мелкие гвоздики тихонько взвизгнули, крышка приподнялась, образуя темную щель. Что мог прислать мне мой отец-археолог? Надеяться на съестное не приходилось, отец никогда не придавал значения тому факту, что меня иногда нужно кормить. Загадка первой за два года посылки от отца отбросила на задний план даже голод.