Г л а в а 2
КОЛОКОЛЬЧИК
Марианна или Мари, как её многие звали, устроилась в Центр социального обслуживания, чтоб немного подработать. Дали ей среди прочих адресов и адрес бабули Журавушкиной. Пришла. Та было, к ней за сочувствием, пониманием, стала рассказывать, как ей одиноко и тоскливо, темно в комнате, так как первый этаж и мешают деревья, хорошо бы окно помыть, а Марианна:
- Обо всех Ваших проблемах мне некогда слушать, дорогая. Что входит в круг моих обязанностей, - постараюсь выполнить. Приобрету и принесу продукты, там, лекарства, коммунальные услуги оплачу, да, - а большего от меня не ждите - некогда, поймите! Сама затурканная, замордованная, трое детей, муж, гад, пьянь такая! Всю жизнь исковеркал. Так что впору самой вешаться! Я ж ещё и на другой работе занята. Та-ак, что принести Вам к следующему приходу? Когда? - Не знаю. У меня таких, как Вы, ещё пятеро. Два раза в неделю обязательно буду приходить. Приходить один или два раза? Как хотите, так буду приходить. Если один раз, то начальству не говорите. Позвоню. График составлю, тогда и скажу. Итак, купить хлеба, молока…
- Деточка, а, может, Вы меня к сбербанку проводите, заполните вместо меня…
- Я же объясняю Вам, милая, ненаглядная моя, я не прислана сопровождать Вас в качестве телохранителя! Что из продуктов принести, спрашиваю я Вас?
Бывшая учительница с сорокапятилетним стажем, нынешняя пенсионерка больше не слышала вопросов соцработника. Ей стало больно, стыдно от своей немощи, обидно. Сердце неприятно ёкнуло, кольнуло, ; хотела сказать что-то, но сдержалась: вдруг не придёт в следующий раз? Очереди одиноких большие, в ЦСО не хватает соцработников.
- Вы слышите, о чём задумались, аллё? Принести сыр и соль, Вы просили, иль мне теперь пухнуть от всех Ваших историй?
Тут бабуля, рот раскрыв, умолкла на полуслове, расстроилась вконец.
- Осталась старуха одна, была учительницей, а пенсию достойную и то не заработала. - Размышляет Мари, выйдя за дверь квартиры своей подопечной, закуривая сигарету. - Говорит, и гидом-переводчиком работала, не то, что я, всё на побегушках: то ночной няней в детском садике, то курьером, теперь, почтальоном и соцработником… Что у меня к старости накопится? Летом каждые выходные ездишь горбатиться на дачном огороде, а иначе и не вытянешь зиму. Выскочила замуж, дура, рано, профессию нормальную не приобрела, вот и расплачивайся! Другие по загранкам, на разные пляжи, острова в океанах с мужьями-любовниками ездиют, а она… У-у-ух, ни тебе одеться, ни закадрить стоящего мужика! Ходи к старикам этим, смех и грех! Ишь, выдумали, развлекай их, а меня, кто меня будет развлекать?! Мари не выдержала, разревелась, села в сквере на лавочку, закурила вторую сигарету. От слёз вся косметика потекла по лицу разноцветными разводами. Господи, ну как мне жить по-человечески? И кому я нужна с таким довеском! Хотя… дети-то уже и не маленькие, хочешь - не хочешь, как-нибудь надо прорываться.
Через месяц, буквально спустя пять минут после того, как Марианна ушла, Журавушкина не выдержала: позвонила директору ЦСО и попросила прислать кого-нибудь более душевного, приятного. Ей очень важно, кто и как с ней общается, идёт ли тепло от собеседника, свет от его души, а не веет холодом, как в морге. До аптеки или магазинчика она кое-как добирается, да и прогулки полезны - врач настаивал. Сын, Олег, что-то не звонит ей месяцами. Не поймёт мать, в чём её вина. Чем так ранила сына? Как могла - воспитывала его, одна, ни в чём не отказывая. Любила сына без памяти. Всё у него было: велосипед, когда жили в Курган-Тюбе, и самые лучшие костюмчики-рубашечки, лыжи, и коньки, куртки, когда уже в Москву переехали. Немецкому языку выучила - владеет им в совершенстве. Она преподавала немецкий язык в пединституте и средней школе. Музыкальную школу закончил. Стал военным, как и мечтал. Но вот старость пришла, а сын изменился неузнаваемо. Одиночество её гложет, но ещё больше то, что не понимает, что происходит с сыном: из армии уволился. На её звонки не отвечает, - автоматический определитель номера придумали, это хорошо, но для кого? Навестить мать не спешит. Внучку видела сразу после рождения издалека - ближе к ней не подпускала сноха, чтоб не заразить чем-нибудь, не дай Бог! Теперь они с сыном в разводе…
На пятницу ей обещали прислать другого соцработника, предупредив: вчерашняя школьница. У Ксении Николаевны вновь тревожно забарахталось сердце: по сути - ещё ребёнок, какой она окажется? До моих ли слёз и вздохов ей? Но не капризничать же. Стала ждать.
В назначенный день и час раздался нетерпеливый звонок в дверь, Ксения Николаевна всполошилась, засуетилась, охнув, открыла дверь. Перед ней стояла чернявенькая, высокая, миленькая девушка. Прямо фотомодель. Девочка ей сразу понравилась, но уж больно молоденькая, а ну как дальше-то будет?
Хозяйка показалась Светлане - так назвался новый соцработник - очень даже ничего: выше среднего роста, блондинистая, красится, видимо, старательно прячет седину, - подумала Светлана. Тёмно-синие модные лосины, поверх них - серебристо-стальной блузон, на голове - синего цвета бархатный обруч, который поддерживал длинные, густые, пшеничного цвета крупные локоны - всё выдержанно в сине-голубой гамме. На ногах - тапочки парчовые, с заострённым носом, «Старик Хоттабыч», голубые с розоватым отливом. Чётко очерченные губы Ксении Николаевны слегка затронуты розово-перламутровой помадой.
Минуту-другую они как бы присматривались друг к другу. Кажется, поняли с полуслова: понравились одна другой! Ксения Николаевна вздохнула с облегчением, а у Светланы в голове пронеслось:
- Дама со вкусом, совсем не божий одуванчик! Не придерёшься!.. Не-ет, это - не старушенция, как мы называем людей старшего поколения. Да-а, дама приятная во всех отношениях, вот только… едва-едва заметно то, чего она сама, кажется, стесняется: чуть дрожащие руки и голова, как будто вам кивает, мол, проходите, проходите, или соглашается с вами. Это, кстати, её никак не портило. Как потом при разговоре оказалось, у её подопечной развивается болезнь Паркинсона. То, что Ксения Николаевна всегда работала среди молодёжи и иностранных туристов, привило привычку быть всегда в форме, опрятной. Руки, ногти у неё были ухожены, наведён маникюр.
В однокомнатной квартире - уют и чистота, всюду ковры: на полу, на стенах, на диване и кровати. Полно цветов на окнах, столах, шкафах. В книжном шкафе - много книг, перед которыми стояли фотографии одного и того же мальчика, снятого в разные периоды жизни, затем он же - в военной форме, в цивильной одежде. Это был её сын, Олег. Рядом с книжным шкафом - пианино, на котором каждый день Ксения Николаевна музицировала.
- Здрасси, добрый день! Я Светлана, а Вы - Журавушкина… - прощебетало юное создание, заглянув в блокнотик.
- Ксения Николаевна, - продолжила хозяйка. Вот и познакомились, сказала она, протягивая Светлане руку.
- Я Ваш соцработник. Вот мой документ. Кстати, телефон мой, если вдруг что-либо понадобится или возникнут вопросы, запишите. Постараюсь доставлять Вам массу радостей-удовольствий и помогать в какой-то мере. Ну-у, сколько смогу, пока не прогоните, ладно? - Засмеялся Колокольчик, - так Ксения Николаевна про себя назвала юного социального работника. - У меня бабушка примерно Ваших лет, о-ох она меня муштрует! Вы скажите, а я запишу, в чём Вы сегодня нуждаетесь, какие лекарства, продукты нужны? Ага, амизил - раз, феназепам - два, - читает Колокольчик протянутые её хозяйкой выписанные накануне врачом рецепты. Валокордин. Что тут ещё? глазные капельки? Прекрасно! Батончик белого, молока, кефира, сыра. И всё? И коммунальные услуги оплатить. - Светлана сделала записи в блокноте, положила его в сумочку. - Ой, а можно мне познакомиться с Вашей «птицефермой»? - Спросила девушка, и, получив утвердительный ответ, прошла на кухню. - Давно слышу пение попугаев, о-о! Тут аж четыре клетки с птицами! Какие они чудненькие, хорошенькие, особенно вот этот лимонного цвета! Какая прелесть! Ксения Николаевна, а можно мы их выпустим погулять, то есть полетать, а? Окна закрыты?
Ксения Николаевна как раз сама собиралась выпустить на время попугаев, почистить их «домики». Как только дверцы открылись, в одно мгновение вся эскадрилья разноцветных пернатых взлетела, закружилась вокруг люстр в комнате и на кухне, затем расселась на рожки люстр, карнизы, на книжный и платяной шкафы, некоторые спрятались за шторы, а один уселся Светланке на голову и клювиком стал мягко долбить по темечку. Ей стало весело от щекотки.
Через пять минут Ксении Николаевне казалось, что она знает эту девчушку давным-давно, как будто это её внучка. Обняв Светланку, разрыдалась:
- Солнышко моё, Колокольчик ты мой звонкий, как я тебя давно ждала! Ты такая же щебетунья, как и мои птенчики. Да мне уже и лекарств не надо. Мне уже легче стало. Ласточка моя, деточка, присядь со мной, присядь, внученька! Спасибо, родная! Бабушке передай, что у неё замечательная внучка. Расскажи мне о себе немножко, я сейчас успокоюсь. Прости мои слёзы, дорогая! Я так рада твоему появлению, что разволновалась, по-хорошему разволновалась.
Светлана рассказала, что окончила среднюю школу. Не долго думая, решила поступать в артистки, да не прошла по конкурсу. Ей обязательно хотелось именно во МХАТ, в котором она видела себя вначале студенткой, а затем и ведущей актрисой, как её прабабушка Анастасия Юрьева.
Светлана чувствовала в себе артистические задатки, да и многие ей говорили:
- Ты высокая, стройная, со смазливой мордашкой, с богатым чувством юмора, да ещё и поёшь, а как пляшешь! - Тебе только в артистки и идти! И поступишь! Вообще-то тебе больше подойдёт отделение музыкальной комедии. Ты иди в любой театральный вуз, попробуй силы, обязательно в артистки! Там разберутся, куда ты больше подходишь.
Легко сказать - иди! Пошла, да не прошла по конкурсу! Правда, никому ни одним словом не обмолвилась она о том, кем была в этом самом МХАТе прабабуля - так её Светланка звала - которую когда-то все боготворили. Только очень стыдно и обидно было проходить мимо фотографии на стене театра. Не-ет, она добьётся всего сама, честным путём. И - точка!
А пока весёлая хохотушка, с копной смоляных волос, спускавшихся по всей спине колечками-пружинками, и с глазами, что две виноградинки, с длиннющими ресницами, от которых падала тень на лицо, решила утешить мамочку:
- Ты, мамуль, не горюй, я подучусь, наберусь жизненного опыта, а там уж точно поступлю. Вот увидишь! И, знаешь, я уже нашла себе работу: я - социальный работник.
Вечером Светлана позвонила Костику, который в ней души не чаял и смотрел ей в рот: что и как скажет Светик, так тому и быть! Сообщила о том, что работает, и пригласила в сопровождающие, чтоб было веселее: в Центре социального обслуживания населения дали пять адресов, то есть пять старушек и старичков она обязана обслуживать.
В первый день Светлана управилась быстро со всеми заказами и просьбами, поторопилась, чтобы успеть на свидание к Константину: он работал машинистом на поездах дальнего следования. Сегодня вернулся из Хабаровска. Они долго не виделись, соскучились.
(Продолжение - см. Глава 3)