Ночь пришла к фонарю,
выругала,
хотела назвать все огни проклятыми,
но сказала:
-Вокруг тебя
сколько кругов
выбегала,
а теперь люблю тебя
лишь как брата.
Стоит, семнадцатилетний, чугунный.
-Милая, прекрасная, разве я был жесток?
Фыркнула.
Юная,
все еще лунная,
ушла рыжей
пить на восток.
Он стоял
под
шапкой
чугунных кудрей,
а сверху гремели
глупые звезды:
-Ни ног, ни прихотей нет у фонарей!,
- и смеялись на весь Васильевский остров