В день сегодняшний , замытый до черна,
Там, в пределах вечности далёкой.
Вздрогнула звенящая струна
Под раскаты грозовых потоков.
Голосом чарующего пенья
Эхо той струны отозвалось.
Сквозь иллюзию земного сновиденья
Памятью уснувшей прорвалось.
Божий Дар коснулся лжи покрова,
Разбивая серость бытия
И убожества безликие оковы,
Наводнившие пагосты и края.
Голос лился, серебром сверкая,
И струился сквозь пространство звук.
Музыка, поверьте, неземная,
Музыка утраченного рая
Плавно замыкалась в лёгкий круг.
Круг кольцом вибрировал над залом,
Отливая золотом красот
Силой запредельного вокала
и его Божественных Высот.
И душа, рыдая, трепетала.
Из бездонных Мироздания глубин
Шёл призыв покинутой юдоли,
Нёсся свет оставленных долин
Ностальгии обжигая болью.
Зал притих, жюри как в кому впало.
Но придя в себя, пролепетало,
Выдало вердикт: «Не подойдёт!»:
Им красоты не нужны вокала,
Не подходит: « уровень Не тот».
Но в жюри один был Мушкетёр,
Как всегда при совести и шпаге;
«Нет» сказать, простите, не могу».
Дартаньян не изменил присяге.