Г л а в а 8
НЕЧАЯННАЯ РАДОСТЬ
В один из грустных, пасмурных дней к Ксении Николаевне пришла Светланка и сказала:
- Всё! Хватит страдать! Не могу больше на Вас смотреть. Через две недели Вы едете в Анапу в санаторий «Надежда». Центр социального обслуживания выхлопотал. Вот! - И положила на стол путёвку.
Журавушкина подчинилась безропотно и стала собираться.
В назначенный день она заказала такси до Павелецкого вокзала. Поезд «Москва-Новороссийск» уходил в январскую метельную темень. Отправление его было ближе к полуночи. Пассажиры чинно занимали свои места, благоустраивались, как могли сделать это в условиях купе. Попутчицей Ксении Николаевны оказалась миловидная, моложавая женщина. Из соседей больше к ним так никто и не подсел.
- Итак, давайте знакомиться, - говорит Журавушкина. - Меня величать Ксенией Николаевной. Еду до станции «Тоннельная», а далее - до Анапы. Думаю, и Вы едете в санаторий, да как бы не в тот же, что и я: в «Надежду»? Угадала?
- Да, конечно, такие симпатичные дамы, как мы с Вами, только туда и едут в это время. А меня зовут Ираидой, Ираидой Васильевной. Я медик, так что, смотрите, не болейте, чтоб не пришлось мне залезать в свою сумочку с медикаментами от ста болезней! - Отвечает Ираида, вытаскивая многочисленные пакеты, сумки, свёртки, баночки-скляночки со снедью. Отдельная сумочка солидного размера, типа баульчика, была наполнена косметикой! - Я тридцать три года отработала на «Скорой помощи». По привычке при мне всегда есть все необходимые средства, - продолжает Ираида, доставая по бутылке коньяка и «Шампанского».
- Ого! Вот это средство «первой скорой помощи»! То, чего нам сейчас и не хватает! - Воскликнула Ксения Николаевна, удивившись ещё больше пушистой еловой ветке со свисающими шишками и маленькому подсвечнику в виде золотистых саночек.
- Ираида достала из бездонной сумки коробочек с тремя свечечками - лампочками, вставила их в гнёзда, закрутила, и они загорелись.
Конечно, раз не хватает, значит, сейчас добавим! Разлила шампанское по прозрачным одноразовым стаканам. - С Новым Годом!
- Ой, действительно Старый Новый Год! Какая Вы умница, Ираидушка! Всё предвидели и подготовились! А я и не сообразила. И Вас со Старым Новым Годом! - Оживилась Журавушкина.
- Мы не только туда, но и на обратном пути встречаем Новый Год!
- Не поняла, какой ещё Новый год?
- Год Дракона по восточному календарю как раз и попадает на наш день отъезда! Как видите, Ксения Николаевна, у нас с Вами сплошные праздники. Унывать запрещается! Будем только веселиться, идёт?
Ираида Васильевна оказалась жизнерадостной, забавно-смешливой, энергичной, остроумной дамой пышных форм, и пенсионерка Журавушкина, на долю которой в последнее время выпало столько грусти, рада была, что именно ей Бог послал в попутчицы такую соседку. Договорились, что и в «Надежде» поселятся в один номер.
...Мерцая, как настоящие, горели свечи в подсвечнике, пахло хвоей. Стол действительно накрыли праздничный, вернее, в купе - это был всего лишь столик. На нём красовались даже красная икра, селёдочка, маринованные грибки и огурчики, бекон, колбаска и жареная курица. Словно в ресторане: ароматы дразнили так, что тут же хотелось пробовать всё сразу.
- Сын мой занимается бизнесом, вот и собрал меня в дорогу по-человечески. Так и сказал: «Поедешь по-человечески! Не отказывай себе ни в чём!» - Пояснила Ираида, имея в виду закуски и выпивку.
Соседки говорили много, шутили, смеялись. Уснули только часам к трём утра. Поезд мерно покачивался и пассажиров тоже качал, как в люльке. В купе было тепло, и только за окном, когда проезжали освещённые вокзалы, мелькали снежные площадки, перроны.
К утру мороз разрисовал их окно сказочными цветами, пальмами, какие, видимо, растут только где-то на тропических островах. За окном ничего не было видно. Ираида, проснувшись под утро, не стала будить соседку. Соскребла ногтём иней на стекле, приложила палец к стеклу, чтоб через растаявшее пятнышко увидеть название станции, которую проезжает поезд, и решила, что чай-кофе попьют позже. Куда торопиться?.. Уснула опять. Вздрогнула оттого, что её попутчица во сне кричала, плакала, кого-то звала. Ираида Васильевна стала усиленно трясти за плечо:
- Ксения Николаевна, Ксения Никола-е-вна, просни-и-тесь! Что с Вами, Ксения Николаевна? Почему Вы так тревожно кричали во сне? Вам что-то страшное снилось?
Придя в себя с трудом, не сообразив вначале, где она, что с ней, Ксения Николаевна медленно очнулась, вздохнув, объяснила:
- Видимо, наш поезд и встречный в тоннеле так грохотали! Я, с испугу, подумала, что идут танки. Или самолёты. Всё никак война мне не дает покоя, проклятая! Часто снится. Я ж из Смоленска, куда немцы вошли почти в первые дни войны и находились два года... Война врезалась в мою судьбу своей тяжёлой колесницей больно и глубоко! Вообще моя жизнь крепко с ней связана. Каждый день войны помню каждой клеточкой…
В восемь тридцать утра поезд остановился на станции «Тоннельная». Неподалёку стоял большой автобус «Икарус», который и доставил курортников до Анапы прямо к крыльцу санатория «Надежда».
Устроились прекрасно.
На дворе стоял январь - зимний месяц, а в Анапе зима похожа на позднюю московскую весну: снега нет, тепло. Много зелени. Но ветер, ветер! О таком ветре говорят: буйный, порывистый, неистовый, яростный. И это правда! Потрясающий ветер! Горный, морской и степной - всё в одном, как сегодня говорят, флаконе! Чистый, сухой, целебный ветер...
Ксения Николаевна с Васильевной часто гуляли вдоль берега моря, где на причале стояли корабли, лодки, яхты. Море почти каждый день штормило, и в этом случае в воздухе у берега озона содержится до восьмисот раз больше, чем в дни, когда царит штиль. - Так говорил врач и рекомендовал всем прогулки. Зимнее море совершенно отличается от летнего. Ксении Николаевне никогда не доводилось видеть, какое разнообразное по цветовой гамме бывает море в разное время суток и при различных погодных условиях. Она была удивлена, когда её взору предстало… фиолетово-сиреневое море - точно, как волосы Ираиды, которая искусно наводила макияж: сиреневые тени на веках; щеки были умело подкрашены в тон волосам. Розовато-сиреневая перламутровая помада и такого же цвета лак на ногтях завершали «портрет». Ей это очень шло.
Ну, а стальное море, цвета маренго с ослепительно-белыми завитушками гребня морской волны! Или совсем светло-серое, переходящее в буро-грязно-илистый цвет... И, наконец, совершенно потрясающий цвет ; изумрудный. Определение «бутылочный цвет» - к такому выводу пришла наблюдательная курортница, тут совсем не подходит. Море - это потрясающей красоты, постоянно сверкающее, бескрайнее аквамариновое зеркало с отражением кипенных облаков. Только не хватает на фоне всего этого пейзажа невесты в белом платье и фате... Вот таким их встретило январское море.
А какой силы были удары волн о бетонные заграждения! Все визжали от восторга, как дети. Бегут, нагоняя и перекрывая друг друга бешеные волны. Вот последняя волна, захлестнувшая и подмявшая все остальные, более слабые, под себя, бьётся с разбегу о причал и поднимается до восьми-десяти метров в высоту. Брызги... брызги «Шампанского» разлетаются в разные стороны, окатывая всех, стоящих вблизи! Одна из стремительно набежавших высоких волн неожиданно окатила задумчивую, неподвижно стоявшую поодаль Ксению Николаевну. Она даже не вскрикнула, а лишь вздрогнула от неожиданности и попятилась назад. Мгновенно ей вспомнилась подобная «процедура». Этого было достаточно, чтобы Журавушкина погрузилась в воспоминания.
(Продолжение - см. Главу 9)