Мой друг, ты прав: мы все умрём,
как старая больная черепаха,
внезапно и не покидая дом,
двух вдов
и небольшого ребяческого сада.
Волына*, нард азарт и летний шарм
универсала Царицынского парка,
создавшего историю из двух миров:
старой Москвы и блата -
всемирового духовного разврата.
Нас развернуло: твой пустой звонок,
"Надежде трубку дай," - за кадром голос повидал немало.
Ещё звонок, и вот, на посошок, -
как выяснилось,
для дружбы в сутках времени-то мало!
Мой друг, как откровенен ты, меня радушно принимавший!
«Ведь я умру»,- ты говорил,
а я не верил, всё ходил
с тобой по тропам
Екатерининского парка.
Москва тобой не лицетворна, она тобой отворена,
тобой закрыта и у гроба огромного покоена
со всем, что рвало душу
болезнями потерь
до стадий выспреннего исполнения,
и искренних моих сокрытых слёз,
до дружбы большой
той удалой Москвы,
которая металась где-то,
в угаре позабыв про корни и родства свои,
в высоком и прекрасном, как у большого храма,
где жил, светила замечая, замечая дни:
багряную луну, затмения и свои печали,
когда так искренно не можешь ты открыть души.
Но ангелы тебя уж примечают.
Андрюша, жаль, твои тебя не целовали,
а лишь стояли рядом у причала твоего челна, -
прошедшее когда не вдохновляет,
а пройденное нас не исполняет
мотивом веры. Лишь портрет
твой душу согревает азартным и лихим сюжетом,
друг другу бросив нас в объятия отчаянья:
угроза водяной стихии
среди пучины равнодушья тины.
Мы выбирали по себе, как женщину религию, дорогу,
ты предпочёл простое дорогому -
порожнее не есть ещё пустое,
на картах жизни не сыграешь твист.
Твой преференс. **
* оружие огнестрельное (жарг.)
** Предпочтение, преимущество (фр.)