Последний съеден каравай
и крошки съедены с него.
Остался в доме только чай,
а кроме чая, ничего.
Блестит умытая посуда,
свидетель многих перемен.
Когда-то съеденные блюда
сметают мозг с ума, совсем.
Поёт желудок песню боли
и поедает сам себя,
в невзгодах жизненной неволи,
как неразумное дитя.
То голод воет ветром в поле,
сбивая с ног былую стать,
и отрывает крылья воле
бросая ниц, мешая встать.
А за стеной картошку жарят,
голодный спазм на запах бьёт,
да так, что запахами варят,
и это всё с ума сведёт.
Вода не суп, но всё ж съедобна,
но хоть обпейся всласть её,
она рассудку неудобна,
ведь голод гнёт внутри своё.
Плывёт стена по коридору,
качает в дымке потолок,
и шум в ушах ведёт к раздору,
бросая в кровь слюны глоток.
Кто голодал про это знает
и не забудет никогда.
Любой другой, не понимает,
как это мучает, всегда.
26.10.2015