На осевшем снегу — черным — крест и вороны,
Сверлит мысль — лишь на день не дожил до весны...
А с небес молоком вдруг запахло топленым
И навеяло детства счастливые сны.
Помнишь, друг, как мы вместе ходили в закаты,
За щетину лесов к переливам реки...
И как нас провожали с восторгом девчата,
Как серьезно, степенно мы шли — рыбаки!
Как ходили в ночное, страшась и ликуя,
Как, оборванным детством в фуражку нырнув,
Мы родных, матерей на прощанье целуя,
Уходили — подростки еще! — на войну.
Нас хранили молитвы. И пули не брали.
Было: горе, разруха и радость — до слез! —
Когда, помню, на кратком, тревожном привале
Полевой почтальон с дому письма принес.
Нас железным дождем и огнем поливали,
Но смогли разомкнуть мы оковы войны!
А вернулись домой, как так вышло — не знаю,
Из защитников стали врагами страны.
И пошли лагеря, пытки, крики, допросы,
"Вы пособники немцев, раз были в плену!".
Всюду лица от ужаса-ярости косы,
Страх, стоящий в густом сигаретном дыму.
Ссылка. Голод. И злоба людская — без края,
Угасанье надежды и сил и тепла.
Грела вера, молитва, до неба взлетая,
Да надежда, что скоро наступит весна...
Я засохший цветок положу на могилу.
Не дожил... Так ликуй, что почил ты в весне!
Ветер треплет березы белесую гриву.
До свидания! Скоро в дорогу и мне...
26.03.15