Речной обрыв, крутой откос
И тропка по-над бровкой.
Мы здесь пасли когда-то коз
С дружком-соседом Вовкой.
Открыт простор для всех ветров.
А рядышком - устало
Частица плана ГОЭЛРО
Энергию ковала.
Вскипала бурная вода
Вдоль кромки водосброса,
А чайки падали туда
И ввысь взмывали косо.
Казалось нам: подать рукой
До бликов на бетоне.
Любимый город за рекой
Лежал, как на ладони.
Гудел на стрелке пищзавод.
Его считали нашим:
Так источал он в небосвод
Домашний запах каши.
Там, у котельной, средь зимы
Из наледи упругой
С отвалов скользких брали мы
Непрогоревший уголь.
А там, где бьются о бетон
Сегодня волны мирно,
Правей завода, за мостом,
Туманилась равнина.
Её Кармановкой народ
Нарёк. И не случайно:
Здесь, кто как мог, свой огород
Кроил для пропитанья.
Но и Кармановке в те дни,
Хоть город и кормила,
Умерить голод ребятни
Не по карману было.
Там, помню, летнею порой
Между махрой и водкой
Гонялся зря за детворой
Небритый сторож с плёткой.
Что мог он сделать? Саранчой
Мы всё вокруг косили.
А бедный страж сгорал свечой
От водки и бессилья.
Терял он строгость с каждым днём
И умер среди лета.
И вряд ли вспомнит кто о нём
В округе целой где-то.
И лишь тогда узнали мы,
Что дядей Васей звали
Грозу Кармановки. Увы!
Мы плакали едва ли.
Снесли сторожку в тот же день
Заречные мальчишки.
И много ль спросишь с тех детей,
Не унывавших слишком?!.
А город жил, дышал и рос,
Не зная остановки,
Вползал домами на откос,
Где нет уж коз и Вовки,
Нет дяди Васи-чудака
С его нескладным бытом...
И лишь порывы ветерка
Мне шепчут о забытом.