Есть такое время, когда молчится до звона в ушах -
словесное бессилие не укрыть как котенка в пушистый шарф.
Пять по Цельсию не снаружи, внутри, и термометр слеп и нем,
самое суть отражается чисто не в зеркале, а в окне.
На сны налагается новокаиновая печать.
Или они просто так надоели, что их не хочется замечать.
Осень наносит отметины шрамов на хлипкие кисти рук -
Их не поднять в защитительном жесте. Тебя размоет к утру
В лужу, потеки немыслимых форм и густых цветов.
Все кончится плохо, как в старых фильмах, но ты к этому не готов.
Шарф колючий до аллергии, имбирный кофе не греет душу.
Пластинку заело на середине, а все же возьми стетоскоп и слушай,
как осень проникла в грудную клетку холодной каплею атропина,
а от ее дыханья ознобом вдруг пробирает мокрую спину.
Как мир растворяется в белом мареве еще не данных имен.
Если ты этого не услышал, значит ты мертв.
Но если вдруг голова закружится от неизбежности новой встречи,
когда из-под купола разума ты вдруг встаешь и выходишь в вечер,
в ветер, в дождь, омывающий тело потоками жгучих цветных огней,
значит ты снова вспомнил слова - о ней. Или вместе с ней.
Если ты сможешь услышать все это там, у себя внутри,
как сетчатка правого глаза осенним цветом пестрит,
как нервы свиваются под ее взглядом в тяжелый свинцовый жгут...
У меня хорошая новость - все ницшеанцы лгут.
Есть такое время, когда мир похож на картонные муляжи.
Но кого волнует, если Ницше солгал, и ты жив.