Телефонная будка росла у фабрики.
Бетонный забор - декорация вечера.
Очередь мягко щипали фонарики.
В речах людских на просвет - газетчина.
Звонили в Москву «туземцы» и дачники.
Пятнатики* падали, щёлкая жалобно.
Синюю бездну дымом табачники
грели… Следующий - Я!
Юнгой на палубу…
Стеклянную дверь закрыть поскорей.
Потные деньги в горстИ
до щебета.
Диск телефонный сердце- гиперборей
кружит, пластмасса быстра до скрежета.
- Привет… здоровье?
Лучше некуда -
от прошлой боли почти ни капельки!
Я видел в роще чьё-то гнездовье…
и тени деревьев спешили - калики!
Задание школьное? Само собой.
Ты же знаешь, я умру академиком!
Ещё здесь солнце сквозь еловый строй
проходит огненным лемехом…
(Говори, спрашивай - звонко отвечу!
Голос добрый далёк, но светел.)
Ну вот, стучат,-
сердит и клетчат
чей-то пиджак занервничал…Вентиль
с тугим упором закроют навеки.
Последнее: - «Белкина повести»
ща читаю, в библиотеке
взял Брэдбери.… Без всякой горести
не успеваю внятно проститься,-
фонари надсадно вершат прощание.
Мне так приятны людские лица
и глупое июльское обещание.
Хотел про дальний бор, о реке,
в которой вода отливала бронзою.
Монетка зажата в свободной руке.
И каждый тополь деревенским бонзою.
ЗЕлены железы летних лесов…
Где пичуги, из тех гнездовий?
без наших горячих слов,
они онемели что ли?
Давнего вечера бестелесая муть,
твои объятья не сбыть - хоть тресни!
Проступают как талая ртуть
сквозь снега и хмельные песни.
Я рассказал, если б только мог
старую трубку схватить и к уху…
Как близок плачущим Бог!
Я задушил разлуку
строкой наотмашь и краской - вразлёт.
Они, оживая, царят на бумаге.
Мне дорог прежний весенний лёд
и осени тишь, когда мысли наги.
Меня убивали, но я взлетал.
Проклинали, но благословеньем
касался плеч беспощадный металл
чужого меча. Тяжким забвеньем
клеймили впотьмах. Пряталась ложь
в складки добротных квартир и подвалов.
А голос твой становился похож
на тропари морских причалов.
Я любил здесь только одну
женщину, одну дорогу.
Они доверяли дню
и тоже верили Богу.
Ещё… (молчу) про гантели и турники.
Грибы собирал в долгом августе.
Захлёбываясь - про греческие сквозняки.
На них душа присягает радости…
Кажется,-
стоит купить билет,
нагрянуть в посёлок, где стыла будка.
Я звякну в город, где увесисто нет
тебя и меня.… О, это не шутка!
Я - не подёнщик, который ищет сюжет,
прикидывая, что докупить из мебели.
Снова не еду - уже рассвет…
Тем более, очень похоже на Брэдбери.
Пятнатики*- 15 копеечные монеты