Ветер гуляет по лесу, как Чёрный Бог навьего мира, и золото рвёт с ветвей. Дверь затвори поскорей на стальной засов, крепким отваром из ягод меня согрей. Где-то в ночи завывает мой старший брат - тот, что забыл, как вернуть человечью суть... Встань за спиной, чтобы я не смотрел назад - в омут окна, проливающий неба ртуть. Тонкие иглы холодных, как лёд, Стожар колют в затылок и шепчут: беги, беги... Волчьей тропой, пока спит золотой пожар старой богини - языческой злой зари. /Доброй для смертных, смертельной для всех иных/. Встань между мной и пустынным зрачком Луны - новые идолы старого бьют поддых, если по осени капища их пусты.
Всё, что могу - оставаться в ночи собой, сжав в кулаке чёрной бусины тайный знак... Сладкой рябиной, отравленной бузиной, точкой отсчёта в сводящих с ума мирах.
Руницей вьётся и бьётся моя строка, ветер гуляет по лесу, как Чёрный Бог. Зеркалом старым закроешь проём окна, чтобы я видеть себя до рассвета мог. Где-то в ночи завывает мой серый брат, дай мне отвара брусники, касайся плеч... Требует меха текущий по жилам яд, требует взгляд твой от меха тебя беречь.
Дай мне запомнить, как слёзы твои текут лишь оттого, что я выжил в лихую ночь... Древние боги наутро уста сомкнут, брат мой по волчьему следу сорвётся прочь... Утром проснувшись и белый надев наряд, снова не вспомню, как ночью метался зверь... Знаешь лишь ты, что не боги творят обряд, тонкой рукой запирая засов дверей.
Ветер гуляет по лесу, как Белый Бог... Вьётся и бьётся позёмкой моя строка... Если тебя сохранить я от стужи смог - лишь оттого, что ты снова спасла меня.