Г л а в а 12
ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ СОЛДАТАМ ЗЕМЛИ
Где-то году в шестьдесят седьмом мы с Лидией, сыном Виталиком, ему шёл тогда шестнадцатый год, с шурином Юрием и его детьми, Леночкой и Стёпкой, отправились в путешествие. Мы с женой постоянно во время отпусков сплавлялись по разным рекам на плотах.
Стояло тёплое, сухое лето.
Припасены крупы, консервы и всё необходимое для путешествия. Тщательно разработан маршрут, так как мы хотели побывать на смоленской земле, откуда родом наши предки. Детям всё это обязательно надо знать, чтить и помнить место, которое называется Малой Родиной.
Собрали всё для плота: восемь надувных автомобильных камер, скрепили между собой мастерски, прочно, чтобы ему никакие волны не были страшны. А волны во время сплава бывали порой такие, что достигали до самого флага, без которого мы никогда не плыли. По всем правилам сплавлялись. На плоту разбивалась большая палатка, расставлялись вещи на свои места, спальные мешки, причём, в любое время суток соблюдался неукоснительный порядок, чтоб без труда можно было найти всё необходимое.
Мужики отвечали за котелки, треноги, рыболовные снасти, топоры, шесты и всё остальное, что могло потребоваться при сплаве на реках. Оборудовали плот. Виталий вырезал из ткани треугольный флаг. В нижнем углу нарисовал «Розу Ветров», сделал надпись: «Каждый год - по новым рекам! Только вперёд!». В другом углу нарисовал якорь, а в третьем - палатку. Флаг повесили на шест. Мальчик начитался книг о путешественниках. Прихватили фотоаппарат и ... в путь! Кстати, очень много фотографий в тот раз привезли. Часто их перебираем, вспоминаем увиденное. Гитара моя была на самом почётном месте. Я не расстаюсь с ней ни на один день. А уж в путешествии - она постоянная спутница моя. Естественно, песни сопровождают нас всю дорогу.
Плывём. Я, как всегда, пою-играю, Юра - со спиннингом. Ребята с удочкой сидят. Лидия колдует у костра. В котелке булькает что-нибудь вкусное, дразнит аппетитным запахом.
В центре плота помещаем припасённые дровишки, щепки, бумагу запихиваем под дрова и... разжигаем костеришко, парим-варим. На каждой стоянке запасаемся дровами, щепой: колем поленья, заготовленные для нас кем-то другим. Затем готовим поленья, щепки, сучья-хворост для других. Это закон туризма. Там, где находили кострища, обнаруживались, кроме дров, - соль, спички в целлофановом пакете, чтоб не промокли.
С января готовили ящики с консервами, крупами и со всем, что может пригодиться при готовке, вплоть до приправ. Наполним ящик, надпишем, что в нём, заклеим и приступаем к наполнению следующего. Всё точно рассчитаем, чтоб продуктов хватило от первого до последнего дня.
Ну так вот, плывём, поём, шутки шутим, балагурим, смеёмся… Вдруг враз все замолкли: разговор прекращён, песня прервалась. Плот приблизился к красивейшему месту: высокие, стройные белые берёзы на высоком берегу выстроились, как невесты в белых платьях, словно приветствуют нас своими пышными изумрудными головками-кронами. Чуть слышно раздаётся грустная мелодия листвы...
Устали. Решили выйти на заросший необыкновенно высокой, густой, сочной травой берег. Такое впечатление, что там не ступала нога человека. Закрепили плот, чтоб водой не унесло. Выгрузили палатку на берег, решив остаться тут дня на три, а то и на четыре. Чуть поодаль виднелась единственная тропинка, которая вела в величественный, царственный, нехоженый березовый лес. Такая красота ; дух захватывает! Родные русские берёзки, словно величальные свечи, зажжённые святым белым огнём, выстроились вдоль высокого берега, шумят, перешёптываются. В душе защемило от такой невиданной картины.
- Хлопцы, берите вёдра, бидоны: здесь должно быть много грибов! ; Подаёт команду Лидия. - Отварим, наедимся досыта, насушим в дорогу и домой.
Прихватили разные ёмкости - ребятишки даже глубокие миски взяли. Не успели осмотреться, тут же замерли: идти куда-то вперёд было рискованно, чтоб не наступить на крупнейшую красную землянику. Её было видимо-невидимо! Шаг за шагом стали собирать сочную, блестящую ягоду, которая на солнце горела, как рубиновые звёздочки. Вначале всё чаще душистый, до изумления сладкий, как мёд, дар земли руки кидали в рот, затем, мы объелись и стали собирать ягоду в вёдра и бидоны, высыпая на расстеленный брезент. Так прокладывали себе тропку к лесу.
Наварили варенья тут же на берегу; поужинав, уснули, так и не отойдя далеко от опушки леса.
С восходом солнца, которое, как огненный шар, направилось по небу от востока к зениту, встали, искупались в приятной, ласковой прохладной воде Угры. Лида колдовала над завтраком, который уже дымился. Приятно щекотало в носу от предвкушения трапезы.
За завтраком стали любоваться красотой противоположного низкого берега, на который вчера не обратили особого внимания. Оказалось, что там - заливные луга. Место равнинное, так и манило к себе. На обратном пути решили познакомиться ближе с тем берегом.
Покончив с завтраком, только двинулись всей ватагой по направлению к лесу, как остановились от резкого окрика:
- Ой! Куда вы!? Стойте! Не двигайтесь! Я вам всё сейчас объясню! Не делайте ни шагу: ни влево, ни вправо! - Эту тираду слов, полных тревоги и страха, выдала бабуля, невесть откуда тут взявшаяся с длинным посохом в руке и корзиной, из которой торчали красавцы: подберезовики, боровики, маслята и другие грибы.
- А что случилось? Почему нельзя... - не договорил я, как баба Дуся - так она нам представилась, перебила меня и продолжила свой монолог уже спокойнее.
- Во время войны тут проходила линия обороны. С тех пор в земле и просто в траве, в кустах лежит множество неразорвавшихся мин и снарядов. Каждый год кто-нибудь здесь подрывается на минах. Особенно любопытные пацаны. И очень много лежит здесь незахороненных солдатиков, царство им небесное. - Перекрестилась бабка. - Жители ближайших сёл стараются ходить только одной тропкой, на которой я стою. И то с палицей в руках: идут ощупью. Дорожка проверена: узкая, трудно разминуться на ней, даже боязно, но ... что поделаешь? Своими силами нам лес не очистить. Он и не впускает в себя непрошенных гостей, ждёт, когда настанет время и захоронят по-христиански останки защитников Смоленской земли и разминируют его. Ведь на каждом метре леса подстерегает смерть... Так и ходим с палкой: увидишь гриб, осторожненько сдвинешь его с ножки, приблизишь к себе и - в лукошко! - Продолжила бабка. - А ягод здесь тьма-тьмущая! Алеют на полуденном солнце, словно капли застывшей крови, упавшие на зелёный ковёр девственной травы. Спеют, осыпаются, никем нетронутые, - вновь перекрестилась баба Дуся, повернувшись на восток. Скользнула взглядом по траве, в которой лежали на клеёнке собранные грибы, вытаращила глаза от неожиданности и, взмахнув палкой, шваркнула по большой куче грибов. В секунду от них остались лишь крошки. Красивые грибы в одно мгновение разлетелись в разные стороны. Это были, как определила баба Дуся, сатанинские грибы … Благо, что мы ещё не успели их зажарить, не объелись ими!
- А вы, куда путь-то держите, ребятки? - Уже совершенно спокойным голосом допытывалась бабуля.
- В Смоленске родился мой отец, Виктор Загорский. Он был профессиональным музыкантом. Мы хотели детям показать эти места. Отец ушёл на фронт, попал в плен, бежал снова на фронт. Дошёл до Берлина.
- Конечно, то, что вы задумали, похвально. Я-то подумала, грешным делом, что всё это для баловства. Ну, счастливо плыть дальше, удачи вам! Будьте осторожней в наших местах. И вскинув длинную, блестящую от длительного пользования палку, побрела бабуля обратно в село той же тропинкой.
Страх змеёй заполз в наши души: могли же все подорваться на мине или отравиться грибами! Внимательно огляделись: рядом - полуразрушенные блиндажи. Одних почти не коснулось время. Так и стоят они в три-четыре наката, а других - не пощадило: они развалились, расползлись от дождей и снегов, заросли высокой травой, которая всё скрывала от наших глаз. Потому мы их вначале и не заметили. Траншеи, вдоль которых вбиты деревянные колья, проходили прямо под нашими ногами. На одном из кольев висела немецкая каска: её Виталик заметил, так как она сверкнула на солнце, - новёхонькая, зелёная. Ничуть не заржавела. А ведь столько лет прошло после окончания войны. Она была с одним рогом сбоку. Рог с левой стороны был отбит. Мы пришли в замешательство. Насколько знаем, каски с рогами были у немцев в Гражданскую войну... Интересно, получается: эта каска лежит с тех времён, что ль? Тут? Откуда?.. Виталик снял каску, осмотрел и обнаружил на её затылочной части вмятину. Сама по себе каска - красивая, элегантная. Рядом валялся длинный кусок никелированной проволоки. Сын кусачками отделил от неё небольшой кусок, остальную бросил в сторону, и в том месте, куда упала проволока, он увидел нашу, советскую каску. Она вся была покрыта ржавчиной. Сразу и не заметишь её. Простреленная насквозь в трёх местах, видать, кого-то из наших солдатиков эта каска спасала. Спасла ли?..
Лида заплакала, увидев в руках у Витальки каску, которую он бережно уложил в целлофановый пакет, предварительно очистив её от грязи, прилипших листьев, и забрал домой. Помыл и отнёс каску в школьный музей.
С немецкой каской мы поступили вольнее: напялив её на голову, накинув на плечи плащ-палатку, изображали фашиста, а кто-нибудь из нас в него целился и кричал: «Hande hoch!». Так и запечатлели себя по очереди в каске на фотографии: как будто спустя много лет мы всё ещё расстреливали фашистов ... История грустная, но мы были молоды, и хотелось необычных приключений.
Расставшись с бабкой, которая предупредила нас об опасностях, мы собрали весь скарб, разместили на плоту по своим местам, не забыв поднять свой флаг, который от ветра, солнца и воды уже поистрепался.
Наевшись до отвала ягод, ребята от обеда отказались. Все молчали. Было не по себе. «Алеют… словно капли застывшей крови на зелёном ковре девственной травы...» - звучали в ушах бабкины слова.
Юрий оттолкнулся длинным шестом от берега, и плот понёс нас дальше.
Солнце поднялось высоко-высоко, висело прямо над головой. Припекало, и надо было плыть дальше, выбрать другое место, не менее красивое, чтоб всё-таки остановиться на пару дней. Мы диву давались: такой красоты по всему Союзу не встречали. Казалось, сама природа вырастила вдоль бывшей линии обороны берёзовый парк в честь погибших. Теперь уже неважно, кто тут лежит: русские, татары, украинцы, молдаване или немцы... Гибли люди, пришедшие на Землю, чтобы оставить свой прекрасный след на ней... Но если бы им в руки не вручили оружие смерти!..
Продолжаем своё путешествие…
Через некоторое время наш плот попадает на мель. Шестиметровый шест, не достигавший в других местах дна реки, тут упёрся в каменистое или гравийное дно. Мы с Юрием решили опять выйти на берег, заметив как раз пастуха, который гнал большое стадо коров. Впереди на реке виднелся разрушенный кирпичный мост: у берегов он был разрушен полностью, а середина его на быках - сохранилась.
- Дед, а дед, а что это мост разрушили? Как на противоположный берег-то переплавляетесь? - Спросили мы, чуть ли не хором.
- Э-э-эх! Мост был когда-то то, что надо: и крепкий, и красивый, да в войну разбомбили. - Ответил с горечью в голосе дед.
- Так ведь война давным-давно окончилась, считай уж тридцать лет тому назад! - Возмутился я. - Он что, не нужен колхозникам?
- Как это? Нужон, а некому его отстраивать. При немцах был порядок, а таперича... Денег нет! А колхозниц, ка-ак же, перево-о-зим, да-а... на тракторе с прицепом через это мелководье, где вы и застряли. По утрам и вечерам баб везут туда-обратно с песнями. Ве-есело! - Отвечает с какой-то горечью дед.
Опять нам стало как-то не по себе после рассказа словоохотливого деда Матвея, пастуха. А дед тем временем продолжал:
- Каждый год лёд разбивается о быки моста, вода поднимается так высоко, что заливает вот тот пологий берег, - указывает дед палицей на луга. Там такая трава, как в сказке! Одним словом, - луга, заливные луга! Сено получается такое душистое, мягкое, без сорняков!..
Опять какой-то тяжёлый осадок на душе остался после встречи с пастухом. Кощунственно так говорить, но показалось, что разговариваешь с одним из бывших полицаев или почитателей немецких порядков. Расхотелось почему-то высаживаться на берег в этом месте.
Кое-как выбрались на глубокое место - почти перенесли на руках плот - и сделали это вовремя, а то могли повредить камеры и тогда всё: пиши пропало! Намаялись здорово, но потом очень обрадовались, что всё-таки удалось преодолеть мель.
Продолжили своё путешествие дальше вдоль красивейшего берега Угры. Молчали. Солнце клонилось к закату, а мы ещё не выбрали место ночёвки. Гнетущее состояние иногда прерывали возмущённые слова Виталия:
- Ну, как же так? Столько лет прошло, как кончилась война, а в смоленских лесах и не захороненные солдаты лежат, и мост не отремонтируют... Почему так? Что за дела, пап? - Допытывался расстроенный Виталик.
Извечные русские вопросы, требующие решительного ответа, которого никто не знает. А ведь человеку хочется, чтобы его помнили. А как, кого, где вспомнить, если после похоронок люди не всегда знают, в какой земле лежат останки родных, куда прийти поклониться их праху и где свечи зажечь, погоревать...
Лидия плакала, пока не доплыли до остановки. Юрий высмотрел подходящее место, мы выбрались на берег, разбили палатки. У меня в душе разгорелся гнев, возмущение, перешедшее в какое-то грустное состояние... Я вытащил гитару и запел. Тихо и скорбно зазвучали песни военных лет. Ребята подхватили их, и вскоре над рекой поплыла мелодия, усилившаяся близостью воды, - вечером всякий звук у реки звучит громче обычного. Зазвучал реквием по всем погибшим в Великую Отечественную войну. До полуночи мы пели тихо-тихо. И только слышалось всхлипывание Лидии и вздохи ребятни.
Так мы плыли туда, высаживаясь на левый берег. На обратном пути выбирали места на правом берегу, и убедились, что дед-пастух был прав: те заливные луга ; неповторимые места. Мягкие, густые травы дурманили духмяным запахом. Когда мы разбивали палатки, укладывали спальные мешки, то под нами была трава, словно перина. Долго не могли заснуть - всё на звёзды смотрели.
(Продолжение - см. Глава 13)