Седой туман, заворожив макушки клёнов,
Окутал нежно старой церкви купола.
Он вниз спускался, обнажая мох зелёный
В местах, где вековая пыль легла.
Стремился вниз, как молчаливый зверь уставший,
Коснувшись стен старинный с прошлым вековым.
Он обнажил цветной ковёр листвы опавшей,
Затих смиренно и растаял, словно дым.
Вставало солнце, освещая хутор дальний
И светлый храм, что возвышался над селом.
И у стены фигурка старой женщины, печально
Глаза прикрывшей белым стареньким платком.
Она рукой усталой вытирала тихо слёзы,
С тоской блеснувшие в морщинистых глазах.
И где-то грустно шелестевшие берёзы
Молитве вторили, застывшей на губах.
С огромной болью, с безысходностью усталой
Она смотрела на рисунок не простой.
Цветным мелком на стенах старенького храма
Слова начертаны мальчишеской рукой.
Английских букв узор причудливым казался,
Всего лишь пара безобидных слов простых.
Но русский храм от боли даже в землю вжался
От непочтения, неуважения мест святых.
Старушка плакала, стирая в кровь ладошки,
И боль не чувствовала раненная плоть.
Она тихонько вытирала мела крошки,
Шептала искренне: «Прости его, Господь!»
«Прости за молодость и за незнание, конечно,
За гордый нрав, за юношеский пыл.
Прости, Господь! Тебя до слёз молю сердечно,
Ведь он – ребёнок, он не ведал что творил!»
И колокольный звон с волненьем ввысь ворвался,
Сливаясь с её стоном в унисон.
Как бы с мольбою прямо к Богу обращался,
Прощения вымаливая он.
И даже птицы замолкали от волненья,
Под звон, летящий в голубую высь.
Задуматься он призывал нас на мгновенье…
Одно мгновенье, под простым названием - жизнь.