Такие дни, как сегодня – открывают небо.
Была на занятиях Лидии Евлампиевны Случевской, чувствовала себя свободно.
Лидия Евлампиевна читала цитаты Пушкина со словами: мысли, разум, думы, ум..., я записывала разговоры людей друг с другом. Меня раздирает жажда жизни. Все люди ассоциируются у меня с кем-либо, либо с образами, либо с портретами разных эпох разных художников.
Марина Цветаева в письме Маяковскому в конце пишет: “Люблю Вас”. Все-таки смелая женщина.
Друг Горького Савва Морозов застрелился из страха сойти с ума.
О, время, время, как ты торопишь меня. Скоро полночь, хочется заняться дневниками или же читать, или просто посидеть, ничего не делая, вспоминать людей, думать.
Записала разговор с сестрой:
"Я: Что тебя потрясает?
Она: Иногда стихи, музыка, дети, сознание того, что я живу, и что знаешь, это очень трудно выразить словами. Меня потрясает, когда я начинаю задумываться о вечности, потрясает и пугает.
Я: Ты интересна сама себе?
Она: Я себе надоела. Хм. Да, очень надоела. Мне скучно с самой собой, я постоянно нуждаюсь во внешнем будоражении, чтобы иметь пищу для раздумий.
Я: Ты чувствуешь когда-нибудь, что у тебя обжигается сердце от любви?
Она: Да, у меня всегда любовь была со страданием.
Я: Нет, ты не поняла. Чувство любви обжигает сердце.
Она: Давно не было... Боря мне сказал, что мы с тобой одинаково дрыгали лицами. Забыла тебе сказать, я ехала в автобусе и увидела прелестное дитя. Все дети прелестны и милы, но это дитя напоминало мне миниатюру XIX века – тонкое, печальное лицо. Она опустила глаза и думала о своём, потом стала смотреть на меня, что-то в ней такое трогательное было, такое нежное, такое просящее о чём-то. Ещё я поняла, что я люблю, когда дети печальны. Это очень редко можно увидеть. Это отвечает настрою моей души. Мне кажется, что они ближе к Богу. А печальны они потому, что много видят. Я дитя без Бога".
Из дневника сестры: “...после общения с Галей невыносима всякая фальшь, лживость глаз, жестов”. Ещё: “На Галю очень возбуждающе действуют люди. Она меняется, и я иногда поражаюсь её страстности в речах, детскому веселью, меткости замечаний”.
У меня такое ощущение, что всё в мире одно и то же: каждое время имеет своих Гамлетов, Дон-Кихотов, Дон-Жуанов, и всегда есть свиньи, терзающие людей. Вечная борьба света и тьмы в людях.
Ольга Моисеевна Наппельбаум (её отец знаменитый фотограф Моисей Соломонович Наппельбаум) говорит мне, что лучше всего ей, когда она одна, люди тяготят её. На людях мы неизбежно начинаем играть. Она рассказала мне о писателе Эммануиле Казакевиче, он был необыкновенный человек, в нём было много жизненных сил, могучая сопротивляемость, в нём всегда кипела энергия. Он был фантастический покоритель женщин.
С годами я трезвею. Более внимательно смотрю на людей.
Любовь к Богу искупает все муки. Душа полностью открывается только Богу, и Он единственный, Кто может полностью утешить. В такие минуты страданий больно смотреть на мир.
Отец Владимир шёл домой, в голове у него звучали слова духовного писателя Амиэля, когда он пришёл домой, Антонина Федоровна (мать его жены Наташи) предложила ему просмотреть книгу Амиэля. “Кого?, - переспросил он. Телепатия?
Человек тогда находит себя, когда находит Бога.
И все мы уйдём, Господи, неповторимые и похожие, трагические и смешные. Этот клубок желаний, нежности и коварства, глупости, бессилия и комизма распутается, наконец.
мой рисунок.